Он вел ее в танце, безупречно выполняя все па под превосходную музыку, но все еще казался лишь «почти» цивилизованным. Соблюдались все правила приличия (и внешнего вида), но было что-то первобытное в том, как он смотрел на нее, как держал руку на ее талии, и что она ощущала при этом прикосновении. Ей почему-то казалось, что в любую секунду он, как дикарь, может схватить ее и, перебросив через плечо, унести в свое логово.
Ее рука, как и полагалось, лежала на его плече. Но тело Филиппа казалось ей более сильным, окрепшим, не таким, каким она помнила его. Он изменился, или стираются ее воспоминания? Может быть, в ней проснулась необузданная дикарка, которая хочет чувствовать его грудь под своими ладонями, ощущать своим телом его кожу, его мускулатуру. Она хорошо помнила эти ощущения, и не только потому, что запечатлела их на своих рисунках. Почти год она была в плену его изображений. Теперь она жаждала реальности.
Стараясь сохранить на лице нейтральную улыбку, она в очередном па приблизилась к нему настолько, что казалось, еще чуть-чуть, и она сможет поцеловать его. Наверное, он с радостью ответит на поцелуй, но вот поцелует ли он ее по окончании церемонии венчания?
Почувствовав ее «призыв», Филипп чуть сильнее привлек ее к себе, и Анджела, рискуя вызвать всеобщее осуждение, еще ближе прижалась к нему.
– Ты создаешь для меня массу проблем, – сказал он охрипшим голосом.
Анджела рассмеялась:
– Я создаю проблемы? И это говоришь ты?
– Я пытаюсь быть праведным, а ты заставляешь меня быть порочным.
Эти слова он прошептал, приблизившись настолько, насколько еще позволяли приличия. И продолжал шептать всякие грешные слова, которые ему так давно хотелось ей сказать. О том, как он будет снимать с нее платье, о том, как соскользнет шелк с ее плеч и он сможет покрывать поцелуями и ласкать ее обнаженную кожу. О том, как он будет целовать ее грудь. Он говорил и говорил, но музыка звучала так громко, а ее воображение рисовало такие картины, что Анджела закусила губу, чтобы подавить стон.
Анджела закрыла глаза. Она не осознавала, что прижалась к нему вплотную, пока не почувствовала упругую твердость его возбужденного естества.
Анджела отпрянула, моля Бога, чтобы никто не заметил, как неприлично близко сошлись в вальсе Филипп Кенсингтон и Анджела Салливан. Мельком она взглянула на кружащиеся пары, но все они были заняты исключительно собой. Слава Богу, они ни разу не сбились в танце, несмотря на то, что ее юбки порой захлестывались вокруг их ног. Как ей хотелось, чтобы так же переплелись их тела, чтобы они стали единым целым, и чтобы страсть окончательно поглотила их!
Как она хотела этого! Как она жаждала!
Но он ничего не говорил об утре, которое наступает вслед за ночью любви. Она живо могла представить себе все яркие чувственные образы, которые он описывал. Но также легко она могла представить и ту сердечную боль, которую испытываешь на следующее утро, просыпаясь одна. Она могла нарисовать в своем воображении отпечатки их тел на постели и пустое место, где он лежал, – и все это в холодном утреннем свете. И это было словно ушат ледяной воды на разгоряченное тело, поскольку ее кожа все еще пылала. Анджела была уверена, что горит с головы до пят.
Оркестр доиграл, и Филипп, замолчав, предложил ей выйти на террасу. Она кивнула в знак согласия, чувствуя, что сейчас ей как никогда необходим прохладный воздух.
Лукас Фрост был обеспокоен и разгорячен, но по совершенно иной причине. Ярость переполняла его после того, как он увидел, что Филипп Кенсингтон ведет себя так, словно Анджела принадлежит ему. Но это невозможно, потому что Анджела принадлежит только ему, Лукасу.
Ярость разгоралась, словно пожар в лесу, и уже пульсировала в висках, когда он наблюдал, с каким упоением Анджела вальсирует с другим мужчиной. Он видел, как она прикрыла глаза, как румянец покрыл ее щеки, потом спустился к лифу. Он видел, как сближаются их тела. Это было непорядочно. Это было неправильно. Так не должно было быть. Она принадлежит ему.
Но он продолжал стоять, словно прикованный, потому что не осмеливался сделать то, что хотел, – пересечь зал, растолкав толпу разряженных гостей, и вырвать ее из объятий соперника. Хантли был крупнее Лукаса. И конечно, если здесь, в этом зале, Лукас будет избит до полусмерти, он не сможет жениться на Анджеле. Ему придется найти другой способ устранить соперника.
Он заставил себя сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Судьба снова свела его с Анджелой, и он никому ее не отдаст.
Вальс закончился, и Фрост увидел, как Филипп с Анджелой направились к выходу на террасу. Он последовал за ними, Оказавшись буквально в двух шагах от леди Палмерстон – наставницы Анджелы.
– Ну и ну, – услышал он ее бормотание, – лорд Хантли на террасе наедине с молодой незамужней девушкой. Я просто поражена.
В ее голосе слышался неприкрытый сарказм. Действительно, ведь Филиппа уже не раз заставали на террасе или в саду с молодыми леди. И в голове у Лукаса начал вырисовываться план. От возбуждения сердце забилось сильнее.
– Анджела, ты готова отправиться домой? У меня что-то разболелась голова.
Лукас отодвинулся в тень, чтобы его не заметили. Вскоре после, отъезда Анджелы и леди Палмерстон он сел в свой экипаж и приказал кучеру ехать к особняку Кристины Грей.
– Добрый вечер, Лукас, давненько ты не заглядывал, – произнесла Кристина, наполняя бокалы.
От внимания Лукаса не укрылось, что под ее шелковым красным одеянием ничего не было. Ее платье не было украшено кружевами, бусами или вышивкой. Кристина в этом не нуждалась. Но это его не заинтересовало и не отвлекло от цели визита. Он давно знал, и не понаслышке, на что способна и чем она может порадовать мужчину. У него не было особых обязательств перед женой, которая не хранила ему верность.
Кристина была куртизанкой. Ее приобщение к этой древнейшей профессии произошло всецело благодаря непорядочности Филиппа Кенсингтона. Они встретились в Италии, как рассказала Кристина Лукасу однажды ночью, и он ей сразу понравился. Он был молод, красив, богат, свободен, раскован, почти всегда под хмельком… Ей довольно быстро удалось соблазнить его и таким образом реализовать первую часть своего плана, но вторая часть этого плана – женить Филиппа на себе – потерпела провал. Она не могла предположить, что Филипп вдруг исчезнет.
– Не важно, – любила повторять она, – мой отец хотел, чтобы я заполучила герцога. Теперь у меня их дюжина.
Протянув Лукасу бокал, Кристина свернулась клубочком на кушетке и жестом пригласила присоединиться к ней. Она положила руку ему на бедро и начала продвигаться выше.
– Я пришел сюда не за этим, – сказал он, но не стал убирать ее руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Ее рука, как и полагалось, лежала на его плече. Но тело Филиппа казалось ей более сильным, окрепшим, не таким, каким она помнила его. Он изменился, или стираются ее воспоминания? Может быть, в ней проснулась необузданная дикарка, которая хочет чувствовать его грудь под своими ладонями, ощущать своим телом его кожу, его мускулатуру. Она хорошо помнила эти ощущения, и не только потому, что запечатлела их на своих рисунках. Почти год она была в плену его изображений. Теперь она жаждала реальности.
Стараясь сохранить на лице нейтральную улыбку, она в очередном па приблизилась к нему настолько, что казалось, еще чуть-чуть, и она сможет поцеловать его. Наверное, он с радостью ответит на поцелуй, но вот поцелует ли он ее по окончании церемонии венчания?
Почувствовав ее «призыв», Филипп чуть сильнее привлек ее к себе, и Анджела, рискуя вызвать всеобщее осуждение, еще ближе прижалась к нему.
– Ты создаешь для меня массу проблем, – сказал он охрипшим голосом.
Анджела рассмеялась:
– Я создаю проблемы? И это говоришь ты?
– Я пытаюсь быть праведным, а ты заставляешь меня быть порочным.
Эти слова он прошептал, приблизившись настолько, насколько еще позволяли приличия. И продолжал шептать всякие грешные слова, которые ему так давно хотелось ей сказать. О том, как он будет снимать с нее платье, о том, как соскользнет шелк с ее плеч и он сможет покрывать поцелуями и ласкать ее обнаженную кожу. О том, как он будет целовать ее грудь. Он говорил и говорил, но музыка звучала так громко, а ее воображение рисовало такие картины, что Анджела закусила губу, чтобы подавить стон.
Анджела закрыла глаза. Она не осознавала, что прижалась к нему вплотную, пока не почувствовала упругую твердость его возбужденного естества.
Анджела отпрянула, моля Бога, чтобы никто не заметил, как неприлично близко сошлись в вальсе Филипп Кенсингтон и Анджела Салливан. Мельком она взглянула на кружащиеся пары, но все они были заняты исключительно собой. Слава Богу, они ни разу не сбились в танце, несмотря на то, что ее юбки порой захлестывались вокруг их ног. Как ей хотелось, чтобы так же переплелись их тела, чтобы они стали единым целым, и чтобы страсть окончательно поглотила их!
Как она хотела этого! Как она жаждала!
Но он ничего не говорил об утре, которое наступает вслед за ночью любви. Она живо могла представить себе все яркие чувственные образы, которые он описывал. Но также легко она могла представить и ту сердечную боль, которую испытываешь на следующее утро, просыпаясь одна. Она могла нарисовать в своем воображении отпечатки их тел на постели и пустое место, где он лежал, – и все это в холодном утреннем свете. И это было словно ушат ледяной воды на разгоряченное тело, поскольку ее кожа все еще пылала. Анджела была уверена, что горит с головы до пят.
Оркестр доиграл, и Филипп, замолчав, предложил ей выйти на террасу. Она кивнула в знак согласия, чувствуя, что сейчас ей как никогда необходим прохладный воздух.
Лукас Фрост был обеспокоен и разгорячен, но по совершенно иной причине. Ярость переполняла его после того, как он увидел, что Филипп Кенсингтон ведет себя так, словно Анджела принадлежит ему. Но это невозможно, потому что Анджела принадлежит только ему, Лукасу.
Ярость разгоралась, словно пожар в лесу, и уже пульсировала в висках, когда он наблюдал, с каким упоением Анджела вальсирует с другим мужчиной. Он видел, как она прикрыла глаза, как румянец покрыл ее щеки, потом спустился к лифу. Он видел, как сближаются их тела. Это было непорядочно. Это было неправильно. Так не должно было быть. Она принадлежит ему.
Но он продолжал стоять, словно прикованный, потому что не осмеливался сделать то, что хотел, – пересечь зал, растолкав толпу разряженных гостей, и вырвать ее из объятий соперника. Хантли был крупнее Лукаса. И конечно, если здесь, в этом зале, Лукас будет избит до полусмерти, он не сможет жениться на Анджеле. Ему придется найти другой способ устранить соперника.
Он заставил себя сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Судьба снова свела его с Анджелой, и он никому ее не отдаст.
Вальс закончился, и Фрост увидел, как Филипп с Анджелой направились к выходу на террасу. Он последовал за ними, Оказавшись буквально в двух шагах от леди Палмерстон – наставницы Анджелы.
– Ну и ну, – услышал он ее бормотание, – лорд Хантли на террасе наедине с молодой незамужней девушкой. Я просто поражена.
В ее голосе слышался неприкрытый сарказм. Действительно, ведь Филиппа уже не раз заставали на террасе или в саду с молодыми леди. И в голове у Лукаса начал вырисовываться план. От возбуждения сердце забилось сильнее.
– Анджела, ты готова отправиться домой? У меня что-то разболелась голова.
Лукас отодвинулся в тень, чтобы его не заметили. Вскоре после, отъезда Анджелы и леди Палмерстон он сел в свой экипаж и приказал кучеру ехать к особняку Кристины Грей.
– Добрый вечер, Лукас, давненько ты не заглядывал, – произнесла Кристина, наполняя бокалы.
От внимания Лукаса не укрылось, что под ее шелковым красным одеянием ничего не было. Ее платье не было украшено кружевами, бусами или вышивкой. Кристина в этом не нуждалась. Но это его не заинтересовало и не отвлекло от цели визита. Он давно знал, и не понаслышке, на что способна и чем она может порадовать мужчину. У него не было особых обязательств перед женой, которая не хранила ему верность.
Кристина была куртизанкой. Ее приобщение к этой древнейшей профессии произошло всецело благодаря непорядочности Филиппа Кенсингтона. Они встретились в Италии, как рассказала Кристина Лукасу однажды ночью, и он ей сразу понравился. Он был молод, красив, богат, свободен, раскован, почти всегда под хмельком… Ей довольно быстро удалось соблазнить его и таким образом реализовать первую часть своего плана, но вторая часть этого плана – женить Филиппа на себе – потерпела провал. Она не могла предположить, что Филипп вдруг исчезнет.
– Не важно, – любила повторять она, – мой отец хотел, чтобы я заполучила герцога. Теперь у меня их дюжина.
Протянув Лукасу бокал, Кристина свернулась клубочком на кушетке и жестом пригласила присоединиться к ней. Она положила руку ему на бедро и начала продвигаться выше.
– Я пришел сюда не за этим, – сказал он, но не стал убирать ее руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85