– Мне известна причина, по которой эти двое не могут вступить в законный брак.
Анджела пробормотала витиеватое выражение, которое не должны были слышать стены церкви, тем более от невесты в день свадьбы.
– Не беспокойся, дорогая, я все улажу. Сейчас вернусь. Но прежде он поцеловал Анджелу. Затем повернулся к Девону. Они кивнули друг другу и направились к Фросту. Филипп пошел по центральному проходу, а Девон по проходу в левой части церкви. За ними последовал брат Анджелы, Деймиен.
Фрост, быстро оценив обстановку, попытался спастись, в спешке ступая по ногам и подолам платьев сидящих на длинной скамье гостей.
Наконец Фрост добрался до прохода и со всех ног помчался к выходу. Разъяренные братья Кенсингтон и брат невесты, Деймиен, по пятам преследовали человека, посмевшего посягнуть на таинство брака.
Они догнали его у самых дверей.
– У тебя нет стоящей причины. У тебя нет вообще никакой причины! – прорычал Филипп, хватая его за галстук и буквально вколачивая в стену.
– Есть, – выдохнул Фрост.
– Она сделала свой выбор.
– Нет, она должна выйти за меня, иначе я не смогу спокойно спать по ночам.
Где-то в глубине души Филипп понимал этого несчастного, но Анджела сделала выбор, и он никому не позволит оспаривать его. Фрост почти задыхался, но продолжал что-то бормотать о том, что нужно исправлять причиненное зло, поэтому Анджела должна выйти за него… Боже, только сейчас Филипп почувствовал, как от Фроста разит виски. Филипп сам чуть не захмелел.
Но Анджела изменила его, и Филипп понимал то чувство вины, которое постоянно мучило этого человека. И как ни странно, Филипп вдруг понял, как ему можно помочь. И для этого совсем не надо его душить, хотя искушение было большое.
– Замолчи, – сказал Филипп Фросту, и тот повиновался. – Ты попросишь у нее прощения. Поверь мне, пройдет какое-то время, и тебе, в конце концов, станет легче.
Фрост с неохотой согласился. Филипп прошел по церковному проходу, крепко держа плечо Фроста и не обращая внимания на шепотки и удивленные взгляды. Девон и Деймиен следовали за ними.
Анджела стояла перед алтарем, гордо выпрямившись, с достоинством королевы. Рядом с ней стояла леди Палмерстон, Филипп увидел, как смущение на ее лице сменилось пониманием.
– Прости меня, Анджела, – тихо произнес Лукас, остановившись в нескольких шагах. В ее глазах появились слезы. Казалось, она молчала целую вечность.
– Я прощаю тебя, Лукас, – тихо прошептала она, потом наклонилась и поцеловала его в лоб. – Но теперь ты должен оставить нас в покое.
– Если вы не возражаете, – сказал Деймиен, – я провожу его. За пределы страны, конечно.
– Сделай милость, – произнесли одновременно Анджела и Филипп. Деймиена сопровождали Найджел Хейвен и Сэмюелс, который прибыл в Лондон, чтобы посмотреть на ту «женщину, которая заставила хозяина выливать в огонь превосходный бренди».
– Так на чем мы остановились? – спросил священник, как только инцидент завершился. – Ах да, если кому-либо известны причины, по которым эти двое не могут сочетаться законным браком, то прошу назвать их сейчас или навсегда оставить в тайне.
Под сводами церкви повисло напряженное молчание.
– А теперь можете поцеловать невесту.
И поскольку в душе Филипп все еще частично оставался хулиганом, он поцеловал Анджелу по-настоящему. Он поцеловал ее таким поцелуем, который не оставлял ни малейших сомнений в том, что он действительно любит ее. Поцелуем, который стал небольшим скандальчиком и предметом тайных мечтаний всех присутствовавших на церемонии девушек.
Конечно, все говорили, что не думали дожить до того дня, когда Филипп Кенсингтон поцелует свою невесту. Да и Филипп тоже не думал. Но он был настолько счастлив, что никакими словами нельзя было описать его состояние. И все это благодаря Анджеле, его ангелу.

Эпилог
Часовня при Стэнбрукском аббатстве
Семь лет спустя…
– Где Мэдлин? – спросил Филипп, оглядываясь в поисках своей старшей дочери.
– Она со мной, – ответила леди Палмерстон. Филипп на всякий случай обернулся, чтобы убедиться, что дама не успела устроить помолвку его дочери, которой всего шесть лет от роду. А вот и дочь, названная в честь его матери, роется в ридикюле леди Палмерстон, пытаясь найти там мятные конфеты.
– Мэдлин, я все вижу.
Вот к чему все пришло – бывший отъявленный повеса воспитывает прелестную дочь, которая пытается стащить сладости. Она посмотрела на него, хлопая длинными ресницами. Как говорили все знакомые, у нее были очень красивые лучистые глаза – такие же, как у него и его матери. Он готов был отдать ей все мятные конфеты в мире и даже больше. И она это знала.
– Ты должна делать это поаккуратнее, дорогуша, – шепотом проговорил он, – чтобы мама не заметила.
Она кивнула и засунула в рот мятную конфетку.
– А где Кэтрин? – спросил Филипп о младшей дочери.
– Успокойся, Филипп. Все дети под присмотром, – ответила леди Кэтрин, державшая за руку свою тезку, пятилетнюю девочку, унаследовавшую светлые волосы своей матери. Она была такого примерного поведения, что Филипп мог бы усомниться в своем отцовстве, хотя полностью доверял Анджеле, да и сам все прекрасно знал. Кэтрин, безусловно, его, потому что он очень хорошо помнил ту ночь, когда она была зачата… Конечно, не следует думать о таких вещах в церкви в присутствии детей, но горбатого могила исправит.
– Двое из трех, – сказал Филипп с облегчением. – А где Джеймс?
– Он со мной, – ответила Анджела. – Какой же ты паникер, Филипп!
Он взял сына на руки.
Этот малыш, названный Джеймсом в честь отца Анджелы, уже доставлял немало хлопот. Он унаследовал глаза Анджелы и сейчас смотрел на него, словно спрашивая: «Папочка, ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь?» Но Филипп прекрасно понимал, что он делает. И именно это он сказал своему сыну. И малыш зевнул, словно отвечая: «Как знаешь».
– Вот именно, я-то знаю, – прошептал Филипп.
– Ну, так мы готовы? – спросила Анджела.
Они все собрались в часовне в Стэнбрукском аббатстве, чтобы крестить своего третьего ребенка. Следуя традиции, они зажгли свечу и поставили ее у статуи Девы Марии и младенца Христа.
На лице Анджелы часто появлялась улыбка Девы Марии – спокойная и довольная.
После завершения обряда крещения, убедившись в том, что их дети находятся под присмотром многочисленных родственников и друзей, Филипп и Анджела улучили момент для себя.
– Я тебе никогда это не показывала, – сказала Анджела, открывая дверь.
Филипп вошел и огляделся по сторонам – каменные стены, узкая кровать, стол и стул.
– Это была моя комната, – сказала Анджела.
– Как ты можешь определить? – спросил он.
Эта комната была очень похожа на ту, в которой он лежал раненый.
– Ну, я точно не знаю, но очень похожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85