Вмешательство экзотических рас очень многим пришлось не по душе. Разве что не стоило затевать бунт…
Я не имел ничего против Галактического Единства. Или Галактического Содружества, являющегося его формальным — государственным — выражением. Как бы тебе объяснить… Все были уверены, что я раздул межзвездную войну потому, что Совет на Консилиум Орбе не позволил мне завершить проект создания Ментального человека. Внешне все так и было… Но причина лежала глубже. Во мне! В моем мироощущении, в ослеплении гордыней, требующей смести любое препятствие моему своеволию. Меня до глубины души возмутили попытки экзотиков навязать землянам свое видение эволюции рода. Кто они были такие, чтобы вмешиваться в наши дела! Свои личные пороки — мнительность, коварство, неистребимую жажду самоутверждения — я приписал в общем-то безвредным существам, всего-навсего желающим сохранить свое жизненное пространство, свое мироощущение, свое понимание опасности. Они и от нас хотели только одного — чтобы мы подвинулись и дали жить другим… Сами по себе они меня мало интересовали — меня возмущало их право ставить запреты людям.
Старик оторвал взгляд от огня, вперил взор в сумрак у входа в пещеру — почему-то решив, что именно там прячется Примиряющий Координатор. Потом неопределенно сказал:
— То-то и оно! Знаешь, я никогда не был уверен до конца, что все вращается вокруг проблемы Ментального человека.
Дух рассмеялся.
Так же как и мои единомышленники в штабе восставших. Они тоже кое о чем догадывались, но полной уверенности у них тоже не было. К тому же эти рассуждения тогда казались такой беспредметной философией, такими не относящимися к делу сантиментами. Если бы они знали правду, они бы никогда не пошли за мной. Вот в чем чудовищная диалектика… С одной стороны, я как бы являлся выразителем общечеловеческих интересов, с другой — любая теория, идея, любая благая весть в моем понимании не стоили и гроша, если они не позволяли мне в полную силу развернуть свое собственное «я». Понимаешь, я попал в заколдованный круг — впрочем, как и любой другой политический деятель в моем положении, и наиболее гибельным, ложным выходом из этой двусмысленности являлось бегство в практицизм. Хватит, так сказать, мудрствовать, надо дело делать!.. Болото эгоцентризма смердит не менее чем попытка подладить духовное — общее — достояние под свой липкий мелкий рассудок.
— Выходит, Ментальный человек был выдумкой? Его невозможно создать?..
Почему же… Дьявол! Ты не понимаешь… Главное, с какой целью его создавать. Если исходя из моих тогдашних внутренних побуждений, то его сотворение и цепь последующих событий грозили миру небывалой катастрофой. Если же следовать логике каких-то более широких и основательных ценностей, то Ментальный человек и с этой точки зрения оказывался ненужным. Вот в чем разлад. И так нельзя, и этак… Подмяв под собственное «я» духовную составляющую восстания, я мог создать только средство разрушения. Я был бы вынужден пожизненно вести жестокую борьбу за выживание с существом, являющимся плодом моих собственных усилий. Пожизненно для меня значит вечно…
— Но ведь этого не случилось.
Не случилось , — ответил дух. — Я не сразу понял смысл этого парадокса. Не сразу осознал, чем грозит разлад между стремлением самоутвердиться и нравственным самосознанием. А когда добрел до истины, что мне оставалось делать? Только замаливать грехи. Идеальный, провидческий разум есть нечто подобное нравственному созерцательному совершенству. Подобное свободное сознание, как бы ни были велики его возможности, никогда не попадет в ловушку самоуничтожения, поэтому я принялся наполнять разумом материю. Все окружающее эволюционирует в сторону усложнения, развития связей; самая организованная структура в природе есть сознание. Значит, все мы и все вокруг — до последней молекулы, до последнего атома, элементарной частицы — должны слиться в едином мыслительном процессе.
— Ну это ты загнул, — покачал головой старик. — Чтобы электрон начал мыслить?..
Не загнул , — ответил дух. — Электрон не будет мыслить, он должен участвовать в рождении мысли. Причем каждый электрон, позитрон, гравитон… Каждый осколок материи… Свой крестный ход я начал с путешествия в галактику Дуат. К сожалению, начатую там работу закончить не удалось, что-то злобное, мрачное внезапно объявилось в областях, граничащих с Млечным Путем. Да-а… Тысячелетия, проведенные в Дуат, были лучшими годами моей жизни, ведь рядом была Элизабет. Она лучше меня изведала мое сердце, она помогла мне понять простые истины.
— Я не согласен с тобой, — твердо сказал старик. — С подобным осмыслением восстания… В мятеже, который вы затеяли, была своя правда. Пусть даже и горькая… Джек — погубитель восставших — видел ее и считался с нею.
Дух, казалось, не слышал возражения. Он продолжал в прежнем исповедальном тоне.
Когда работа в галактике Дуат была вчерне закончена, Элизабет овладела скука. Она не знала, куда руки приложить. Потом решила, что ее предназначение в миру исполнено и пора уходить в небытие. Она говорила, что жаждет покоя — света. И меня призывала последовать за ней, но я не мог. Не имел права…
Шли годы, конца которым, казалось, не будет, я исподволь направлял развитие то одной, то другой планеты. Вся наша галактика оказалась на моем попечении. Я выводил зверей к разуму, народы к свету культуры, цивилизации к социальной справедливости. Естественно, не более чем давал толчок… Иногда, правда, собирался с силами и строил незримую стену на пути, ведущем в пропасть. Везде и всюду я способствовал усложнению материи. Я старался, чтобы островки разума ширились, сливались, пронизывали пространство по всем направлениям, чтобы мыслящая плоть заполнила собой бездну космоса.
На этом пути я совершил множество ошибок…
Роги, в состоянии ли ты постигнуть сомнения, которые изводили меня? Больше всего я боялся, что, избавившись от порока самоутверждения, попаду под пяту демона всевластья. Лик этого чудовища всегда благороден, как у ангела. Я породил вас, — значит, я имею право… Трудно сказать, какой грех мерзостнее. Вижу, ты с трудом понимаешь меня. Не возражай, дядя… Попытайся довериться. Этот зон был необычайно труден для меня. Я слишком долго молчал. С кем бы я мог поделиться, кто бы стал слушать меня, кто бы понял, если и ты с трудом постигаешь смысл. С Богом? Но он так он незрим и молчалив, как и я, как любое иное материальное образование. Сколько раз я вопрошал себя, кто дал мне право вмешиваться в эволюцию звездных систем, если мое метасердце не свободно от греховных страстей?
В нашей галактике так много планет, населенных мыслящими существами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Я не имел ничего против Галактического Единства. Или Галактического Содружества, являющегося его формальным — государственным — выражением. Как бы тебе объяснить… Все были уверены, что я раздул межзвездную войну потому, что Совет на Консилиум Орбе не позволил мне завершить проект создания Ментального человека. Внешне все так и было… Но причина лежала глубже. Во мне! В моем мироощущении, в ослеплении гордыней, требующей смести любое препятствие моему своеволию. Меня до глубины души возмутили попытки экзотиков навязать землянам свое видение эволюции рода. Кто они были такие, чтобы вмешиваться в наши дела! Свои личные пороки — мнительность, коварство, неистребимую жажду самоутверждения — я приписал в общем-то безвредным существам, всего-навсего желающим сохранить свое жизненное пространство, свое мироощущение, свое понимание опасности. Они и от нас хотели только одного — чтобы мы подвинулись и дали жить другим… Сами по себе они меня мало интересовали — меня возмущало их право ставить запреты людям.
Старик оторвал взгляд от огня, вперил взор в сумрак у входа в пещеру — почему-то решив, что именно там прячется Примиряющий Координатор. Потом неопределенно сказал:
— То-то и оно! Знаешь, я никогда не был уверен до конца, что все вращается вокруг проблемы Ментального человека.
Дух рассмеялся.
Так же как и мои единомышленники в штабе восставших. Они тоже кое о чем догадывались, но полной уверенности у них тоже не было. К тому же эти рассуждения тогда казались такой беспредметной философией, такими не относящимися к делу сантиментами. Если бы они знали правду, они бы никогда не пошли за мной. Вот в чем чудовищная диалектика… С одной стороны, я как бы являлся выразителем общечеловеческих интересов, с другой — любая теория, идея, любая благая весть в моем понимании не стоили и гроша, если они не позволяли мне в полную силу развернуть свое собственное «я». Понимаешь, я попал в заколдованный круг — впрочем, как и любой другой политический деятель в моем положении, и наиболее гибельным, ложным выходом из этой двусмысленности являлось бегство в практицизм. Хватит, так сказать, мудрствовать, надо дело делать!.. Болото эгоцентризма смердит не менее чем попытка подладить духовное — общее — достояние под свой липкий мелкий рассудок.
— Выходит, Ментальный человек был выдумкой? Его невозможно создать?..
Почему же… Дьявол! Ты не понимаешь… Главное, с какой целью его создавать. Если исходя из моих тогдашних внутренних побуждений, то его сотворение и цепь последующих событий грозили миру небывалой катастрофой. Если же следовать логике каких-то более широких и основательных ценностей, то Ментальный человек и с этой точки зрения оказывался ненужным. Вот в чем разлад. И так нельзя, и этак… Подмяв под собственное «я» духовную составляющую восстания, я мог создать только средство разрушения. Я был бы вынужден пожизненно вести жестокую борьбу за выживание с существом, являющимся плодом моих собственных усилий. Пожизненно для меня значит вечно…
— Но ведь этого не случилось.
Не случилось , — ответил дух. — Я не сразу понял смысл этого парадокса. Не сразу осознал, чем грозит разлад между стремлением самоутвердиться и нравственным самосознанием. А когда добрел до истины, что мне оставалось делать? Только замаливать грехи. Идеальный, провидческий разум есть нечто подобное нравственному созерцательному совершенству. Подобное свободное сознание, как бы ни были велики его возможности, никогда не попадет в ловушку самоуничтожения, поэтому я принялся наполнять разумом материю. Все окружающее эволюционирует в сторону усложнения, развития связей; самая организованная структура в природе есть сознание. Значит, все мы и все вокруг — до последней молекулы, до последнего атома, элементарной частицы — должны слиться в едином мыслительном процессе.
— Ну это ты загнул, — покачал головой старик. — Чтобы электрон начал мыслить?..
Не загнул , — ответил дух. — Электрон не будет мыслить, он должен участвовать в рождении мысли. Причем каждый электрон, позитрон, гравитон… Каждый осколок материи… Свой крестный ход я начал с путешествия в галактику Дуат. К сожалению, начатую там работу закончить не удалось, что-то злобное, мрачное внезапно объявилось в областях, граничащих с Млечным Путем. Да-а… Тысячелетия, проведенные в Дуат, были лучшими годами моей жизни, ведь рядом была Элизабет. Она лучше меня изведала мое сердце, она помогла мне понять простые истины.
— Я не согласен с тобой, — твердо сказал старик. — С подобным осмыслением восстания… В мятеже, который вы затеяли, была своя правда. Пусть даже и горькая… Джек — погубитель восставших — видел ее и считался с нею.
Дух, казалось, не слышал возражения. Он продолжал в прежнем исповедальном тоне.
Когда работа в галактике Дуат была вчерне закончена, Элизабет овладела скука. Она не знала, куда руки приложить. Потом решила, что ее предназначение в миру исполнено и пора уходить в небытие. Она говорила, что жаждет покоя — света. И меня призывала последовать за ней, но я не мог. Не имел права…
Шли годы, конца которым, казалось, не будет, я исподволь направлял развитие то одной, то другой планеты. Вся наша галактика оказалась на моем попечении. Я выводил зверей к разуму, народы к свету культуры, цивилизации к социальной справедливости. Естественно, не более чем давал толчок… Иногда, правда, собирался с силами и строил незримую стену на пути, ведущем в пропасть. Везде и всюду я способствовал усложнению материи. Я старался, чтобы островки разума ширились, сливались, пронизывали пространство по всем направлениям, чтобы мыслящая плоть заполнила собой бездну космоса.
На этом пути я совершил множество ошибок…
Роги, в состоянии ли ты постигнуть сомнения, которые изводили меня? Больше всего я боялся, что, избавившись от порока самоутверждения, попаду под пяту демона всевластья. Лик этого чудовища всегда благороден, как у ангела. Я породил вас, — значит, я имею право… Трудно сказать, какой грех мерзостнее. Вижу, ты с трудом понимаешь меня. Не возражай, дядя… Попытайся довериться. Этот зон был необычайно труден для меня. Я слишком долго молчал. С кем бы я мог поделиться, кто бы стал слушать меня, кто бы понял, если и ты с трудом постигаешь смысл. С Богом? Но он так он незрим и молчалив, как и я, как любое иное материальное образование. Сколько раз я вопрошал себя, кто дал мне право вмешиваться в эволюцию звездных систем, если мое метасердце не свободно от греховных страстей?
В нашей галактике так много планет, населенных мыслящими существами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156