и смешить, и притворяться, будто она секс-бомба.
– А по-моему, она искренняя.
– Советую тебе подыскать какую-нибудь слепую или одноногую – с такой наверняка будет еще интереснее. Она уж наверняка позволит сделать с собой все, что захочешь, лишь бы встретиться с мужчиной.
– Ты слишком высокомерна.
– Неужели? – И, сказав это, Сара Луиза растворилась в воздухе, оставив меня размышлять над ее словами. Я, конечно, был с ней не согласен, но чем дольше я лежал и думал, тем меньше мне хотелось снова увидеться с Джейн. С ней было весело, это правда, но хорошего понемножку, а что касается всяких любовных ласк, то тут Сара Луиза, может быть, и права. Может, Джейн действительно притворялась в надежде, что я спасу ее от хит-парадов по телевизору.
Когда мы встретились с Уэйдом за обедом, выяснилось, что его девушка не произвела на него особого впечатления.
– Может, двинем в Сан-Франциско? – предложил он. Я оставил Джейн записку, что нас срочно вызвали в Монтеррей.
Примерно неделю воображаемая Сара Луиза не давала о себе знать, но следующий наш разговор был долгим, и состоялся он в Лос-Анджелесе, где какие-то приятели Уэйда нашли нам девушек. По дороге мы пару раз останавливались в общежитиях нашего студенческого братства, чтобы побриться и принять душ. Первое, что я увидел, войдя в общежитие Южно-Калифорнийского университета, был длинный ряд портретов знаменитых выпускников и огромные фотографии Джона Уэйна и всех футболистов из "Сигмы хи", которые попали в сборную Студенческой ассоциации или даже в сборную страны. Фотографий этих было видимо-невидимо – наверно, в этом отделении братства только и делали, что играли в футбол. Когда я шел вдоль всех этих портретов, у меня было такое чувство, будто я попал на Олимп.
Девушки, с которыми нам устроили свидание, работали в том же учреждении, что и приятели Уэйда. Они нам долго пытались объяснить, что это за фирма и чем они там занимаются, но я понял только то, что это имеет какое-то отношение к электронике. Мою девушку звали Соня Степански, девушку Уэйда – Кристи Захарко. Они были давнишними подругами, вместе учились в школе в каком-то восточном штате и месяц назад переехали на Западное побережье. Поскольку они, как и мы, мало что успели повидать в Лос-Анджелесе, мы решили совершить небольшую экскурсию и поехали на машине в Беверли-Хиллз и Бел-Эр. Был субботний день, солнце только начало пробиваться сквозь голубоватую дымку, а из радиоприемника рвался бодрый голос Дона Корнелла, исполняющего песенку "Розовая вишня, яблоневый цвет". Чем дольше мы кружили по районам роскошных особняков, тем в больший восторг приходили девушки. "Кристи, Кристи, ты только посмотри!" – восклицала Соня, а Кристи отвечала: "Да, да, я вижу". Вскоре я заметил, что в основном смотрю на девушек, а не на дворцы с пальмами. Неяркие блики солнечного света играли на их широких скулах и темных очках. Хотя от Нашвилла до их родного города было не более суток езды, по виду их можно было принять за иностранок. Пройдет время, и эти смуглые, стройные, широкие костью девушки раздадутся и погрузнеют, но сейчас на них любо-дорого смотреть. Я вдруг подумал: если они нам кажутся необычными, то, возможно, и мы им тоже? Неужели эти дочери угольного края тоже рассматривают нас с Уэйдом как какую-то диковинку? Да нет, вряд ли. Но вечером я убедился, что это было именно так.
Когда мы спросили девушек, где бы они хотели поужинать, я ожидал самого худшего. Дело в том, что был конец месяца, и наше с Уэйдом жалованье в девяносто долларов было почти на исходе. Я уже приготовился услышать, что неплохо было бы пойти в ресторан «Романофф», но, к великому моему облегчению, девушки предложили перекусить где-нибудь пиццей, выпить вина, а потом закатиться к ним домой. Мы с Уэйдом переглянулись – в чем тут подвох? – но, как выяснилось, никакого подвоха и не было.
Дома у девушек мы пили вино, заводили музыку и танцевали. Соня рассказывала, как они с Кристи хулиганили в школе, как потом решили не поступать в университет, а пошли на коммерческие курсы: учиться там нужно меньше и быстрее начинаешь жить самостоятельно. Лос-Анджелес им нравился, но местные парни – не очень, потому что недостаточно галантны. Из ее слов можно было понять, что у нас с Уэйдом с галантностью все в порядке. Я не мог вспомнить, что такого особенного мы сделали – наше поведение было совершенно обычным. Может, манеры, которые на Юге считаются обыкновенными, показались этим девушкам изысканными? Во время танцев мы с Соней в какой-то момент оказались в ее спальне, где продолжали ритмично раскачиваться в такт "Романтическим чувствам", "Рядом с тобой" и прочим песенкам из альбома Бобби Хэккета.
– Слушай, я была бы не прочь снова с тобой встретиться, – сказала Соня.
– Я тоже был бы не прочь, – ответил я.
– А вы сюда часто приезжаете?
– Сегодня только во второй раз. Для этого нужна увольнительная на трое суток.
– Может, постараешься как-нибудь получить эту самую увольнительную, а?
– Попробовать можно. – У меня еще раньше создалось впечатление, что Соня считает, будто Монтеррей – это пригород Лос-Анджелеса. Неужели она ни разу не видела карту Калифорнии? Следующая увольнительная на трое суток ожидалась только через два месяца, на праздники, но сейчас было не время говорить об этом.
– Слушай, – сказала Соня, – только это промежду нами… Там, в пиццерии, мы с Кристи вышли… ну, в общем, в туалет – ну, и мы разговаривали: как прошел день, и все такое, и решили, что вы… ну, словом, парни что надо…
– Вы нам тоже очень понравились.
– Так, может, вы снова как-нибудь приедете?.. Ну, то есть поскорее, а?
– Постараемся.
– В общем… мы хотим с вами встречаться.
– Сделаем все возможное. – Мы с Соней все теснее прижимались друг к другу, раскачивались все меньше, а когда из проигрывателя раздались звуки песни "Оглушен и очарован", мы начали целоваться.
– Может, приляжем? – спросила Соня.
– Почему бы и нет?
Соня уютно прижалась ко мне и сказала:
– В общем, если вы вернетесь… ну, поскорее – мы все так устроим, что будете довольны.
Начались обычные ласки, как вдруг на нас что-то нашло, и мы стали быстро-быстро раздеваться и через минуту уже лежали в объятиях друг друга, совершенно обнаженные. Во мне все горело от нетерпения, но, просунув руку между Сониных бедер, я понял, что она возбуждена гораздо меньше, и решил, что раздеться – это для нее предел и что теперь весь оставшийся вечер она будет стесняться своего отчаянного порыва.
Вдруг Соня спросила:
– А этого у тебя с собой нет?
– Чего этого?
– Ну, этого, который надевают… А то боюсь забеременеть, со мной это – раз, два и готово.
Мне стало интересно.
– Откуда ты знаешь?
– Ниоткуда. Знаю – и все.
– А все-таки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– А по-моему, она искренняя.
– Советую тебе подыскать какую-нибудь слепую или одноногую – с такой наверняка будет еще интереснее. Она уж наверняка позволит сделать с собой все, что захочешь, лишь бы встретиться с мужчиной.
– Ты слишком высокомерна.
– Неужели? – И, сказав это, Сара Луиза растворилась в воздухе, оставив меня размышлять над ее словами. Я, конечно, был с ней не согласен, но чем дольше я лежал и думал, тем меньше мне хотелось снова увидеться с Джейн. С ней было весело, это правда, но хорошего понемножку, а что касается всяких любовных ласк, то тут Сара Луиза, может быть, и права. Может, Джейн действительно притворялась в надежде, что я спасу ее от хит-парадов по телевизору.
Когда мы встретились с Уэйдом за обедом, выяснилось, что его девушка не произвела на него особого впечатления.
– Может, двинем в Сан-Франциско? – предложил он. Я оставил Джейн записку, что нас срочно вызвали в Монтеррей.
Примерно неделю воображаемая Сара Луиза не давала о себе знать, но следующий наш разговор был долгим, и состоялся он в Лос-Анджелесе, где какие-то приятели Уэйда нашли нам девушек. По дороге мы пару раз останавливались в общежитиях нашего студенческого братства, чтобы побриться и принять душ. Первое, что я увидел, войдя в общежитие Южно-Калифорнийского университета, был длинный ряд портретов знаменитых выпускников и огромные фотографии Джона Уэйна и всех футболистов из "Сигмы хи", которые попали в сборную Студенческой ассоциации или даже в сборную страны. Фотографий этих было видимо-невидимо – наверно, в этом отделении братства только и делали, что играли в футбол. Когда я шел вдоль всех этих портретов, у меня было такое чувство, будто я попал на Олимп.
Девушки, с которыми нам устроили свидание, работали в том же учреждении, что и приятели Уэйда. Они нам долго пытались объяснить, что это за фирма и чем они там занимаются, но я понял только то, что это имеет какое-то отношение к электронике. Мою девушку звали Соня Степански, девушку Уэйда – Кристи Захарко. Они были давнишними подругами, вместе учились в школе в каком-то восточном штате и месяц назад переехали на Западное побережье. Поскольку они, как и мы, мало что успели повидать в Лос-Анджелесе, мы решили совершить небольшую экскурсию и поехали на машине в Беверли-Хиллз и Бел-Эр. Был субботний день, солнце только начало пробиваться сквозь голубоватую дымку, а из радиоприемника рвался бодрый голос Дона Корнелла, исполняющего песенку "Розовая вишня, яблоневый цвет". Чем дольше мы кружили по районам роскошных особняков, тем в больший восторг приходили девушки. "Кристи, Кристи, ты только посмотри!" – восклицала Соня, а Кристи отвечала: "Да, да, я вижу". Вскоре я заметил, что в основном смотрю на девушек, а не на дворцы с пальмами. Неяркие блики солнечного света играли на их широких скулах и темных очках. Хотя от Нашвилла до их родного города было не более суток езды, по виду их можно было принять за иностранок. Пройдет время, и эти смуглые, стройные, широкие костью девушки раздадутся и погрузнеют, но сейчас на них любо-дорого смотреть. Я вдруг подумал: если они нам кажутся необычными, то, возможно, и мы им тоже? Неужели эти дочери угольного края тоже рассматривают нас с Уэйдом как какую-то диковинку? Да нет, вряд ли. Но вечером я убедился, что это было именно так.
Когда мы спросили девушек, где бы они хотели поужинать, я ожидал самого худшего. Дело в том, что был конец месяца, и наше с Уэйдом жалованье в девяносто долларов было почти на исходе. Я уже приготовился услышать, что неплохо было бы пойти в ресторан «Романофф», но, к великому моему облегчению, девушки предложили перекусить где-нибудь пиццей, выпить вина, а потом закатиться к ним домой. Мы с Уэйдом переглянулись – в чем тут подвох? – но, как выяснилось, никакого подвоха и не было.
Дома у девушек мы пили вино, заводили музыку и танцевали. Соня рассказывала, как они с Кристи хулиганили в школе, как потом решили не поступать в университет, а пошли на коммерческие курсы: учиться там нужно меньше и быстрее начинаешь жить самостоятельно. Лос-Анджелес им нравился, но местные парни – не очень, потому что недостаточно галантны. Из ее слов можно было понять, что у нас с Уэйдом с галантностью все в порядке. Я не мог вспомнить, что такого особенного мы сделали – наше поведение было совершенно обычным. Может, манеры, которые на Юге считаются обыкновенными, показались этим девушкам изысканными? Во время танцев мы с Соней в какой-то момент оказались в ее спальне, где продолжали ритмично раскачиваться в такт "Романтическим чувствам", "Рядом с тобой" и прочим песенкам из альбома Бобби Хэккета.
– Слушай, я была бы не прочь снова с тобой встретиться, – сказала Соня.
– Я тоже был бы не прочь, – ответил я.
– А вы сюда часто приезжаете?
– Сегодня только во второй раз. Для этого нужна увольнительная на трое суток.
– Может, постараешься как-нибудь получить эту самую увольнительную, а?
– Попробовать можно. – У меня еще раньше создалось впечатление, что Соня считает, будто Монтеррей – это пригород Лос-Анджелеса. Неужели она ни разу не видела карту Калифорнии? Следующая увольнительная на трое суток ожидалась только через два месяца, на праздники, но сейчас было не время говорить об этом.
– Слушай, – сказала Соня, – только это промежду нами… Там, в пиццерии, мы с Кристи вышли… ну, в общем, в туалет – ну, и мы разговаривали: как прошел день, и все такое, и решили, что вы… ну, словом, парни что надо…
– Вы нам тоже очень понравились.
– Так, может, вы снова как-нибудь приедете?.. Ну, то есть поскорее, а?
– Постараемся.
– В общем… мы хотим с вами встречаться.
– Сделаем все возможное. – Мы с Соней все теснее прижимались друг к другу, раскачивались все меньше, а когда из проигрывателя раздались звуки песни "Оглушен и очарован", мы начали целоваться.
– Может, приляжем? – спросила Соня.
– Почему бы и нет?
Соня уютно прижалась ко мне и сказала:
– В общем, если вы вернетесь… ну, поскорее – мы все так устроим, что будете довольны.
Начались обычные ласки, как вдруг на нас что-то нашло, и мы стали быстро-быстро раздеваться и через минуту уже лежали в объятиях друг друга, совершенно обнаженные. Во мне все горело от нетерпения, но, просунув руку между Сониных бедер, я понял, что она возбуждена гораздо меньше, и решил, что раздеться – это для нее предел и что теперь весь оставшийся вечер она будет стесняться своего отчаянного порыва.
Вдруг Соня спросила:
– А этого у тебя с собой нет?
– Чего этого?
– Ну, этого, который надевают… А то боюсь забеременеть, со мной это – раз, два и готово.
Мне стало интересно.
– Откуда ты знаешь?
– Ниоткуда. Знаю – и все.
– А все-таки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125