Ты это понимаешь? Это не моя идея, Макс, ты знаешь. Я не против, если ты хочешь снять эффектную сцену… Я бы даже хотел, чтоб их было больше… Но, боже мой, это же вопрос уголовной ответственности и…
– А что, если преподнести это просто как здоровую сатиру на масс-медиа, Эл?
– И что?
– У нас самые высокие рейтинги, Эл.
– Минуту…
– У нас самые высокие рейтинги!
– Подожди минуту, Макс, я думаю, подожди ради бога… «здоровая сатира на масс-медиа»… В этом что-то есть… в этом что-то есть. Джонс может купить это… Джонс… из комиссии… если я первый приду к нему… ему хватит глупости, чтобы это купить. О’кей, Макс, это идея. Все, что я могу сказать, – это идея.
Первые два шоу были разнесены критиками в пух и прах. «Ужасающий провал» – это был один из самых безобидных эпитетов.
После этого критики некоторое время воздерживались от комментариев, выжидая, в какую сторону подует ветер. Когда рейтинги воскресных шоу подпрыгнули до поднебесных высот, последовала новая волна отзывов. Теперь критики писали, что шоу действительно стоит смотреть.
– Обыватели, – сказал один из них, – этого не пропустят.
– Новая комедия, – сказал другой, – изысканная карикатура на сентиментальность.
И третий:
– Это очень тонкий юмор.
В итоге все они – или почти все – пришли к единому мнению: это действительно здравая сатира.
После шести или семи таких шоу Гранд снова забеспокоился.
– Я с этим завязываю, – заявил он сам себе, – хотя мог бы заработать на этом хорошие деньги.
Когда продюсер и спонсор узнали, что именно привлекает к шоу столь широкую аудиторию, они стали вставлять в каждую серию какой-нибудь неожиданный пассаж, который должен был принести известность всему сериалу. Но именно это и испортило все дело. Рейтинги вскоре упали – на тот же уровень, на котором были до появления Гранда. Это было, конечно, не так уж плохо, но гордиться теперь было особенно нечем.
10
– Ты хочешь знать, почему я так живо помню этого молодого Лэйрда К. Рассела, Агнесс? – спросила Эстер.
Джинджер Хортон фыркнула, показав таким образом отсутствие какого-либо интереса к теме разговора, и что-то проворковала своей спящей Бетси.
– Эстер, ты не можешь быть серьезна, – сказала Агнесс. Затем с ослепительной улыбкой повернулась к остальным присутствующим. – Кто-нибудь из вас хочет еще чаю?
– Я очень хотел бы это знать – сказал Гранд, наклоняясь вперед.
– Хорошо, – сказала Эстер. – Потому, что он был похож на моего отца.
– Эстер, в самом деле! – воскликнула Агнесс.
– Я имею в виду, на нашего отца, естественно, – добавила Эстер. – Да, Агнесс, он выглядел практически как папа на фотографиях в молодости. Это так меня поразило, но в то время я этого не осознавала. Так что, вероятно, я помню не Лэйрда К. Рассела, а только те самые фотографии. Ты его не знала, конечно… Гай, это действительно был мужчина, которого невозможно забыть.
– Молодой Рассел, ты имеешь в виду, или папа? – спросил Гай.
– Почему Рассел? Папа, естественно! Ты ведь не знаешь Лэйрда К. Рассела!
– Господи, Эстер! – воскликнула Агнесс. – Он, наверное, уже давно умер… как ты можешь говорить об этом человеке в таком тоне? Мне интересно одно – ты нарочно все время пытаешься испортить мне настроение?…
Кстати говоря, о настроении… Гранд надолго испортил настроение всему персоналу крупного и известного рекламного агентства на Мэдисон авеню – «Джонатан Рейнолдс Лтд». В тайне ото всех он купил это агентство – и назначил на должность президента чернокожего пигмея.
То, что такую высокопоставленную должность в одном из этих кичливых агентств занимает человек с таким цветом кожи и с таким происхождением, выглядело по меньшей мере странно.
В то время цвет кожи и происхождение являлись непреодолимыми препятствиями для того, кто хотел попасть в большой бизнес. Впрочем, эти препятствия в итоге легко были преодолены с помощью круглой суммы и выказанной готовности серьезно заниматься делом.
Гранд заплатил новоявленному президенту, чтобы тот, находясь на работе, вел себя как можно более эксцентрично – скакал бы по всему офису, словно белка, и оглушительно болтал на своем родном языке.
Для всех остальных сотрудников агентства это было, по меньшей мере, большим неудобством.
Например, в то время как финансовый директор вел очень важный разговор тет-а-тет с крупным клиентом, закрывшись в своем кабинете (насколько известно, клиент был представителем одного из королей производства мыльных хлопьев), дверь вдруг с грохотом распахивалась, и внутрь врывался президент компании. Он падал, проползал под столом, выкрикивая при этом полную околесицу, и после этого на четвереньках, словно краб, сверкая глазами и зубами, убегал из кабинета.
– Господи, что это было? – спрашивал клиент, медленно оглядываясь, в полном изумлении.
– Почему… это… это… – финансовый директор не мог заставить себя сказать, кто это был на самом деле. Для него это был вопрос профессиональной чести.
Потом финансовый директор мог пойти к своему другу, который работал в другом рекламном агентстве, и друг приветствовал его такими словами:
– Скажи, я слышал, у тебя новый босс в «Джонатан Рейнолдс», так что это за парень?
– Да это, на самом деле, Берт…
– Ты хочешь сказать, старик уже успел положить тебя на лопатки, Томми? Ты это хочешь сказать?
– Нет, Берт, это… я не знаю, Берт, я действительно не знаю…
Несомненно, это был вопрос профессиональной чести.
Тем не менее, заработная плата сотрудников «Джонатан Рейнолдс» росла вверх с фантастической скоростью, то и дело происходило повышение в должностях.
Если эти резвые менеджеры захотели бы теперь перейти в другое агентство, для них это была бы значительная потеря в долларах и центах. Так что большинство старослужащих – да и новичков тоже – получали достаточно много для того, чтобы не показывать свое недовольство работой в «Джонатан Рейнолдс».
11
– Такие вкусные печенья, – сказала Джинджер Хортон, взяв с огромного серебряного подноса, по всей видимости, уже девятое печенье с кремом, и бросив при этом изумительно кокетливый взгляд на Гая.
– Попробовать, чтобы понять, – сказал Гай, ослепительно улыбаясь и подмигивая Джинджер.
Эстер захихикала, а Агнесс, казалось, была безгранично польщена.
Гай наделал много шороху во время дефолта 58 года, когда вторгся в автомобильный бизнес со своей спортивной моделью «Черный Дьявол Рокет». Это был гигантский автомобиль с открывающимся верхом.
Было выпущено четыре модели Рокет, каждая со своим причудливым названием, хотя, за исключением цвета обивки, все четыре машины были одинаковы. Большой автомобиль двойного назначения был сделан в тех же пропорциях, что и обычный автомобиль, но был ужасающих размеров – длиннее и шире самого большого скоростного автобуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– А что, если преподнести это просто как здоровую сатиру на масс-медиа, Эл?
– И что?
– У нас самые высокие рейтинги, Эл.
– Минуту…
– У нас самые высокие рейтинги!
– Подожди минуту, Макс, я думаю, подожди ради бога… «здоровая сатира на масс-медиа»… В этом что-то есть… в этом что-то есть. Джонс может купить это… Джонс… из комиссии… если я первый приду к нему… ему хватит глупости, чтобы это купить. О’кей, Макс, это идея. Все, что я могу сказать, – это идея.
Первые два шоу были разнесены критиками в пух и прах. «Ужасающий провал» – это был один из самых безобидных эпитетов.
После этого критики некоторое время воздерживались от комментариев, выжидая, в какую сторону подует ветер. Когда рейтинги воскресных шоу подпрыгнули до поднебесных высот, последовала новая волна отзывов. Теперь критики писали, что шоу действительно стоит смотреть.
– Обыватели, – сказал один из них, – этого не пропустят.
– Новая комедия, – сказал другой, – изысканная карикатура на сентиментальность.
И третий:
– Это очень тонкий юмор.
В итоге все они – или почти все – пришли к единому мнению: это действительно здравая сатира.
После шести или семи таких шоу Гранд снова забеспокоился.
– Я с этим завязываю, – заявил он сам себе, – хотя мог бы заработать на этом хорошие деньги.
Когда продюсер и спонсор узнали, что именно привлекает к шоу столь широкую аудиторию, они стали вставлять в каждую серию какой-нибудь неожиданный пассаж, который должен был принести известность всему сериалу. Но именно это и испортило все дело. Рейтинги вскоре упали – на тот же уровень, на котором были до появления Гранда. Это было, конечно, не так уж плохо, но гордиться теперь было особенно нечем.
10
– Ты хочешь знать, почему я так живо помню этого молодого Лэйрда К. Рассела, Агнесс? – спросила Эстер.
Джинджер Хортон фыркнула, показав таким образом отсутствие какого-либо интереса к теме разговора, и что-то проворковала своей спящей Бетси.
– Эстер, ты не можешь быть серьезна, – сказала Агнесс. Затем с ослепительной улыбкой повернулась к остальным присутствующим. – Кто-нибудь из вас хочет еще чаю?
– Я очень хотел бы это знать – сказал Гранд, наклоняясь вперед.
– Хорошо, – сказала Эстер. – Потому, что он был похож на моего отца.
– Эстер, в самом деле! – воскликнула Агнесс.
– Я имею в виду, на нашего отца, естественно, – добавила Эстер. – Да, Агнесс, он выглядел практически как папа на фотографиях в молодости. Это так меня поразило, но в то время я этого не осознавала. Так что, вероятно, я помню не Лэйрда К. Рассела, а только те самые фотографии. Ты его не знала, конечно… Гай, это действительно был мужчина, которого невозможно забыть.
– Молодой Рассел, ты имеешь в виду, или папа? – спросил Гай.
– Почему Рассел? Папа, естественно! Ты ведь не знаешь Лэйрда К. Рассела!
– Господи, Эстер! – воскликнула Агнесс. – Он, наверное, уже давно умер… как ты можешь говорить об этом человеке в таком тоне? Мне интересно одно – ты нарочно все время пытаешься испортить мне настроение?…
Кстати говоря, о настроении… Гранд надолго испортил настроение всему персоналу крупного и известного рекламного агентства на Мэдисон авеню – «Джонатан Рейнолдс Лтд». В тайне ото всех он купил это агентство – и назначил на должность президента чернокожего пигмея.
То, что такую высокопоставленную должность в одном из этих кичливых агентств занимает человек с таким цветом кожи и с таким происхождением, выглядело по меньшей мере странно.
В то время цвет кожи и происхождение являлись непреодолимыми препятствиями для того, кто хотел попасть в большой бизнес. Впрочем, эти препятствия в итоге легко были преодолены с помощью круглой суммы и выказанной готовности серьезно заниматься делом.
Гранд заплатил новоявленному президенту, чтобы тот, находясь на работе, вел себя как можно более эксцентрично – скакал бы по всему офису, словно белка, и оглушительно болтал на своем родном языке.
Для всех остальных сотрудников агентства это было, по меньшей мере, большим неудобством.
Например, в то время как финансовый директор вел очень важный разговор тет-а-тет с крупным клиентом, закрывшись в своем кабинете (насколько известно, клиент был представителем одного из королей производства мыльных хлопьев), дверь вдруг с грохотом распахивалась, и внутрь врывался президент компании. Он падал, проползал под столом, выкрикивая при этом полную околесицу, и после этого на четвереньках, словно краб, сверкая глазами и зубами, убегал из кабинета.
– Господи, что это было? – спрашивал клиент, медленно оглядываясь, в полном изумлении.
– Почему… это… это… – финансовый директор не мог заставить себя сказать, кто это был на самом деле. Для него это был вопрос профессиональной чести.
Потом финансовый директор мог пойти к своему другу, который работал в другом рекламном агентстве, и друг приветствовал его такими словами:
– Скажи, я слышал, у тебя новый босс в «Джонатан Рейнолдс», так что это за парень?
– Да это, на самом деле, Берт…
– Ты хочешь сказать, старик уже успел положить тебя на лопатки, Томми? Ты это хочешь сказать?
– Нет, Берт, это… я не знаю, Берт, я действительно не знаю…
Несомненно, это был вопрос профессиональной чести.
Тем не менее, заработная плата сотрудников «Джонатан Рейнолдс» росла вверх с фантастической скоростью, то и дело происходило повышение в должностях.
Если эти резвые менеджеры захотели бы теперь перейти в другое агентство, для них это была бы значительная потеря в долларах и центах. Так что большинство старослужащих – да и новичков тоже – получали достаточно много для того, чтобы не показывать свое недовольство работой в «Джонатан Рейнолдс».
11
– Такие вкусные печенья, – сказала Джинджер Хортон, взяв с огромного серебряного подноса, по всей видимости, уже девятое печенье с кремом, и бросив при этом изумительно кокетливый взгляд на Гая.
– Попробовать, чтобы понять, – сказал Гай, ослепительно улыбаясь и подмигивая Джинджер.
Эстер захихикала, а Агнесс, казалось, была безгранично польщена.
Гай наделал много шороху во время дефолта 58 года, когда вторгся в автомобильный бизнес со своей спортивной моделью «Черный Дьявол Рокет». Это был гигантский автомобиль с открывающимся верхом.
Было выпущено четыре модели Рокет, каждая со своим причудливым названием, хотя, за исключением цвета обивки, все четыре машины были одинаковы. Большой автомобиль двойного назначения был сделан в тех же пропорциях, что и обычный автомобиль, но был ужасающих размеров – длиннее и шире самого большого скоростного автобуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23