Если Монтгомери имеет отношение к смерти Билла, я совсем не хочу, чтобы он даже заподозрил, будто я был тогда в кабинете. А значит, надо держаться подальше от его полицейских дружков. Если он не связан со смертью Билла, я вообще ни при чем. Как бы там ни было, мне лучше сидеть тихо, пусть профессионалы занимаются своим делом.
Снова зазвонил телефон.
– Нашел?
– Да.
– И что скажешь?
– Не знаю. Трагедия.
– Да-да, такой молодой и красивый и все такое прочее, но я не о том. Что тебе известно?
– Ничего. – Я ушел в глухую оборону.
– Да ладно тебе. Я знаю, ты не влезешь в мокруху, Уильям. Женщины и выпивка – да, баловство с наркотиками – возможно, но тяжкие – никогда. – Ричард замолчал, затягиваясь сигаретой, выдохнул и продолжил монолог: – Значит, у тебя не появилось внезапного желания поболтать с полицией?
– Нет.
– Очень хорошо, иначе на берлинском контракте можно ставить крест.
– И я о том же.
За сотни миль в Крауч-Энде Ричард проворчал в телефон:
– Ты же знаешь этих педиков, Уильям, все они психованные.
– Я не думал, что он голубой.
– Да большинство гангстеров – пидоры. Слишком круты, чтобы иметь дело с женщинами.
– Ты, видимо, знаешь, о чем говоришь.
– Приходится, работа обязывает, не так ли? – Он вздохнул. – Ничего не имею против них, но это особый народ.
– Наверное.
– В общем, я думаю, тебя могут вызвать на допрос.
Я поплотнее обернулся полотенцем.
– С чего ты взял?
– Черт, да столько копов на одной вечеринке! Рано или поздно кто-нибудь из них тебя вспомнит.
– Я не подумал.
– Вот поэтому ты околачиваешься в Краутляндии, а я сижу в теплом офисе и миссис Пирс готовит мне чай. – Он сделал еще одну астматическую затяжку. – Кстати, о Краутляндии, как там шоу?
– Чудовищно.
– Ну так подними задницу и работай. Я уже говорил, тебе нужен шик, Найди прекрасную фройляйн, распили ее надвое и будешь рыдать от счастья.
– Просто тяжело вписаться. Ты не говорил, что клуб с эротическим уклоном.
Ричард засмеялся:
– Разве?
– Нет, черт возьми, ни разу не сказал.
– Держи руку на яйцах, и все будет путем.
– Постараюсь.
– Вот и умничка.
Он, как всегда, неожиданно бросил трубку, а я продолжал сидеть на кровати, голый, с банным полотенцем на коленях, тупо пялясь в стену.
Я повязал полотенце на талии, подошел к шкафу, достал мобильник из кармана пиджака и включил. Экран медленно ожил. Пропущенные звонки Рича выстроились обвинительным списком. Но, помимо его имени, я обнаружил британский номер, не внесенный в мою записную книжку.
Я снова сел на кровать и позвонил. Ответили на третий гудок.
– Алло?
Я бросил трубку. Почти тут же перезвонили. Я выключил телефон, пошел в ванную, наполнил раковину и бросил телефон в воду. На поверхность поднялись маленькие пузырьки воздуха, будто он и впрямь испускал дух. Я слышал, что полиция устанавливает местоположение по сим-карте, но не знаю, работает ли это за границей. Может, я драматизирую. Может, Билл покончил с собой. Может, я в безопасности, как деньги в немецком банке, и, может, не инспектора Джеймса Монтгомери я только что слышал по телефону.
V
Что бы ни говорили, алкоголь убивает медленно. Не то что нож в брюхо или пуля в голову. Глядя на завсегдатаев местных баров, кажется, что можно легко дожить до шестидесяти или семидесяти на диете из виски, пива и раздражения. Хотя, возможно, на шестьдесят они выглядят в тридцать и скоро я стану таким же. Так держать.
Я уже отрастил животик, кожа между пальцами шелушится и чешется по ночам. Лицо бледное, как у узника после полугода срока. Я плюнул на излишества вроде дезодоранта, одеколона и контактных линз. Очки добавляют мне еще года три, хотя в моем положении разница небольшая. Надо бы купить новые, подешевле, чтобы не выглядеть разоренным банкиром. Волосы отрасли. Иногда я не мою их неделями. И конечно, никаких муссов, гелей и прочего дерьма. Я просто приглаживаю их рукой и оставляю в естественном виде – грязно-коричневым гнездом с россыпью перхоти. Добавьте к этому обновки с блошиного рынка – мое падение идет успешно.
Голос Монтгомери, похожий на звук молотка, дробящего кости, потянул за собой другие воспоминания, меня затрясло от холода, и я забрался под одеяло. Я проснулся уже в сумерках с ощущением, что он стоит у меня за дверью. Я съежился на краю постели в ожидании, что дверная ручка вот-вот повернется, зная, что накручиваю себя, но не в силах избавиться от видения его лилипутской тени, надвигающейся на меня из прихожей.
Мальчишкой я боготворил Гарри Гудини и Джесси Джеймса, величайших мастеров исчезновения. Я брал в библиотеке книги о них, зачитывал до дыр, всматривался в черно-белые снимки этих людей, настолько гениальных, что убить их могли только трусы. Я представлял себя ковбоем-волшебником, ни одна веревка не могла удержать меня, я легко уходил от ударов в живот и пуль в спину.
Я заблокировал все замки в доме, и отец вызвал полицию, решив, что нас заперли. Со временем мое мастерство росло. Я спускал собак с привязи, вскрывал сараи, ворота и клетки. Я снимал велосипедные цепи и взламывал телефонные будки, замки на которых испугают только младенцев. Я купил пару игрушечных наручников и научился вскрывать их маминой шпилькой. Я околачивался у мастерских, выпрашивая ненужные ключи. Мои пальцы жаждали поработать с сейфом, но в нашей местности прятать нечего, и я мечтал о банде грабителей, которым нужен ловкий малец. Ни к чему лимонадные реки и карамельные горы – дайте мне подобрать верную комбинацию. Я вольюсь в банду, и не беда, если нас схватят, ведь я вскрою любую камеру. Ни одна воровская шайка не оценила моих способностей, а одиночные подвиги мне наскучили. У Джесси были преследователи, у Гудини – публика. И естественно, я решил организовать собственный великий побег.
Десятилетние мальчишки знают о замках больше, чем взрослые могут себе представить. Я предложил парням с моей улицы собрать все, что можно, и спрятать ключи. Мы собрались у железнодорожной насыпи в заброшенной сигнальной будке, заколоченной досками много лет назад. Они притащили собачьи поводки, ремни и скакалки. Кто-то принес старые ржавые цепи, сто лет висевшие на воротах. Один приволок наручники, найденные в шкафу у родителей. Я толкнул небольшую речь и попросил самую красивую девочку связать меня. Она постеснялась, но парни с улюлюканьем и ковбойскими криками пришли на помощь. Я напряг несуществующие мускулы, как делал Гудини, и сохранял спокойствие, пока мои помощники орали и грубо пихали меня в бока, стараясь связать как можно крепче. Наконец меня скрутили. Некоторые веревки держались слабо, но крепкий клубок металла впивался в тело сквозь одежду. Руки за спиной закованы в наручники. Я почувствовал в животе странное возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63