Она надеялась, что их «связь» будет долгой и прочной. Со своей стороны она не намерена была приобретать пока других машин и от своего «партнера» ждет верности, надеясь, что ломаться он не будет.
Первое свидание прошло неплохо. Ханна свернула с улицы, въехала под навес у дома. Мотор затих.
– Ну вот мы и дома, Тинкербелл, – молвила она и в следующее мгновение поняла, что это прозвище ее автомобиль будет теперь носить до конца своих дней. – Тинкербелл. Тинк, значит, – повторяла Ханна, привыкая к новому имени. – Пожалуй, неплохо. Тинк.
Ханна вытащила ключи из гнезда зажигания, взяла с заднего сиденья сумочку, белый плащ и, отойдя на несколько шагов, вновь с удовлетворением повторила забавное название.
Все утро она моталась по дилерским фирмам, предпочитая держаться поближе к столичному медицинскому центру. Ханна прекрасно знала, что продавцы, особенно мужчины, способны подсунуть женщине любую развалину, уверяя, что это лучший автомобиль всех времен и народов. Поэтому она сразу официально представлялась, называя свою профессию, надеясь, что это избавит ее от несносных аргументов типа «обратите внимание на расцветку. Она как нельзя больше подходит к вашим глазам». Нашелся, правда, один особо ретивый продавец, в арсенале которого были самые пошлые методы. Излишне говорить, что у него Ханна ничего и смотреть не стала.
Девушка простучала каблучками по ступенькам и оглянулась на своего красавца. Очень мил! Ханна была вполне довольна собой, но устала при этом до изнеможения. Боже мой, уже шестой час! Весь день на ногах. Сейчас бы чашечку чаю или даже чего-нибудь покрепче…
Дверь была заперта лишь на один замок, на вешалке – какое-то пальто… Ханна вздрогнула. Кто здесь?!
– Джина! – уже в следующую секунду с невероятным облегчением вскричала она. – Надо же! Я уж испугалась…
– Ну наконец-то!
Джина улыбнулась, потягиваясь в кресле, и… вдруг расплакалась.
Ханна бросила в сторону сумочку и плащ, подбежала к сестре, обняла ее.
– Что, все кончено? – прошептала Ханна, отчаянно надеясь, что услышит «да». Она не знала, жестоко ли это по отношению к Джине. Может быть, несправедливо? Или просто в ней говорит здравый смысл…
– Нет… нет, – всхлипнула Джина, – во всяком случае… в общем, не знаю… не знаю. Я не хочу, чтобы все кончилось. Так кончилось, – говорила девушка сквозь слезы. – Всего две недели назад – две недели! – когда ты приезжала, все было так прекрасно. И вдруг… Ничего не могла с собой поделать! Села в междугородный автобус… Мне необходимо с тобой поговорить. Я так не могу. Стиву я оставила записку. Я устала, Ханна, я так устала. Да еще всю ночь в автобусе… Пока тебя не было, я пыталась уснуть, но все прислушивалась, ждала, когда ты появишься…
– Пойдем-ка на кухню, посидим да поедим, – утешала ее Ханна. – Я тебе чайку налью, а сама приготовлю что-нибудь вкусненькое. Например, сырно-грибную запеканку с сельдереем. Помнишь, как чудесно делает ее мама Элис? Ты же любишь запеканку…
– Я не голодна… – отмахнулась Джина, но Ханна все равно принялась стряпать. Сестра не обращала внимания на ее возню, пила чай чашку за чашкой и все говорила, говорила… О Стиве.
Было одиннадцать вечера, когда они наконец включили телевизор, на который так и не взглянули, и собрались спать. Запеканка, кстати, отметила про себя Ханна, благополучно исчезла.
– Спасибо тебе, Ханна, спасибо за советы, поддержку, – под конец сказала Джина. – Завтра вечером поеду обратно. Путешествие не из приятных, конечно, но я боюсь, Стив будет волноваться. Ты права. Мы можем выбраться из всего этого. Останется позади его развод, весь этот ужас. Мы выдержим. Мы любим друг друга. Такими чувствами не бросаются. Ты совершенно права.
Неужели я это говорила? – в беспомощном отчаянии думала Ханна, укладываясь спать. Нет, нет и еще раз нет! Более того, она говорила вещи чуть ли не противоположные, если вообще удалось пробиться через словесный поток Джины. Но та слышала только себя и в конце концов решила, что ей надо вернуться к Стиву, терпеть, страдать, но быть с ним рядом. Осторожных попыток Ханны показать ей другую сторону ситуации она не замечала, ибо не хотела замечать. А как можно было передать словами состояние Салли, ее тревоги за детей, за дом… Стала бы Джина это слушать!
И вдруг Ханну будто ударило. Иден! Он же завтра к десяти заедет за мной! Они еще собирались перекусить рогаликами, которые Ханна вызвалась купить с утра… Все будет хорошо, начала повторять она, но постель уже не казалась уютной, сон как рукой сняло, подступила тревога.
– Нет, все будет хорошо, – решительно сказала себе Ханна. – Джина будет еще спать. Спать? Да какое там! Она услышит голоса в передней и выйдет посмотреть, кто пришел. И нельзя просто притвориться, что это случайный визит. Может, позвонить ему утром, отменить завтрак? Может, встретиться на улице?
Решение явно не из лучших, но делать нечего. Ханна кое-как успокоилась и заснула. Разочарование ждало ее утром, когда в девять часов она позвонила Хартфилду, а он не ответил.
Он уже выехал! Он же собирался купить продукты и наверняка после магазинов поедет прямо к ней, сообразила Ханна. А ведь я обещала привезти из пекарни горячие рогалики! Да и вообще в доме нет ни крошки съестного. Последние три яйца пошли на вчерашнюю запеканку. Нельзя предлагать мужчине кукурузные хлопья в качестве воскресного завтрака, сокрушалась Ханна. Нет, придется срочно ехать в лавку, решила она, в глубине души надеясь, что ей удастся сохранить за столом мир между Джиной и Хартфилдом.
Покупки заняли гораздо больше времени, чем предполагала Ханна. Во французской пекарне была толпа народу, ехать приходилось осторожно: они с Тинкербеллом еще не приноровились друг к другу. Кстати, обнаружилось, что часы на щитке отстают на одиннадцать минут. Так что Ханна подъехала к дому не без одной минуты десять, а в десять часов десять минут! Бордовый автомобиль Хартфилда уже стоял у дверей.
Она опоздала на десять минут. В сущности, не так уж это и много, но оказалось вполне достаточно… Резкие голоса, доносившиеся из дома, Ханна услышала еще на улице. Войдя в переднюю, она все поняла.
– И вообще, какое твое дело? – кричала Джина. Девушка была еще в ночной рубашке и халатике. Скорее всего, ее разбудил звонок в дверь. Она не успела ни причесаться, ни умыться. Вид у нее был юный и очень милый, несмотря на разгневанное личико.
– Это мое дело, я беспокоюсь за Салли…
– Ах, Салли! Как же, как же, слышали! Ну, ты подожди, она скоро отлипнет от Стива, перестанет хныкать и упадет в твои объятия. Может, тогда она перестанет выкачивать из Стива каждый пенни! Вот тогда все будут довольны!
– Джина!
Но возмущенное восклицание Ханны осталось без внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Первое свидание прошло неплохо. Ханна свернула с улицы, въехала под навес у дома. Мотор затих.
– Ну вот мы и дома, Тинкербелл, – молвила она и в следующее мгновение поняла, что это прозвище ее автомобиль будет теперь носить до конца своих дней. – Тинкербелл. Тинк, значит, – повторяла Ханна, привыкая к новому имени. – Пожалуй, неплохо. Тинк.
Ханна вытащила ключи из гнезда зажигания, взяла с заднего сиденья сумочку, белый плащ и, отойдя на несколько шагов, вновь с удовлетворением повторила забавное название.
Все утро она моталась по дилерским фирмам, предпочитая держаться поближе к столичному медицинскому центру. Ханна прекрасно знала, что продавцы, особенно мужчины, способны подсунуть женщине любую развалину, уверяя, что это лучший автомобиль всех времен и народов. Поэтому она сразу официально представлялась, называя свою профессию, надеясь, что это избавит ее от несносных аргументов типа «обратите внимание на расцветку. Она как нельзя больше подходит к вашим глазам». Нашелся, правда, один особо ретивый продавец, в арсенале которого были самые пошлые методы. Излишне говорить, что у него Ханна ничего и смотреть не стала.
Девушка простучала каблучками по ступенькам и оглянулась на своего красавца. Очень мил! Ханна была вполне довольна собой, но устала при этом до изнеможения. Боже мой, уже шестой час! Весь день на ногах. Сейчас бы чашечку чаю или даже чего-нибудь покрепче…
Дверь была заперта лишь на один замок, на вешалке – какое-то пальто… Ханна вздрогнула. Кто здесь?!
– Джина! – уже в следующую секунду с невероятным облегчением вскричала она. – Надо же! Я уж испугалась…
– Ну наконец-то!
Джина улыбнулась, потягиваясь в кресле, и… вдруг расплакалась.
Ханна бросила в сторону сумочку и плащ, подбежала к сестре, обняла ее.
– Что, все кончено? – прошептала Ханна, отчаянно надеясь, что услышит «да». Она не знала, жестоко ли это по отношению к Джине. Может быть, несправедливо? Или просто в ней говорит здравый смысл…
– Нет… нет, – всхлипнула Джина, – во всяком случае… в общем, не знаю… не знаю. Я не хочу, чтобы все кончилось. Так кончилось, – говорила девушка сквозь слезы. – Всего две недели назад – две недели! – когда ты приезжала, все было так прекрасно. И вдруг… Ничего не могла с собой поделать! Села в междугородный автобус… Мне необходимо с тобой поговорить. Я так не могу. Стиву я оставила записку. Я устала, Ханна, я так устала. Да еще всю ночь в автобусе… Пока тебя не было, я пыталась уснуть, но все прислушивалась, ждала, когда ты появишься…
– Пойдем-ка на кухню, посидим да поедим, – утешала ее Ханна. – Я тебе чайку налью, а сама приготовлю что-нибудь вкусненькое. Например, сырно-грибную запеканку с сельдереем. Помнишь, как чудесно делает ее мама Элис? Ты же любишь запеканку…
– Я не голодна… – отмахнулась Джина, но Ханна все равно принялась стряпать. Сестра не обращала внимания на ее возню, пила чай чашку за чашкой и все говорила, говорила… О Стиве.
Было одиннадцать вечера, когда они наконец включили телевизор, на который так и не взглянули, и собрались спать. Запеканка, кстати, отметила про себя Ханна, благополучно исчезла.
– Спасибо тебе, Ханна, спасибо за советы, поддержку, – под конец сказала Джина. – Завтра вечером поеду обратно. Путешествие не из приятных, конечно, но я боюсь, Стив будет волноваться. Ты права. Мы можем выбраться из всего этого. Останется позади его развод, весь этот ужас. Мы выдержим. Мы любим друг друга. Такими чувствами не бросаются. Ты совершенно права.
Неужели я это говорила? – в беспомощном отчаянии думала Ханна, укладываясь спать. Нет, нет и еще раз нет! Более того, она говорила вещи чуть ли не противоположные, если вообще удалось пробиться через словесный поток Джины. Но та слышала только себя и в конце концов решила, что ей надо вернуться к Стиву, терпеть, страдать, но быть с ним рядом. Осторожных попыток Ханны показать ей другую сторону ситуации она не замечала, ибо не хотела замечать. А как можно было передать словами состояние Салли, ее тревоги за детей, за дом… Стала бы Джина это слушать!
И вдруг Ханну будто ударило. Иден! Он же завтра к десяти заедет за мной! Они еще собирались перекусить рогаликами, которые Ханна вызвалась купить с утра… Все будет хорошо, начала повторять она, но постель уже не казалась уютной, сон как рукой сняло, подступила тревога.
– Нет, все будет хорошо, – решительно сказала себе Ханна. – Джина будет еще спать. Спать? Да какое там! Она услышит голоса в передней и выйдет посмотреть, кто пришел. И нельзя просто притвориться, что это случайный визит. Может, позвонить ему утром, отменить завтрак? Может, встретиться на улице?
Решение явно не из лучших, но делать нечего. Ханна кое-как успокоилась и заснула. Разочарование ждало ее утром, когда в девять часов она позвонила Хартфилду, а он не ответил.
Он уже выехал! Он же собирался купить продукты и наверняка после магазинов поедет прямо к ней, сообразила Ханна. А ведь я обещала привезти из пекарни горячие рогалики! Да и вообще в доме нет ни крошки съестного. Последние три яйца пошли на вчерашнюю запеканку. Нельзя предлагать мужчине кукурузные хлопья в качестве воскресного завтрака, сокрушалась Ханна. Нет, придется срочно ехать в лавку, решила она, в глубине души надеясь, что ей удастся сохранить за столом мир между Джиной и Хартфилдом.
Покупки заняли гораздо больше времени, чем предполагала Ханна. Во французской пекарне была толпа народу, ехать приходилось осторожно: они с Тинкербеллом еще не приноровились друг к другу. Кстати, обнаружилось, что часы на щитке отстают на одиннадцать минут. Так что Ханна подъехала к дому не без одной минуты десять, а в десять часов десять минут! Бордовый автомобиль Хартфилда уже стоял у дверей.
Она опоздала на десять минут. В сущности, не так уж это и много, но оказалось вполне достаточно… Резкие голоса, доносившиеся из дома, Ханна услышала еще на улице. Войдя в переднюю, она все поняла.
– И вообще, какое твое дело? – кричала Джина. Девушка была еще в ночной рубашке и халатике. Скорее всего, ее разбудил звонок в дверь. Она не успела ни причесаться, ни умыться. Вид у нее был юный и очень милый, несмотря на разгневанное личико.
– Это мое дело, я беспокоюсь за Салли…
– Ах, Салли! Как же, как же, слышали! Ну, ты подожди, она скоро отлипнет от Стива, перестанет хныкать и упадет в твои объятия. Может, тогда она перестанет выкачивать из Стива каждый пенни! Вот тогда все будут довольны!
– Джина!
Но возмущенное восклицание Ханны осталось без внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41