Когда я выпивала слишком много своего любимого пино гриджо, то читала вслух стихи и рассказы, которые создавала в предрассветные часы уединения, и наша дискуссия превращалась в своего рода критический разбор моих творений. Мы обсуждали правила иммигрантов, неминуемое перенаселение планеты, отношение Фрейда к женщинам.
Оглядываясь назад, я не знаю, были ли наши рассуждения логически последовательными, меня терзают смутные сомнения, что, выпив слишком много, я становилась весьма негибкой и ограниченной, но, господи, нам было очень весело.
Иногда, правда очень редко, я проникалась к кому-то из девочек дружественными чувствами и приглашала ее на подобные вечеринки. Обычно она приходила после последнего вызова, отдавала мне деньги, а потом оставалась выпить вина, понюхать кокаина и составить нам компанию. Так мы сблизились и с Джаннетт – она заходила ко мне и оставалась сыграть в «Эрудита» и поболтать.
Ну, сначала я девочек не приглашала. На самом деле мне всегда не нравились личные встречи со своими работницами, но Джаннетт настояла на своем. После этого я иногда встречалась и с другими девочками, но всегда чувствовала себя неуютно. Хотя несколько исключений из этого правила я все же сделала. На самом деле я до сих пор дружу с несколькими женщинами, с которыми познакомилась, когда они работали на «Аванти». Но, вобщем, как я уже говорила, мне хотелось соблюдать четкую дистанцию между Работой и Настоящей Жизнью. Между Персиком и Эбби. Между реальностью и мечтой.
Я знаю, что порой это желание казалось окружающим чудачеством. Например, кто-нибудь сидел у меня в гостях, мы разговаривали, и мне нужно было прерваться, чтобы отправить девочку или пообщаться с клиентом. Потом я возвращалась и продолжала беседу с того места, где мы остановились. Я ни с кем не обсуждала свою работу, потому что для меня это была всего лишь работа и не более. Я же не жду, что мои приятели-программисты начнут жаловаться на трудности программирования, пусть даже для многих людей моя работа может показаться более сексуальной и интересной, чем программирование, это не по мне. Я могу переходить от работы к жизни, и хотелось бы, чтобы остальные тоже это понимали и двигались вместе со мной.
Короче, я редко встречалась со своими девочками. Причина в том, что мне хотелось создать дистанцию между нами, кроме того, дело в характере, общности интересов (или отсутствии таковой) и… что ж, буду честна, в возрасте. Большинство из них молоденькие, студентки или вчерашние выпускницы колледжа. Они в основной своей массе не успели побывать в таких переделках, как я, и не имели той мудрости, которую приобретаешь с жизненным опытом, побывав во всяких сомнительных местах и ситуациях.
Когда я писала эту книгу, Массачусетс стал первым штатом, где официально разрешены однополые браки. Я читала статью в «Коммон дримс», написанную женщиной, только что зарегистрировавшей отношения со своей любовницей, с которой они долгое время прожили в гражданском браке. Она отвечала своим друзьям из числа лесбиянок и феминисток, которые критически относились к идее брака как сохранению фактически той же семьи, отказываясь при этом от своей сексуальной свободы. Короче, ее ответ сводился к тому, что она уже не девочка, как и все наше поколение, ратовавшее за свободу. Мы теперь больше печемся о выплатах по закладной, здоровье и детях, чем о сексуальной свободе и экспериментах. В определенном смысле это и обо мне. Я долгое время играла в игру, но, честно говоря, умные беседы, философские рассуждения и обсуждение мировых проблем уже не играют такой роли в моей жизни. Я перешла на другую ступеньку.
И я слишком много знаю, чтобы вернуться назад.
Кроме того – наверное, я признавалась в этом себе только в те темные предрассветные часы, когда была честна с самой собой, – есть еще одна проблема. Я регулярно посылала девочек в такие места, куда сама не хотела бы отправиться. В неуютные места. Унизительные. Плохие. И в глубине души мне самой не нравилось то, что я это делала. И если бы я встречалась с девочками, узнавала поближе их самих, их жизнь и заботы, их радости и их характеры, то мне было бы только хуже.
Я бы вообще не смогла бы отправлять их туда.
Я не настолько наивна, чтобы притворяться, что занималась самым полезным делом на свете. Ну что вы, я пытаюсь нарисовать радужную картинку, но в конечном счете это ведь проституция, тут уж ничего особо не приукрасишь. Я знаю, что если кто-то и решится выбрать для себя профессию проститутки, то, наверное, лучше всего работается именно в моем агентстве, но это не обязательно значит, что проститутка – самое лучшее призвание.
Я действительно считаю, что огромный плюс моего агентства в том, что я – женщина. Я слышала ужасные истории об эскорт-службах нашего города, которыми руководят мужчины. Владельцы мало чем отличаются от сутенеров, и сами часто прибегают к услугам своих девочек, разумеется задаром, отчего словосочетание «сексуальные домогательства на работе» приобретает совершенно новый смысл. Существуют водители, которые пользуются девочками, продают им наркотики и отбирают у них больше, чем составляет их доля. Обычно такой произвол процветает именно в агентствах, где владельцы – мужчины.
Думаю, где-то в глубине их души звучит внутренний голос, который говорит, что использовать женщину – это нормально и в этом нет ничего личного. Но они ошибаются, наш бизнес очень личностный. Ведь девочки – это люди, а не килограммы кокаина. Так что не обманывайтесь, это личное.
В других агентствах девочкам врут. Они не проверяют клиентов. Кроме того, девочек заставляют самих договариваться, что и как они будут делать и сколько это будет стоить. Девочки, выходя на работу, обязаны обслужить не менее определенного количества клиентов, и их силой заставляют ехать к тем клиентам, которых они обслуживать не хотят. Девочек привязывают к себе, подсадив их на наркоту, чтобы потом они увязли в долгах. Через некоторое время возникает ощущение безнадежности, словно выхода нет.
Я слышала больше ужасных историй, чем помню. И узнала много такого, чего никогда не хотела бы знать.
* * *
Вэлери стоило бы сразу прийти ко мне, но она этого не сделала. Она училась на первом курсе Бостонского университета, и ее родители только что развелись, так что настоящей семьи и дома, куда можно было бы вернуться, больше не было. Кроме того, ей стали давать намного меньше денег, поскольку родители тратили чуть ли не все деньги на адвокатов, пытаясь разорвать на кусочки бывшую вторую половину. Поэтому Вэлери решила подзаработать.
Она какое-то время работала в одном из баров на Коламбус-авеню, потом в бистро «Хаммерсли», но повредила лодыжку и не могла несколько часов подряд находиться на ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Оглядываясь назад, я не знаю, были ли наши рассуждения логически последовательными, меня терзают смутные сомнения, что, выпив слишком много, я становилась весьма негибкой и ограниченной, но, господи, нам было очень весело.
Иногда, правда очень редко, я проникалась к кому-то из девочек дружественными чувствами и приглашала ее на подобные вечеринки. Обычно она приходила после последнего вызова, отдавала мне деньги, а потом оставалась выпить вина, понюхать кокаина и составить нам компанию. Так мы сблизились и с Джаннетт – она заходила ко мне и оставалась сыграть в «Эрудита» и поболтать.
Ну, сначала я девочек не приглашала. На самом деле мне всегда не нравились личные встречи со своими работницами, но Джаннетт настояла на своем. После этого я иногда встречалась и с другими девочками, но всегда чувствовала себя неуютно. Хотя несколько исключений из этого правила я все же сделала. На самом деле я до сих пор дружу с несколькими женщинами, с которыми познакомилась, когда они работали на «Аванти». Но, вобщем, как я уже говорила, мне хотелось соблюдать четкую дистанцию между Работой и Настоящей Жизнью. Между Персиком и Эбби. Между реальностью и мечтой.
Я знаю, что порой это желание казалось окружающим чудачеством. Например, кто-нибудь сидел у меня в гостях, мы разговаривали, и мне нужно было прерваться, чтобы отправить девочку или пообщаться с клиентом. Потом я возвращалась и продолжала беседу с того места, где мы остановились. Я ни с кем не обсуждала свою работу, потому что для меня это была всего лишь работа и не более. Я же не жду, что мои приятели-программисты начнут жаловаться на трудности программирования, пусть даже для многих людей моя работа может показаться более сексуальной и интересной, чем программирование, это не по мне. Я могу переходить от работы к жизни, и хотелось бы, чтобы остальные тоже это понимали и двигались вместе со мной.
Короче, я редко встречалась со своими девочками. Причина в том, что мне хотелось создать дистанцию между нами, кроме того, дело в характере, общности интересов (или отсутствии таковой) и… что ж, буду честна, в возрасте. Большинство из них молоденькие, студентки или вчерашние выпускницы колледжа. Они в основной своей массе не успели побывать в таких переделках, как я, и не имели той мудрости, которую приобретаешь с жизненным опытом, побывав во всяких сомнительных местах и ситуациях.
Когда я писала эту книгу, Массачусетс стал первым штатом, где официально разрешены однополые браки. Я читала статью в «Коммон дримс», написанную женщиной, только что зарегистрировавшей отношения со своей любовницей, с которой они долгое время прожили в гражданском браке. Она отвечала своим друзьям из числа лесбиянок и феминисток, которые критически относились к идее брака как сохранению фактически той же семьи, отказываясь при этом от своей сексуальной свободы. Короче, ее ответ сводился к тому, что она уже не девочка, как и все наше поколение, ратовавшее за свободу. Мы теперь больше печемся о выплатах по закладной, здоровье и детях, чем о сексуальной свободе и экспериментах. В определенном смысле это и обо мне. Я долгое время играла в игру, но, честно говоря, умные беседы, философские рассуждения и обсуждение мировых проблем уже не играют такой роли в моей жизни. Я перешла на другую ступеньку.
И я слишком много знаю, чтобы вернуться назад.
Кроме того – наверное, я признавалась в этом себе только в те темные предрассветные часы, когда была честна с самой собой, – есть еще одна проблема. Я регулярно посылала девочек в такие места, куда сама не хотела бы отправиться. В неуютные места. Унизительные. Плохие. И в глубине души мне самой не нравилось то, что я это делала. И если бы я встречалась с девочками, узнавала поближе их самих, их жизнь и заботы, их радости и их характеры, то мне было бы только хуже.
Я бы вообще не смогла бы отправлять их туда.
Я не настолько наивна, чтобы притворяться, что занималась самым полезным делом на свете. Ну что вы, я пытаюсь нарисовать радужную картинку, но в конечном счете это ведь проституция, тут уж ничего особо не приукрасишь. Я знаю, что если кто-то и решится выбрать для себя профессию проститутки, то, наверное, лучше всего работается именно в моем агентстве, но это не обязательно значит, что проститутка – самое лучшее призвание.
Я действительно считаю, что огромный плюс моего агентства в том, что я – женщина. Я слышала ужасные истории об эскорт-службах нашего города, которыми руководят мужчины. Владельцы мало чем отличаются от сутенеров, и сами часто прибегают к услугам своих девочек, разумеется задаром, отчего словосочетание «сексуальные домогательства на работе» приобретает совершенно новый смысл. Существуют водители, которые пользуются девочками, продают им наркотики и отбирают у них больше, чем составляет их доля. Обычно такой произвол процветает именно в агентствах, где владельцы – мужчины.
Думаю, где-то в глубине их души звучит внутренний голос, который говорит, что использовать женщину – это нормально и в этом нет ничего личного. Но они ошибаются, наш бизнес очень личностный. Ведь девочки – это люди, а не килограммы кокаина. Так что не обманывайтесь, это личное.
В других агентствах девочкам врут. Они не проверяют клиентов. Кроме того, девочек заставляют самих договариваться, что и как они будут делать и сколько это будет стоить. Девочки, выходя на работу, обязаны обслужить не менее определенного количества клиентов, и их силой заставляют ехать к тем клиентам, которых они обслуживать не хотят. Девочек привязывают к себе, подсадив их на наркоту, чтобы потом они увязли в долгах. Через некоторое время возникает ощущение безнадежности, словно выхода нет.
Я слышала больше ужасных историй, чем помню. И узнала много такого, чего никогда не хотела бы знать.
* * *
Вэлери стоило бы сразу прийти ко мне, но она этого не сделала. Она училась на первом курсе Бостонского университета, и ее родители только что развелись, так что настоящей семьи и дома, куда можно было бы вернуться, больше не было. Кроме того, ей стали давать намного меньше денег, поскольку родители тратили чуть ли не все деньги на адвокатов, пытаясь разорвать на кусочки бывшую вторую половину. Поэтому Вэлери решила подзаработать.
Она какое-то время работала в одном из баров на Коламбус-авеню, потом в бистро «Хаммерсли», но повредила лодыжку и не могла несколько часов подряд находиться на ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54