У меня есть деньги, и если все пойдет так, как я планирую, то мои доходы не станут меньше. Я думаю, что куплю что-нибудь в Подмосковье.
– Так хорошо платят? – удивилась мать.
– Не то слово, – ответил он, посмотрев в ночное небо, найдя созвездие Малой Медведицы. – В других фирмах в несколько раз меньше.
– Я с ними и не ругаюсь, – продолжила мать. – Но они не верят, что мне все равно. Еще боятся, что бабушка завещание на тебя написала.
– Я не хочу об этом говорить. Как она умерла?
– Я была у нее, когда она решила прилечь отдохнуть, – выпуская струйку ароматного дыма, ответила мать. – До того как закрыть веки, она сказала кое-что для тебя…
Толик напрягся, в груди зашевелилась змея нехорошего предчувствия.
– …Это звучит странно, но она сказала, чтобы ты был осторожнее в Москве. А потом ее глаза словно помутнели, голос как будто изменился. Тогда она сказала, что на твоем счету больше тысячи человек. Да-да, так и сказала. «На счету Толика больше тысячи человек, но место отступить есть…»
Он вспомнил нищенку у входа в метро, Генку, камень с запиской, разбивший окно. Все это промелькнуло перед его мысленным взором за секунду. Мать же докурила сигарету до фильтра, отбросила «бычок» в сторону мусорного вазона и сказала:
– Я очень удивилась и испугалась тогда, а сейчас понимаю, что у нее были предсмертные галлюцинации. Такое случается, я читала.
Мать задумалась, посмотрела на звезды. Толя обнял ее. Она заплакала:
– Почему она умерла? Ведь не было повода. Она была здорова… Для своих лет. Мне так тяжело сейчас. И ты где-то далеко. С тобой нельзя разговаривать каждый день, а отец… Ты же знаешь, – махнув рукой в сторону, всхлипнула она. – Он пьет. Сестра ополчилась на меня, и ее бескультурная дочь сводит меня с ума.
– Перестань. Я буду звонить каждый день, – попытался успокоить маму Толик.
– Куда?! У нас телефона нет!
– Я куплю тебе сотовый, – ответил он, прижав ее сильнее. «Опять началось. На моем счету больше тысячи человек? О чем это? Может, впрямь, предсмертные галлюцинации? Куда я могу отступить? Господи, что она имела в виду?» – подумал Толя.
2
Он бросил рюкзак около кровати.
– Ну, как?
А что еще спросить?
– Как в песне, закопали и забыли. Мать жалко, на нее там давят из-за квартиры, – ответил Толик.
– Наследство, – сказала Полина, присаживаясь на краешек кровати, наблюдая, как он снимает свитер, рубашку, расстегивает ремень джинсов.
– Давай, пожалуйста, не будем об этом говорить. Все жутко неприятно. А главное, что еще целых шесть месяцев ждать, пока откроется дело по наследованию. Шесть месяцев неясности. Я матери сказал, чтобы не конфликтовала, пусть все заберут. Я себе пару старых фотографий, еще прошлого века, взял.
– Покажешь? – попросила Полина, поднимаясь, подходя к нему.
– Позже, – стягивая джинсы, ответил он.
Она обняла его, оставшегося стоять в синих трусах-плавках и серых носках. Они поцеловались. Просеменили к кровати, рухнули на матрац. Лаская ее шею, Толя расстегивал пуговки, стягивал с нее рубашку. Он то закрывал глаза, то открывал, поэтому не сразу заметил, а обратив внимание, остановился и спросил:
– Что это?
Она открыла глаза, посмотрев на запястье правой руки, черневшее синяком.
– Не знаю. Я такая неуклюжая, а кожа у меня чувствительная, вот и хожу постоянно как побитая собака, – слишком быстро ответила она, встала с кровати и начала застегивать пуговицы.
– Ударилась? Ты куда? – спросил он.
– Чай поставлю. Ты ведь голоден, – торопливо причесав пятерней волосы, ответила женщина.
– Я голоден, но в другом понятии слова «голод», – вставая, подначивал Толик.
– Позже. Там все выкипит и подгорит. Я потом сковороду не ототру.
– Выключай огонь и возвращайся, – попросил он, глянув на синяк на ее запястье.
Она поймала его взгляд, чуть дернула плечами и пошла на кухню. Ей не хотелось его огорчать, не хотелось, чтобы он видел ее тело при ярком свете, тогда он заметит еще следы и в просто «ударилась» не поверит.
Толя откинулся на подушки. Ткань пахла ею. В это мгновение он понял, как сильно соскучился. Ее стремительному бегству из постели он значения не придал, потому что вспомнил, как стоял, обжигаемый солнцем, на кладбище посреди толпы приглашенных знакомых, друзей и родных, а четверо поддатых мужиков опускали гроб в свежевырытую яму. Тогда, наблюдая черные кляксы ворон в небе, он подумал: «На моем счету больше тысячи смертей». Эта мысль тут же ушла, но вот она снова всплыла в его голове. «На моем счету более тысячи смертей. Предсмертные слова только забивают мозг да нагоняют страха. А может! Черт! Точно! Возможно, бабушка имела в виду более тысячи рублей на счету в банке, открытом ею на мое имя? Но при чем здесь люди и возможность отступить? Что-то не клеится», – рассуждал Толя, глядя в потолок и слушая, как свистит закипевший чайник, как Полина снимает его с плиты, наливает кипяток в заварник.
Он позвал ее. Она ответила:
– Иди в ванную, прими душ – и кушать!
Он встал, подошел к рубашке, лежащей на столе. В нагрудном кармане он оставил бумажку с номером телефона матери. Перед отъездом он купил два телефона: себе и ей.
– По приезде позвоню, – пообещал парень и сейчас собирался выполнить данное слово.
Выпотрошив карман, он нашел еще какую-то бумагу. Толя развернул ее. Это были перерисованные им со столешницы знаки. «Совсем забыл», – подумал он и убрал их обратно. Из рюкзака Толя достал новенький телефон и неношеную майку. Одевшись, позвонил матери:
– Мам? Я приехал… Да, все в полном порядке… Да… Да… У меня здесь все отлично… Нет, не взрывали… Глупости, мамуль… Плюнь ты на них, пусть хоть горла друг другу перегрызут… Завтра на работу… Еще не спрашивал, не передавал… Обязательно передам… Всем тоже привет… Отцу пламенный… Пока. Я буду звонить, ты карточку обновляй… Пока… Пока.
Он отключился. Посмотрел на свое отражение в лакированной дверце шкафа, откуда на него смотрел высокий парень атлетического телосложения в трусах-плавках, чуть прикрытых майкой, и в носках.
– С кем ты разговаривал?! – крикнула Полина из кухни.
– С мамой, купил ей телефон, – ответил он, шаря в рюкзаке, вынимая оттуда сверток. – Я рассказал ей о тебе. Она передала подарок. Если честно, то я брать не хотел, но она настояла.
– Мне подарок! – поставив масленку на стол, обрадовалась Полина. Ей необходимо было поднять настроение, если она захандрит, то все расскажет ему, а это лишнее.
– Сейчас, – сказал Толик, входя на кухню. Он заметил, что не хватает одного цветка, стоявшего раньше на холодильнике.
– А где фиалка? – спросил он.
– Какая? – удивилась женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Так хорошо платят? – удивилась мать.
– Не то слово, – ответил он, посмотрев в ночное небо, найдя созвездие Малой Медведицы. – В других фирмах в несколько раз меньше.
– Я с ними и не ругаюсь, – продолжила мать. – Но они не верят, что мне все равно. Еще боятся, что бабушка завещание на тебя написала.
– Я не хочу об этом говорить. Как она умерла?
– Я была у нее, когда она решила прилечь отдохнуть, – выпуская струйку ароматного дыма, ответила мать. – До того как закрыть веки, она сказала кое-что для тебя…
Толик напрягся, в груди зашевелилась змея нехорошего предчувствия.
– …Это звучит странно, но она сказала, чтобы ты был осторожнее в Москве. А потом ее глаза словно помутнели, голос как будто изменился. Тогда она сказала, что на твоем счету больше тысячи человек. Да-да, так и сказала. «На счету Толика больше тысячи человек, но место отступить есть…»
Он вспомнил нищенку у входа в метро, Генку, камень с запиской, разбивший окно. Все это промелькнуло перед его мысленным взором за секунду. Мать же докурила сигарету до фильтра, отбросила «бычок» в сторону мусорного вазона и сказала:
– Я очень удивилась и испугалась тогда, а сейчас понимаю, что у нее были предсмертные галлюцинации. Такое случается, я читала.
Мать задумалась, посмотрела на звезды. Толя обнял ее. Она заплакала:
– Почему она умерла? Ведь не было повода. Она была здорова… Для своих лет. Мне так тяжело сейчас. И ты где-то далеко. С тобой нельзя разговаривать каждый день, а отец… Ты же знаешь, – махнув рукой в сторону, всхлипнула она. – Он пьет. Сестра ополчилась на меня, и ее бескультурная дочь сводит меня с ума.
– Перестань. Я буду звонить каждый день, – попытался успокоить маму Толик.
– Куда?! У нас телефона нет!
– Я куплю тебе сотовый, – ответил он, прижав ее сильнее. «Опять началось. На моем счету больше тысячи человек? О чем это? Может, впрямь, предсмертные галлюцинации? Куда я могу отступить? Господи, что она имела в виду?» – подумал Толя.
2
Он бросил рюкзак около кровати.
– Ну, как?
А что еще спросить?
– Как в песне, закопали и забыли. Мать жалко, на нее там давят из-за квартиры, – ответил Толик.
– Наследство, – сказала Полина, присаживаясь на краешек кровати, наблюдая, как он снимает свитер, рубашку, расстегивает ремень джинсов.
– Давай, пожалуйста, не будем об этом говорить. Все жутко неприятно. А главное, что еще целых шесть месяцев ждать, пока откроется дело по наследованию. Шесть месяцев неясности. Я матери сказал, чтобы не конфликтовала, пусть все заберут. Я себе пару старых фотографий, еще прошлого века, взял.
– Покажешь? – попросила Полина, поднимаясь, подходя к нему.
– Позже, – стягивая джинсы, ответил он.
Она обняла его, оставшегося стоять в синих трусах-плавках и серых носках. Они поцеловались. Просеменили к кровати, рухнули на матрац. Лаская ее шею, Толя расстегивал пуговки, стягивал с нее рубашку. Он то закрывал глаза, то открывал, поэтому не сразу заметил, а обратив внимание, остановился и спросил:
– Что это?
Она открыла глаза, посмотрев на запястье правой руки, черневшее синяком.
– Не знаю. Я такая неуклюжая, а кожа у меня чувствительная, вот и хожу постоянно как побитая собака, – слишком быстро ответила она, встала с кровати и начала застегивать пуговицы.
– Ударилась? Ты куда? – спросил он.
– Чай поставлю. Ты ведь голоден, – торопливо причесав пятерней волосы, ответила женщина.
– Я голоден, но в другом понятии слова «голод», – вставая, подначивал Толик.
– Позже. Там все выкипит и подгорит. Я потом сковороду не ототру.
– Выключай огонь и возвращайся, – попросил он, глянув на синяк на ее запястье.
Она поймала его взгляд, чуть дернула плечами и пошла на кухню. Ей не хотелось его огорчать, не хотелось, чтобы он видел ее тело при ярком свете, тогда он заметит еще следы и в просто «ударилась» не поверит.
Толя откинулся на подушки. Ткань пахла ею. В это мгновение он понял, как сильно соскучился. Ее стремительному бегству из постели он значения не придал, потому что вспомнил, как стоял, обжигаемый солнцем, на кладбище посреди толпы приглашенных знакомых, друзей и родных, а четверо поддатых мужиков опускали гроб в свежевырытую яму. Тогда, наблюдая черные кляксы ворон в небе, он подумал: «На моем счету больше тысячи смертей». Эта мысль тут же ушла, но вот она снова всплыла в его голове. «На моем счету более тысячи смертей. Предсмертные слова только забивают мозг да нагоняют страха. А может! Черт! Точно! Возможно, бабушка имела в виду более тысячи рублей на счету в банке, открытом ею на мое имя? Но при чем здесь люди и возможность отступить? Что-то не клеится», – рассуждал Толя, глядя в потолок и слушая, как свистит закипевший чайник, как Полина снимает его с плиты, наливает кипяток в заварник.
Он позвал ее. Она ответила:
– Иди в ванную, прими душ – и кушать!
Он встал, подошел к рубашке, лежащей на столе. В нагрудном кармане он оставил бумажку с номером телефона матери. Перед отъездом он купил два телефона: себе и ей.
– По приезде позвоню, – пообещал парень и сейчас собирался выполнить данное слово.
Выпотрошив карман, он нашел еще какую-то бумагу. Толя развернул ее. Это были перерисованные им со столешницы знаки. «Совсем забыл», – подумал он и убрал их обратно. Из рюкзака Толя достал новенький телефон и неношеную майку. Одевшись, позвонил матери:
– Мам? Я приехал… Да, все в полном порядке… Да… Да… У меня здесь все отлично… Нет, не взрывали… Глупости, мамуль… Плюнь ты на них, пусть хоть горла друг другу перегрызут… Завтра на работу… Еще не спрашивал, не передавал… Обязательно передам… Всем тоже привет… Отцу пламенный… Пока. Я буду звонить, ты карточку обновляй… Пока… Пока.
Он отключился. Посмотрел на свое отражение в лакированной дверце шкафа, откуда на него смотрел высокий парень атлетического телосложения в трусах-плавках, чуть прикрытых майкой, и в носках.
– С кем ты разговаривал?! – крикнула Полина из кухни.
– С мамой, купил ей телефон, – ответил он, шаря в рюкзаке, вынимая оттуда сверток. – Я рассказал ей о тебе. Она передала подарок. Если честно, то я брать не хотел, но она настояла.
– Мне подарок! – поставив масленку на стол, обрадовалась Полина. Ей необходимо было поднять настроение, если она захандрит, то все расскажет ему, а это лишнее.
– Сейчас, – сказал Толик, входя на кухню. Он заметил, что не хватает одного цветка, стоявшего раньше на холодильнике.
– А где фиалка? – спросил он.
– Какая? – удивилась женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114