провести рабочую встречу Джонсона и Косыгина 30 сентября в Ленинграде (как бы эквивалент Глассборо). 19 августа Добрынин обговорил с государственным департаментом формат и сроки встречи; был также согласован текст совместного сообщения на этот счет, подлежавший опубликованию 21 августа. А 20 августа, как известно, советские войска вошли в Чехословакию, в связи с чем в ночь на 21 августа Раск позвонил Добрынину и сообщил об отказе американской стороны публиковать сообщение о поездке президента Джонсона в Ленинград.
Однако негласный обмен мнениями по поводу подготовки к возможным переговорам по стратегическим вооружениям вскоре был возобновлен. В ходе этого обмена в октябре – ноябре между Вашингтоном и Москвой были согласованы два основополагающих принципа для будущих переговоров:
ограничения и сокращения стратегических вооружений должны осуществляться в комплексе, включая как наступательные, так и оборонительные системы оружия;
ограничения и сокращения стратегических вооружений должны быть сбалансированы так, чтобы ни одна сторона не могла получить какое-либо военное преимущество и чтобы безопасность обеих сторон была обеспечена в равной мере.
Более того, когда на президентских выборах в ноябре 1968 года победу одержал кандидат республиканской партии Ричард Никсон, Джонсон, которому оставалось быть президентом всего два с половиной месяца, попытался было возродить идею своей поездки в СССР для того, чтобы дать старт переговорам по стратегическим вооружениям. Однако этому замыслу решительно воспротивился Никсон, давший ясно понять и Джонсону, и советскому руководству, что он не будет считать себя связанным какими-либо договоренностями, которые могли бы быть достигнуты уходящим президентом. Это делало, конечно, бессмысленной поездку Джонсона, и она не состоялась. Начало переговоров по стратегическим вооружениям вновь отодвинулось.
Ближневосточная война 1967 года
После суэцкого кризиса 1956 года и до лета 1967 года ситуация на Ближнем Востоке при всей ее сложности не вызывала особых коллизий в советско-американских отношениях. Но 5 июня 1967 года заработала «горячая линия» между Кремлем и Белым домом – впервые с момента ее создания в 1963 году после карибского кризиса. Заработала она в связи с нападением Израиля на Египет, а затем и на Сирию. Советское руководство обратилось к американскому с настоятельным призывом принять меры к прекращению израильской агрессии, поскольку было ясно, что Израиль не мог бы решиться на нее по крайней мере без молчаливого согласия Вашингтона. Попытки Вашингтона изобразить удивление и убедить Москву в том, что действия Израиля явились для него столь же неожиданными, как и для нее, отнюдь не развеяли уверенности советского руководства в обратном. И весьма ошибался тогдашний государственный секретарь США Раск, когда написал в своих мемуарах: «К счастью, они [русские] поверили нам и не считали нас ответственными за возникновение шестидневной войны». Это было не так. Если советское руководство на какой-то момент и сделало вид, будто поверило заверениям американского руководства, то по чисто тактическим соображениям, ибо в противном случае СССР, со своей стороны, должен был бы оказать гораздо более решительную и широкую помощь жертвам израильской агрессии, чем он мог это сделать. Да Раск, как видно, и сам не был уверен в правильности своего утверждения (содержащегося в тех же мемуарах) насчет того, что «Израиль не получал от США тайного поощрения начать войну», поскольку он сопроводил это утверждение многозначительной оговоркой: «Насколько я знаю». Ставшие известными впоследствии подлинные факты не оставили сомнений в том, что на самом деле Тель-Авив получил в неофициальном порядке благословение на свою агрессию от президента Джонсона, о чем, кстати, Раск мог не знать, так как у Джонсона были свои доверительные каналы связи с израильским руководством, в частности через члена Верховного суда США А. Фортаса.
Между тем при всей ее беспочвенности на Западе до сих пор муссируется версия, будто ближневосточная война 1967 года спровоцирована была чуть ли не Советским Союзом, который хотел, дескать, таким образом вовлечь США в арабо-израильский конфликт, устроить им на Ближнем Востоке «второй Вьетнам». О том, что послужило поводом для такой версии, и о том, как обстояло дело в действительности, и хотелось бы коротко рассказать, поскольку, будучи в то время заведующим Отделом США, я был активно вовлечен в происходившее в Москве вокруг событий на Ближнем Востоке.
Нагнетание обстановки началось с того, что в начале мая 1967 года израильские официальные лица стали публично угрожать Сирии военными репрессалиями, если с сирийской территории не прекратится проникновение палестинских террористов и диверсантов в Израиль. 8 мая сирийцы информировали египетское руководство о том, что они располагают сведениями о концентрации израильских войск на границе с Сирией для нанесения удара по ее территории. 12 мая американским агентством Юнайтед Пресс было распространено сообщение о сделанном высокопоставленным израильским деятелем (по разным данным, это был либо начальник Генерального штаба Рабин, либо начальник военной разведки Ярив) заявлении, что Израиль осуществит военную операцию «с целью свержения военного режима в Дамаске, если сирийские террористы будут продолжать диверсионные рейды в Израиль». Как объяснял потом президент Египта Гамаль Абдель Насер, именно эта израильская угроза сыграла решающую роль в принятии египетским руководством решения перебросить войска на Синайский полуостров, чтобы в случае нападения Израиля на Сирию прийти ей на помощь в соответствии с египетско-сирийским договором о взаимной помощи от 6 ноября 1966 года. В качестве дополнительного аргумента в обоснование своего решения о переброске войск Насер ссылался впоследствии и на то, что сведения о концентрации израильских войск на сирийской границе были получены египтянами не только от сирийской, но и от советской стороны.
Действительно, как потом выяснилось, 13 мая представитель КГБ в Каире в соответствии с существовавшей практикой обмена информацией между советской и египетской разведками передал египтянам полученное им из Москвы сообщение о наличии сведений относительно концентрации израильских войск (10–12 бригад) на сирийской границе. Эти сведения, поступившие в Москву то ли из той же Сирии, то ли из Ливана, были переданы египетской разведке, повторяю, в рабочем порядке по усмотрению руководства советской разведки, без специальной на то санкции политического руководства страны. Как объяснял позже тогдашний начальник Первого главного управления КГБ Сахаровский, уверенности в достоверности переданной египтянам информации у советских разведчиков не было (не исключено, что она могла быть подброшена самими израильтянами для запугивания Сирии), но они все же сочли необходимым поделиться ею со своими коллегами-египтянами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Однако негласный обмен мнениями по поводу подготовки к возможным переговорам по стратегическим вооружениям вскоре был возобновлен. В ходе этого обмена в октябре – ноябре между Вашингтоном и Москвой были согласованы два основополагающих принципа для будущих переговоров:
ограничения и сокращения стратегических вооружений должны осуществляться в комплексе, включая как наступательные, так и оборонительные системы оружия;
ограничения и сокращения стратегических вооружений должны быть сбалансированы так, чтобы ни одна сторона не могла получить какое-либо военное преимущество и чтобы безопасность обеих сторон была обеспечена в равной мере.
Более того, когда на президентских выборах в ноябре 1968 года победу одержал кандидат республиканской партии Ричард Никсон, Джонсон, которому оставалось быть президентом всего два с половиной месяца, попытался было возродить идею своей поездки в СССР для того, чтобы дать старт переговорам по стратегическим вооружениям. Однако этому замыслу решительно воспротивился Никсон, давший ясно понять и Джонсону, и советскому руководству, что он не будет считать себя связанным какими-либо договоренностями, которые могли бы быть достигнуты уходящим президентом. Это делало, конечно, бессмысленной поездку Джонсона, и она не состоялась. Начало переговоров по стратегическим вооружениям вновь отодвинулось.
Ближневосточная война 1967 года
После суэцкого кризиса 1956 года и до лета 1967 года ситуация на Ближнем Востоке при всей ее сложности не вызывала особых коллизий в советско-американских отношениях. Но 5 июня 1967 года заработала «горячая линия» между Кремлем и Белым домом – впервые с момента ее создания в 1963 году после карибского кризиса. Заработала она в связи с нападением Израиля на Египет, а затем и на Сирию. Советское руководство обратилось к американскому с настоятельным призывом принять меры к прекращению израильской агрессии, поскольку было ясно, что Израиль не мог бы решиться на нее по крайней мере без молчаливого согласия Вашингтона. Попытки Вашингтона изобразить удивление и убедить Москву в том, что действия Израиля явились для него столь же неожиданными, как и для нее, отнюдь не развеяли уверенности советского руководства в обратном. И весьма ошибался тогдашний государственный секретарь США Раск, когда написал в своих мемуарах: «К счастью, они [русские] поверили нам и не считали нас ответственными за возникновение шестидневной войны». Это было не так. Если советское руководство на какой-то момент и сделало вид, будто поверило заверениям американского руководства, то по чисто тактическим соображениям, ибо в противном случае СССР, со своей стороны, должен был бы оказать гораздо более решительную и широкую помощь жертвам израильской агрессии, чем он мог это сделать. Да Раск, как видно, и сам не был уверен в правильности своего утверждения (содержащегося в тех же мемуарах) насчет того, что «Израиль не получал от США тайного поощрения начать войну», поскольку он сопроводил это утверждение многозначительной оговоркой: «Насколько я знаю». Ставшие известными впоследствии подлинные факты не оставили сомнений в том, что на самом деле Тель-Авив получил в неофициальном порядке благословение на свою агрессию от президента Джонсона, о чем, кстати, Раск мог не знать, так как у Джонсона были свои доверительные каналы связи с израильским руководством, в частности через члена Верховного суда США А. Фортаса.
Между тем при всей ее беспочвенности на Западе до сих пор муссируется версия, будто ближневосточная война 1967 года спровоцирована была чуть ли не Советским Союзом, который хотел, дескать, таким образом вовлечь США в арабо-израильский конфликт, устроить им на Ближнем Востоке «второй Вьетнам». О том, что послужило поводом для такой версии, и о том, как обстояло дело в действительности, и хотелось бы коротко рассказать, поскольку, будучи в то время заведующим Отделом США, я был активно вовлечен в происходившее в Москве вокруг событий на Ближнем Востоке.
Нагнетание обстановки началось с того, что в начале мая 1967 года израильские официальные лица стали публично угрожать Сирии военными репрессалиями, если с сирийской территории не прекратится проникновение палестинских террористов и диверсантов в Израиль. 8 мая сирийцы информировали египетское руководство о том, что они располагают сведениями о концентрации израильских войск на границе с Сирией для нанесения удара по ее территории. 12 мая американским агентством Юнайтед Пресс было распространено сообщение о сделанном высокопоставленным израильским деятелем (по разным данным, это был либо начальник Генерального штаба Рабин, либо начальник военной разведки Ярив) заявлении, что Израиль осуществит военную операцию «с целью свержения военного режима в Дамаске, если сирийские террористы будут продолжать диверсионные рейды в Израиль». Как объяснял потом президент Египта Гамаль Абдель Насер, именно эта израильская угроза сыграла решающую роль в принятии египетским руководством решения перебросить войска на Синайский полуостров, чтобы в случае нападения Израиля на Сирию прийти ей на помощь в соответствии с египетско-сирийским договором о взаимной помощи от 6 ноября 1966 года. В качестве дополнительного аргумента в обоснование своего решения о переброске войск Насер ссылался впоследствии и на то, что сведения о концентрации израильских войск на сирийской границе были получены египтянами не только от сирийской, но и от советской стороны.
Действительно, как потом выяснилось, 13 мая представитель КГБ в Каире в соответствии с существовавшей практикой обмена информацией между советской и египетской разведками передал египтянам полученное им из Москвы сообщение о наличии сведений относительно концентрации израильских войск (10–12 бригад) на сирийской границе. Эти сведения, поступившие в Москву то ли из той же Сирии, то ли из Ливана, были переданы египетской разведке, повторяю, в рабочем порядке по усмотрению руководства советской разведки, без специальной на то санкции политического руководства страны. Как объяснял позже тогдашний начальник Первого главного управления КГБ Сахаровский, уверенности в достоверности переданной египтянам информации у советских разведчиков не было (не исключено, что она могла быть подброшена самими израильтянами для запугивания Сирии), но они все же сочли необходимым поделиться ею со своими коллегами-египтянами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115