Передняя пара ног быстро движется в воздухе, клещ тянется к моей руке…
Она водила флажком по кустарнику, снимала кровососов и набивала ими пробирки. Он делал то же самое, аккуратно стараясь ей подражать. Она собирала клещей на лошадях и коровах, на овцах, на собаках и на себе.
– Погодите, я хорошенько обследую вас, – принималась вдруг Скрынник осматривать его. – Прекрасный улов! У вас их было изрядно, поглядите теперь у меня…
Пока он возился с наползшими на платье клещами, она успевала прочитать ему новую лекцию:
– Клещи иксодес, должны вы запомнить, кроме пары челюстей, имеют непарную зубчатую пластинку, так называемый «подъязык». Когтями челюстей кровосос продирает покровы кожи и «подъязыком» впивается в ткани. Оторвать его мешает непарная челюсть, зубчики которой подобны якорям…
После первой же охоты Скрынник пустила пленников покормиться на белых мышей, и тут неожиданно возникло затруднение. Чистоплотные животные отказывались терпеть на себе кровососов и поедали их. Непрерывно умываясь в течение дня, они настигали их всюду.
– Скажите на милость, – спрашивала Скрынник Рыжова, – как вы на моем месте поступили бы? Как убедить этих белых упрямцев отказаться от туалета в продолжение нескольких дней?
– Вы напрасно церемонитесь с ними, – поспешил он заметить ей. – Их надо распластать, привязать к станочку и пустить на них побольше клещей.
– И сколько дней вы намерены продержать так мышей?
Он не знал, что клещ иксодес сосет кровь в продолжение пяти суток без перерыва.
Мышей укладывали на спинку, привязывали и пускали кровососов. Часа через два усталых зверьков сажали в тесную клетку, где они не могли повернуться и поедать своих клещей. Методику меняли, придумывали другую, но неудачно.
– Что, если надеть им воротнички? – предложила однажды Скрынник. – Обыкновенные целлулоидные воротнички. Мне о них говорил Павловский.
– Кому? – удивился микробиолог.
До чего люди бывают рассеянны! Ну что ему на это сказать?
– Не клещам же, конечно, а мышам.
– Уж если воротнички, – смеялся Рыжов, – то лучше полотняные, стояче-отложного фасона…
Она надела мышам воротнички в виде кружков на шее, – и бедные зверьки лишились возможности умываться, доставать мордочкой до живота, где беспечно паслись кровососы.
Прошло десять дней, и одна из мышей заболела. У нее вздыбилась шерсть и отнялись задние ноги. Рыжов пришел в неописуемое волнение; он несколько ночей провел у клетки животного, не отходя от него. Какая удача! Какой неслыханный успех! Они нашли переносчика энцефалита, открыли естественно зараженных клещей.
На пятые сутки мышка подохла, и микробиолог ее вскрыл. Растертый мозг, разведенный физиологическим раствором, был впрыснут здоровым зверькам, и те, один за другим, погибли. Тридцать пять раз вводили эмульсию из мозга одной мыши другой, и неизменно наступала гибель.
– Мы должны еще доказать, – заметила Скрынник, – что подопытные животные гибнут именно от энцефалита.
Странное заявление! От чего ж другого им умирать?
– Во всяком случае, не от печеночных колик. Картина болезни не вызывает сомнения. Мы можем, если хотите, проверить.
Скрынник этого только и добивалась.
Она заражает двух мышей: одну – эмульсией из мозга человека, умершего от энцефалита, а другую – из мозга зверька. Через некоторое время животные заболевают и погибают в один и тот же день. И течение болезни и симптомы ее положительно во всем совпадают.
На этом заканчиваются удачи Рыжова. Тысячи клещей, собранных в самых различных местах, не дали больше ни одного заражения.
У Рыжова было слишком горячее сердце, чтобы остыть после первых неудач. Слишком много надежд возлагал он на эту экспедицию, слишком долго о ней мечтал. Со школьной скамьи Рыжов грезил о практической работе. Творческие искания восхищали его, а заниматься ими ему не пришлось. Его уговорили стать педагогом, и безрассудный человек уступил. Три года он рвался из аудитории и вырвался только сейчас.
– Ну, как вас послать? – пожимал плечами Павловский. – У вас ведь не было практики, нет технических знаний и мастерства.
Он помчался в Москву и в течение месяца набирался искусства и опыта.
Его послали с отрядом и приставили к любимому делу. Надо ли удивляться, что работа лишила его покоя. Рыжов не отходил от подопытных зверьков, с замиранием сердца следил за их состоянием. В жаре и духоте, мокрый от пота, он сидел часами за микроскопом; при свете свечи вскрывал погибших животных, чтобы вовремя заразить их мозгом других. Оперируя опаснейшим из возбудителей, он ставил опыты в невероятно рискованных условиях, нисколько не думая о себе. Когда в Оборе разлилась река и холодные потоки прорвались в ледник, где в пробирках хранился мозг погибших мышей – единственные запасы возбудителя энцефалита, – Рыжов, не задумываясь, бросился в холодную воду и, выбиваясь из сил, вплавь добрался до заветных пробирок.
Неудачные попытки заразить энцефалитом мышей придали ему новые силы. Он придумывал опыты и не доводил их до конца, бросался из крайности в крайность и, измученный поисками, добивался у Скрынник поддержки.
– Что ж это будет, Александра Никитична? Надо выбираться из беды. Уверены ли вы, что именно клещ хранит возбудителя энцефалита?
Она сердито перебивала его:
– А вы что, готовы усомниться?
Смущенный ее твердостью, Рыжов умолкал.
– Вы меня извините, – оправдывался он, – мне просто любопытно вас послушать.
– Я продолжаю держаться прежнего мнения, – отвечала она.
– А уверены вы в том, – спросил он однажды, – что возбудитель энцефалита выживает в организме клеща?
– Убеждена, безусловно. Впрочем," это можно проверить.
Они отправились в барак, где лежали больные, отобрали наиболее тяжелых из них и стали готовиться к опыту. Техника дела была тщательно обдумана и разработана; микробиолог и паразитолог трудились вдвоем. На ногу больного энцефалитом опрокинули пробирку с клещами. Кровососов накрыли часовым стеклом и прибинтовали, оставив окошечко для наблюдения. Спустя восемь часов кровососов снимали, чтобы утром вновь водворить под часовое стекло.
Через несколько дней, когда разбухшие клещи казались достаточно нашпигованными заразой, их пересадили на беленьких мышей, наряженных по этому случаю в воротнички.
– Прошли все сроки, а зверьки продолжали счастливо резвиться и поедать свой рацион. Кровососы не сумели их заразить. Смущенные экспериментаторы прибегли к последнему средству: они растерли этих клещей и ввели их мышам под кожу. И эта попытка не дала результатов. В состоянии животных не произошло перемены, они по-прежнему были здоровы. Это значило, что возбудитель не выживает в организме клеща, кровосос не может быть переносчиком энцефалита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Она водила флажком по кустарнику, снимала кровососов и набивала ими пробирки. Он делал то же самое, аккуратно стараясь ей подражать. Она собирала клещей на лошадях и коровах, на овцах, на собаках и на себе.
– Погодите, я хорошенько обследую вас, – принималась вдруг Скрынник осматривать его. – Прекрасный улов! У вас их было изрядно, поглядите теперь у меня…
Пока он возился с наползшими на платье клещами, она успевала прочитать ему новую лекцию:
– Клещи иксодес, должны вы запомнить, кроме пары челюстей, имеют непарную зубчатую пластинку, так называемый «подъязык». Когтями челюстей кровосос продирает покровы кожи и «подъязыком» впивается в ткани. Оторвать его мешает непарная челюсть, зубчики которой подобны якорям…
После первой же охоты Скрынник пустила пленников покормиться на белых мышей, и тут неожиданно возникло затруднение. Чистоплотные животные отказывались терпеть на себе кровососов и поедали их. Непрерывно умываясь в течение дня, они настигали их всюду.
– Скажите на милость, – спрашивала Скрынник Рыжова, – как вы на моем месте поступили бы? Как убедить этих белых упрямцев отказаться от туалета в продолжение нескольких дней?
– Вы напрасно церемонитесь с ними, – поспешил он заметить ей. – Их надо распластать, привязать к станочку и пустить на них побольше клещей.
– И сколько дней вы намерены продержать так мышей?
Он не знал, что клещ иксодес сосет кровь в продолжение пяти суток без перерыва.
Мышей укладывали на спинку, привязывали и пускали кровососов. Часа через два усталых зверьков сажали в тесную клетку, где они не могли повернуться и поедать своих клещей. Методику меняли, придумывали другую, но неудачно.
– Что, если надеть им воротнички? – предложила однажды Скрынник. – Обыкновенные целлулоидные воротнички. Мне о них говорил Павловский.
– Кому? – удивился микробиолог.
До чего люди бывают рассеянны! Ну что ему на это сказать?
– Не клещам же, конечно, а мышам.
– Уж если воротнички, – смеялся Рыжов, – то лучше полотняные, стояче-отложного фасона…
Она надела мышам воротнички в виде кружков на шее, – и бедные зверьки лишились возможности умываться, доставать мордочкой до живота, где беспечно паслись кровососы.
Прошло десять дней, и одна из мышей заболела. У нее вздыбилась шерсть и отнялись задние ноги. Рыжов пришел в неописуемое волнение; он несколько ночей провел у клетки животного, не отходя от него. Какая удача! Какой неслыханный успех! Они нашли переносчика энцефалита, открыли естественно зараженных клещей.
На пятые сутки мышка подохла, и микробиолог ее вскрыл. Растертый мозг, разведенный физиологическим раствором, был впрыснут здоровым зверькам, и те, один за другим, погибли. Тридцать пять раз вводили эмульсию из мозга одной мыши другой, и неизменно наступала гибель.
– Мы должны еще доказать, – заметила Скрынник, – что подопытные животные гибнут именно от энцефалита.
Странное заявление! От чего ж другого им умирать?
– Во всяком случае, не от печеночных колик. Картина болезни не вызывает сомнения. Мы можем, если хотите, проверить.
Скрынник этого только и добивалась.
Она заражает двух мышей: одну – эмульсией из мозга человека, умершего от энцефалита, а другую – из мозга зверька. Через некоторое время животные заболевают и погибают в один и тот же день. И течение болезни и симптомы ее положительно во всем совпадают.
На этом заканчиваются удачи Рыжова. Тысячи клещей, собранных в самых различных местах, не дали больше ни одного заражения.
У Рыжова было слишком горячее сердце, чтобы остыть после первых неудач. Слишком много надежд возлагал он на эту экспедицию, слишком долго о ней мечтал. Со школьной скамьи Рыжов грезил о практической работе. Творческие искания восхищали его, а заниматься ими ему не пришлось. Его уговорили стать педагогом, и безрассудный человек уступил. Три года он рвался из аудитории и вырвался только сейчас.
– Ну, как вас послать? – пожимал плечами Павловский. – У вас ведь не было практики, нет технических знаний и мастерства.
Он помчался в Москву и в течение месяца набирался искусства и опыта.
Его послали с отрядом и приставили к любимому делу. Надо ли удивляться, что работа лишила его покоя. Рыжов не отходил от подопытных зверьков, с замиранием сердца следил за их состоянием. В жаре и духоте, мокрый от пота, он сидел часами за микроскопом; при свете свечи вскрывал погибших животных, чтобы вовремя заразить их мозгом других. Оперируя опаснейшим из возбудителей, он ставил опыты в невероятно рискованных условиях, нисколько не думая о себе. Когда в Оборе разлилась река и холодные потоки прорвались в ледник, где в пробирках хранился мозг погибших мышей – единственные запасы возбудителя энцефалита, – Рыжов, не задумываясь, бросился в холодную воду и, выбиваясь из сил, вплавь добрался до заветных пробирок.
Неудачные попытки заразить энцефалитом мышей придали ему новые силы. Он придумывал опыты и не доводил их до конца, бросался из крайности в крайность и, измученный поисками, добивался у Скрынник поддержки.
– Что ж это будет, Александра Никитична? Надо выбираться из беды. Уверены ли вы, что именно клещ хранит возбудителя энцефалита?
Она сердито перебивала его:
– А вы что, готовы усомниться?
Смущенный ее твердостью, Рыжов умолкал.
– Вы меня извините, – оправдывался он, – мне просто любопытно вас послушать.
– Я продолжаю держаться прежнего мнения, – отвечала она.
– А уверены вы в том, – спросил он однажды, – что возбудитель энцефалита выживает в организме клеща?
– Убеждена, безусловно. Впрочем," это можно проверить.
Они отправились в барак, где лежали больные, отобрали наиболее тяжелых из них и стали готовиться к опыту. Техника дела была тщательно обдумана и разработана; микробиолог и паразитолог трудились вдвоем. На ногу больного энцефалитом опрокинули пробирку с клещами. Кровососов накрыли часовым стеклом и прибинтовали, оставив окошечко для наблюдения. Спустя восемь часов кровососов снимали, чтобы утром вновь водворить под часовое стекло.
Через несколько дней, когда разбухшие клещи казались достаточно нашпигованными заразой, их пересадили на беленьких мышей, наряженных по этому случаю в воротнички.
– Прошли все сроки, а зверьки продолжали счастливо резвиться и поедать свой рацион. Кровососы не сумели их заразить. Смущенные экспериментаторы прибегли к последнему средству: они растерли этих клещей и ввели их мышам под кожу. И эта попытка не дала результатов. В состоянии животных не произошло перемены, они по-прежнему были здоровы. Это значило, что возбудитель не выживает в организме клеща, кровосос не может быть переносчиком энцефалита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53