Новый удар. Такой, что стены задрожали. Старик опасливо переступил порог кухни.
Треска лежала тихо. Изо рта ее сочилась кроваво-красная жидкость. Лужа уже подступала к лапам Колючки.
Даг кинулся к рыбе, схватил за жабры, швырнул на стол и тут же вспорол ей брюхо, не давая опомниться и снова впасть в буйство. Нож вошел подозрительно легко. Пахнуло розами. Даг развернулся, пытаясь понять, откуда бы это? Вдруг его охватила уверенность, что за спиной стоит Эмили. Никого там, конечно же, не было. Жена умерла больше двадцати лет назад. Просто повеяло ее любимыми духами. У Дага по спине побежали мурашки. Колючка, видно, тоже что-то учуяла. Она села, завыла и завертела головой. Через секунду собака поднялась и потрусила в прихожую. Даг решил не ходить за ней. Глупости. Он снова занялся разделыванием рыбы и полоснул ножом от головы до кончика хвоста. Как в масло. Даг ждал, что брызнет сок, но нет. Он раздвинул края разреза, запах духов усилился. В брюхе у трески были цветы. Цветы всех мыслимых форм и оттенков: фиолетовые с желтой серединкой, красные в оранжевую крапинку, зеленые с черной каемкой… И аромат. Восхитительный пьянящий аромат. Даг аж замычал от удовольствия.
Он немного постоял в тишине кухни. Только сейчас до старика дошло, какие странные звуки он издавал. Седые брови изумленно поднялись, щеки запылали от стыда. Колючка поставила белые лапы на стол и понюхала треску.
– И мне еще будут говорить про здравый смысл? – пробормотал Даг и обалдело покачал головой. Он сунул два пальца рыбе в брюхо и достал шелковистый бутон. Точно такого же цвета, каким было погребальное платье жены.
– Эмили, – прошептал старик и покрутил в пальцах стебелек. Глаза застилала теплая влага.
Томпсон сразу заметил полицейский «ленд крузер». Машина стояла поперек дороги и преграждала путь зевакам. Рядом на обочине были припаркованы два армейских джипа. Между деревянными заграждениями натянули желтую ленту, чуть дальше маячили еще две полицейских машины. Одна из них мигала синими и красными огнями на подъеме дороги. За лентой поставили солдата, он смотрел на инспектора, который, размахивая руками, разворачивал подъезжавший транспорт. Второй автомобиль подогнали к противоположной обочине, чтобы перекрыть подход к причалу. «Ну, а на беса столько солдат понаехало?» – подумал Томпсон. По каким, кстати, правилам вводят чрезвычайное положение? Давным-давно, еще в университете, что-то об этом рассказывали. Вроде как армейские части входят в зону бедствия только в крайнем случае, когда есть угроза массовой гибели людей. Карета скорой помощи подъехала к заграждению. Водитель, который согласился подбросить Томпсона до причала, опустил стекло. Он сказал, что везет врача по просьбе самого сержанта Чейза. Полицейский забормотал что-то в рацию и посмотрел на стоявшего поблизости солдата, тот слегка кивнул и показал на свободное место позади фургона судебных медиков.
– Спасибо, – сказал водителю Томпсон.
– Пустяки. Меня сюда все равно бы скоро вызвали.
Доктор снял с колен свой черный чемоданчик и выбрался из машины. Поморщился от боли в лодыжке, прислушался к работе кишечника. Только бы живот не подвел. Где, интересно, у них тут ближайший туалет? Томпсон оглядел дома на той стороне дороги и заковылял вперед. Из окон торчали любопытствующие. Перед желтой лентой собрались местные жители, они тихо переговаривались между собой, с уважением поглядывая на полицейских. Все пребывали в мрачном настроении. Когда поймали акулу-альбиноса, люди радовались, удивлялись странной находке. А здесь совсем другое дело. Человека нашли все-таки.
Солдат за деревянным заграждением быстро задал Томпсону несколько вопросов и пропустил за желтую ленту, туда, где молодой фотограф в армейской форме складывал аппаратуру в кофр.
Сержант Чейз беседовал с военным, лицо которого, казалось, было вырублено из гранита шестью могучими ударами. «Как пить дать, большая шишка», – подумал Томпсон. Военный внимательно слушал и кивал, то и дело поглядывая на дорогу. На голове у него был прикреплен радиомикрофон, к наушнику тянулся тоненький проводок. Чейз махнул рукой в сторону океана. Его собеседник посмотрел на воду и прищурился. Похоже, закончат они не скоро. Томпсон встал метрах в трех от них, сержант заметил его, извинился перед военным и подошел к доктору.
– Что происходит? – спросил Томпсон. Он только теперь обратил внимание на железные прутья посреди дороги, на них висели прямоугольные куски материи цвета хаки, вся конструкция образовывала нечто вроде тента. Наверное, ширму поставили, чтобы скрыть тело. А откуда оно вообще взялось на асфальте? Может, машина сбила?
– Вон там, – сказал Чейз, глаза его возбужденно горели. – Утопленник.
– Как он сюда попал?
– Кабы я сам знал. Тут свидетель есть. Старичок один. Говорит, волной выбросило.
– Да, я помню, вы сказали «выбросило».
Чейз прочертил в воздухе предполагаемую траекторию, по которой утопленник попал на берег.
Томпсон крепче сжал ручку чемоданчика.
– Значит, утопленник?
– Да, но есть одна закавыка.
– Какая такая «закавыка»? И вообще, как это его могло выбросить?
Чейз молча подвел доктора к тенту. Военный отдернул полог. Томпсон вошел и согнулся над телом на асфальте. Он ожидал увидеть раздутый труп, морщинистый и посиневший, а вместо этого увидел бледную и гладкую кожу. На всякий случай доктор потрогал горло утопленника. Холодное. Пульса нет. Томпсону сразу бросилась в глаза одежда покойного. Складывалось впечатление, что бедняга был актером и собирался играть в исторической пьесе. Или может, оделся в дорогой костюм для Хеллоуина.
– От него ничего уже не должно было остаться, – сказал Чейз.
– Это почему? – Томпсон встал и повернулся к сержанту, который по-прежнему мялся у входа. Ему явно не хотелось внутрь. Позади него военный разговаривал с молодым солдатом, тот докладывал что-то, время от времени заглядывая в блокнот.
Сержант Чейз кивнул на тело:
– Вы только поглядите, как он одет.
– Да уж. – Томпсон посмотрел на утопленника: толстая бархатная куртка с меховым воротником, серый шерстяной свитер грубой вязки, теплые черные штаны, подпоясанные толстой веревкой и ботинки из плохо выделанной кожи, скорее всего тюленьей.
– Давно утоп, – заявил Чейз.
– Откуда вы знаете? – Томпсон перевел взгляд на сержанта. Шутит он, что ли? – Это же невозможно. Мало ли, почему парень так вырядился.
Чейз покачал головой и улыбнулся, словно и в самом деле пошутил.
– Что?
В этот момент внутрь шагнул тот самый военный, как будто услышал их разговор и решил прийти сержанту на помощь. Он протянул врачу руку:
– Доктор Томпсон?
– Да. – От его крепкого рукопожатия Томпсон даже поморщился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Треска лежала тихо. Изо рта ее сочилась кроваво-красная жидкость. Лужа уже подступала к лапам Колючки.
Даг кинулся к рыбе, схватил за жабры, швырнул на стол и тут же вспорол ей брюхо, не давая опомниться и снова впасть в буйство. Нож вошел подозрительно легко. Пахнуло розами. Даг развернулся, пытаясь понять, откуда бы это? Вдруг его охватила уверенность, что за спиной стоит Эмили. Никого там, конечно же, не было. Жена умерла больше двадцати лет назад. Просто повеяло ее любимыми духами. У Дага по спине побежали мурашки. Колючка, видно, тоже что-то учуяла. Она села, завыла и завертела головой. Через секунду собака поднялась и потрусила в прихожую. Даг решил не ходить за ней. Глупости. Он снова занялся разделыванием рыбы и полоснул ножом от головы до кончика хвоста. Как в масло. Даг ждал, что брызнет сок, но нет. Он раздвинул края разреза, запах духов усилился. В брюхе у трески были цветы. Цветы всех мыслимых форм и оттенков: фиолетовые с желтой серединкой, красные в оранжевую крапинку, зеленые с черной каемкой… И аромат. Восхитительный пьянящий аромат. Даг аж замычал от удовольствия.
Он немного постоял в тишине кухни. Только сейчас до старика дошло, какие странные звуки он издавал. Седые брови изумленно поднялись, щеки запылали от стыда. Колючка поставила белые лапы на стол и понюхала треску.
– И мне еще будут говорить про здравый смысл? – пробормотал Даг и обалдело покачал головой. Он сунул два пальца рыбе в брюхо и достал шелковистый бутон. Точно такого же цвета, каким было погребальное платье жены.
– Эмили, – прошептал старик и покрутил в пальцах стебелек. Глаза застилала теплая влага.
Томпсон сразу заметил полицейский «ленд крузер». Машина стояла поперек дороги и преграждала путь зевакам. Рядом на обочине были припаркованы два армейских джипа. Между деревянными заграждениями натянули желтую ленту, чуть дальше маячили еще две полицейских машины. Одна из них мигала синими и красными огнями на подъеме дороги. За лентой поставили солдата, он смотрел на инспектора, который, размахивая руками, разворачивал подъезжавший транспорт. Второй автомобиль подогнали к противоположной обочине, чтобы перекрыть подход к причалу. «Ну, а на беса столько солдат понаехало?» – подумал Томпсон. По каким, кстати, правилам вводят чрезвычайное положение? Давным-давно, еще в университете, что-то об этом рассказывали. Вроде как армейские части входят в зону бедствия только в крайнем случае, когда есть угроза массовой гибели людей. Карета скорой помощи подъехала к заграждению. Водитель, который согласился подбросить Томпсона до причала, опустил стекло. Он сказал, что везет врача по просьбе самого сержанта Чейза. Полицейский забормотал что-то в рацию и посмотрел на стоявшего поблизости солдата, тот слегка кивнул и показал на свободное место позади фургона судебных медиков.
– Спасибо, – сказал водителю Томпсон.
– Пустяки. Меня сюда все равно бы скоро вызвали.
Доктор снял с колен свой черный чемоданчик и выбрался из машины. Поморщился от боли в лодыжке, прислушался к работе кишечника. Только бы живот не подвел. Где, интересно, у них тут ближайший туалет? Томпсон оглядел дома на той стороне дороги и заковылял вперед. Из окон торчали любопытствующие. Перед желтой лентой собрались местные жители, они тихо переговаривались между собой, с уважением поглядывая на полицейских. Все пребывали в мрачном настроении. Когда поймали акулу-альбиноса, люди радовались, удивлялись странной находке. А здесь совсем другое дело. Человека нашли все-таки.
Солдат за деревянным заграждением быстро задал Томпсону несколько вопросов и пропустил за желтую ленту, туда, где молодой фотограф в армейской форме складывал аппаратуру в кофр.
Сержант Чейз беседовал с военным, лицо которого, казалось, было вырублено из гранита шестью могучими ударами. «Как пить дать, большая шишка», – подумал Томпсон. Военный внимательно слушал и кивал, то и дело поглядывая на дорогу. На голове у него был прикреплен радиомикрофон, к наушнику тянулся тоненький проводок. Чейз махнул рукой в сторону океана. Его собеседник посмотрел на воду и прищурился. Похоже, закончат они не скоро. Томпсон встал метрах в трех от них, сержант заметил его, извинился перед военным и подошел к доктору.
– Что происходит? – спросил Томпсон. Он только теперь обратил внимание на железные прутья посреди дороги, на них висели прямоугольные куски материи цвета хаки, вся конструкция образовывала нечто вроде тента. Наверное, ширму поставили, чтобы скрыть тело. А откуда оно вообще взялось на асфальте? Может, машина сбила?
– Вон там, – сказал Чейз, глаза его возбужденно горели. – Утопленник.
– Как он сюда попал?
– Кабы я сам знал. Тут свидетель есть. Старичок один. Говорит, волной выбросило.
– Да, я помню, вы сказали «выбросило».
Чейз прочертил в воздухе предполагаемую траекторию, по которой утопленник попал на берег.
Томпсон крепче сжал ручку чемоданчика.
– Значит, утопленник?
– Да, но есть одна закавыка.
– Какая такая «закавыка»? И вообще, как это его могло выбросить?
Чейз молча подвел доктора к тенту. Военный отдернул полог. Томпсон вошел и согнулся над телом на асфальте. Он ожидал увидеть раздутый труп, морщинистый и посиневший, а вместо этого увидел бледную и гладкую кожу. На всякий случай доктор потрогал горло утопленника. Холодное. Пульса нет. Томпсону сразу бросилась в глаза одежда покойного. Складывалось впечатление, что бедняга был актером и собирался играть в исторической пьесе. Или может, оделся в дорогой костюм для Хеллоуина.
– От него ничего уже не должно было остаться, – сказал Чейз.
– Это почему? – Томпсон встал и повернулся к сержанту, который по-прежнему мялся у входа. Ему явно не хотелось внутрь. Позади него военный разговаривал с молодым солдатом, тот докладывал что-то, время от времени заглядывая в блокнот.
Сержант Чейз кивнул на тело:
– Вы только поглядите, как он одет.
– Да уж. – Томпсон посмотрел на утопленника: толстая бархатная куртка с меховым воротником, серый шерстяной свитер грубой вязки, теплые черные штаны, подпоясанные толстой веревкой и ботинки из плохо выделанной кожи, скорее всего тюленьей.
– Давно утоп, – заявил Чейз.
– Откуда вы знаете? – Томпсон перевел взгляд на сержанта. Шутит он, что ли? – Это же невозможно. Мало ли, почему парень так вырядился.
Чейз покачал головой и улыбнулся, словно и в самом деле пошутил.
– Что?
В этот момент внутрь шагнул тот самый военный, как будто услышал их разговор и решил прийти сержанту на помощь. Он протянул врачу руку:
– Доктор Томпсон?
– Да. – От его крепкого рукопожатия Томпсон даже поморщился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123