Но что сказать сильней, чем то, что весь я твой, что так любить тебя не будет уж никто… Благодатное тепло коснулось окоченевших от холода ног Бетизака. С тобой ни горя, ни забот, ты постоянна, ты верна… и мне никто не подмигнет: мол, штучка у тебя жена!.. Волны горячего воздуха гладили его застывшее лицо, шевелили ставшие совсем седыми волосы. А если стал я слеп, любя, так лучше б я тебя не знал, — не дай мне Бог страдать из-за тебя!.. Бетизак еще раз отыскал в толпе ее лицо, молясь горячее всех костров мира, чтобы ошибиться, обознаться — и умереть спокойно; но он редко когда ошибался, не вышло и на этот раз. И тогда Пейре Бетизак, бывший казначей герцога Беррийского, вздохнул, закрыл глаза и обратился к тому, кто все это время терпеливо стоял по левую руку.
В одно мгновение, минуя все ощущения, Бетизак оказался перенесенным из пылающего костра на окраину площади; рядом с ним стоял Люцифер. Он накинул на плечи так и не согревшегося человека теплый плащ, подбитый мехом, и протянул флягу с вином.
— Выпей, а то наверное в горле пересохло…
Бетизак послушно глотнул, все еще не очень понимая, что же с ним происходит, закашлялся, снова глотнул. Затем оглядел площадь, увидел эшафот, а на нем — самого себя.
— Кто это там?
— Не кто, а что… Это твоя Видимость; да не переживай — в ней нет ни капли живой плоти, там просто нечему страдать. Считай, что сгорает одно из твоих отражений… или одна из теней.
У Видимости уже загорелись волосы, кожа на лице почернела, а еще через несколько минут ее тело бессильно обвисло на витках цепи. Толпа восторженно орала, людей трясло в самом омерзительном из экстазов — в экстазе публичной казни. Люцифер сплюнул на землю (на том месте, куда попал его плевок, земля задымилась) и хлопнул Бетизака по плечу.
— Довольно… Хватит, еще насмотришься. Пойдем отсюда, поговорим в более приятном месте.
Опять же в мгновение ока они очутились в теплой, богато обставленной комнате, в которой Бетизак с изумлением узнал свой кабинет.
— Твой дом сейчас пуст, — отвечая на его невысказанный вопрос, сказал Люцифер, — его, как и все остальное, прибрал под свое крылышко мэтр Грезийон… то есть его величество король. Мы побудем здесь немного, поговорим… Эй, может быть, все-таки пригласишь присесть, по праву истинного хозяина?!
Они сели поближе к камину, помолчали немного. Первым заговорил Темный Ангел.
— Почему ты позвал меня, Пейре? Ведь не из-за боли же… Ты выдержал бы и не такое, верно? Так что же побудило тебя отвернуться от Света?
— Алиенора… она была там, смотрела на мою казнь… О, я не был безупречен в отношении к ней, я во многом виноват… Я был так глупо сдержан, такого скупого выражения чувств устыдились бы не только певцы старой Окситании, но и современные бессердечные виршеплеты… но я любил ее! Возможно, я чересчур быстро поверил в ее грех — но я так и не простил себе этого… Понимаешь, Люцифер, Алиенора и была моим Светом. Сегодня мой Свет сам отвернулся от меня.
— Да-а-а… — протянул Люцифер, — А ты не подумал о том, что ее могли принудить к посещению сего увеселительного и богоугодного мероприятия? Например, муж…
Бетизак вздрогнул.
— Нет, не подумал. Что ж, в таком случае скажи мне, как оно все было на самом деле.
Люцифер расхохотался.
— От кого ты требуешь правды, от меня, Отца Лжи?! И ты мне поверишь?!
— Я тебе верю.
— Благодарю, — посерьезнев, поклонился Люцифер. — Но допустим, что госпожу Грезийон действительно заставили прийти на твою казнь. И после этого ты снова почувствуешь себя осиянным? И в моей спасительной Тьме уже не будет нужды?
— Пожалуй, что так… Ты отправишь меня обратно на костер?
— Тьфу! Эх, Пейре, я ведь все — таки Люцифер, а не какой-нибудь Грезийон… Перенесу тебя в Авиньон, а уж там ты и сам устроишься.
— Заманчиво. Но ты так и не ответил мне — как оно было на самом деле.
Люцифер смущенно усмехнулся…
— Она много страдала, Пейре, а страдания ожесточают. Тебе придется много раз слышать разглагольствования о том, что боль смягчает человеческую душу, воспитывает, возвышает… Чушь херувимова! Прости. Ее никто не заставлял. Она хотела видеть твои муки, возможно, для того, чтобы забыть о собственных.
Они несколько минут сидели в молчании, глядя каждый в свою душу. Наконец, Бетизак поднялся и протянул руку собеседнику:
— Я более не вижу Света. Покажи мне Тьму.
— С превеликим удовольствием, — и Люцифер ответил ему крепким рукопожатием.
Часть третья. В саду
Место, куда Люцифер привел своего нового слугу, было сущей глухоманью. Обширная поляна посреди густого леса, высокая, нехоженая трава и несколько больших, грубо обтесанных каменных глыб, составленных в подобие круга и накрытых каменной же плитой.
— Ну, вот мы и дома, — Люцифер с видимым удовольствием вдохнул свежий, настоянный на травах, воздух, — давай-ка присядем, я тебе объясню, что к чему.
На поляне были беспорядочно разбросаны несколько серых валунов, они вполне подходили для сидения.
— Помнишь, я тебе говорил, что обустраиваться после Дня Гнева нам помогали Старые Боги? Так вот, это место — их бывшее капище… не главное, малоизвестное, но очень уж уютное. Нам понравился этот лес, в нем хорошо отдыхать после суеты городов… опять же тишина, люди сюда не заходят. А кроме того, место это не пустое, прямо под ним — колодец Силы, пей — не хочу. Наш дом здесь, — и Люцифер указал на каменный «домик», — конечно, это только Знак Входа, тут и семейству цвергов будет тесновато. Ну, да что это я рассказываю, пойдем, сам все посмотришь.
Хозяин встал и кивнул слуге следовать за ним. Они подошли ко входу в старое капище и протиснулись внутрь, согнувшись втрое. Внутри было темно, только узкие лучики света просачивались через щели между валунами на плотно утоптанную землю, пахло временем и тишиной. Люцифер негромко позвал:
— Велиал, брат мой, открой двери!
— Наконец-то, мы уже заждались тебя, — ответил невесть откуда низкий, приветливый голос и в ту же минуту одна из каменных глыб бесшумно отодвинулась, открывая широкий, ярко освещенный вход в Адские Сады; вниз вели пологие, черные ступени лестницы.
Впоследствии Бетизак — вернее, уже Мастер Теней — многократно ходивший этой дорогой, знавший каждую ступеньку, каждый светильник — пытался вспомнить, что же особенно поразило его в тот первый день. Огромные пещеры, высотою с кафедральный собор, в который росли настоящие сады — из диковинных мхов, ажурных папортников, грибов самых причудливых форм и расцветок, светящихся лиан… В одной из пещер было озеро, похожее на черное зеркало, стены ее были заняты книжными полками, заполненными книгами на всевозможных наречиях, а высоко в воздухе, под самым сводом трепетали души еще не написанных книг — они были похожи на стаю шуршащих белых птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
В одно мгновение, минуя все ощущения, Бетизак оказался перенесенным из пылающего костра на окраину площади; рядом с ним стоял Люцифер. Он накинул на плечи так и не согревшегося человека теплый плащ, подбитый мехом, и протянул флягу с вином.
— Выпей, а то наверное в горле пересохло…
Бетизак послушно глотнул, все еще не очень понимая, что же с ним происходит, закашлялся, снова глотнул. Затем оглядел площадь, увидел эшафот, а на нем — самого себя.
— Кто это там?
— Не кто, а что… Это твоя Видимость; да не переживай — в ней нет ни капли живой плоти, там просто нечему страдать. Считай, что сгорает одно из твоих отражений… или одна из теней.
У Видимости уже загорелись волосы, кожа на лице почернела, а еще через несколько минут ее тело бессильно обвисло на витках цепи. Толпа восторженно орала, людей трясло в самом омерзительном из экстазов — в экстазе публичной казни. Люцифер сплюнул на землю (на том месте, куда попал его плевок, земля задымилась) и хлопнул Бетизака по плечу.
— Довольно… Хватит, еще насмотришься. Пойдем отсюда, поговорим в более приятном месте.
Опять же в мгновение ока они очутились в теплой, богато обставленной комнате, в которой Бетизак с изумлением узнал свой кабинет.
— Твой дом сейчас пуст, — отвечая на его невысказанный вопрос, сказал Люцифер, — его, как и все остальное, прибрал под свое крылышко мэтр Грезийон… то есть его величество король. Мы побудем здесь немного, поговорим… Эй, может быть, все-таки пригласишь присесть, по праву истинного хозяина?!
Они сели поближе к камину, помолчали немного. Первым заговорил Темный Ангел.
— Почему ты позвал меня, Пейре? Ведь не из-за боли же… Ты выдержал бы и не такое, верно? Так что же побудило тебя отвернуться от Света?
— Алиенора… она была там, смотрела на мою казнь… О, я не был безупречен в отношении к ней, я во многом виноват… Я был так глупо сдержан, такого скупого выражения чувств устыдились бы не только певцы старой Окситании, но и современные бессердечные виршеплеты… но я любил ее! Возможно, я чересчур быстро поверил в ее грех — но я так и не простил себе этого… Понимаешь, Люцифер, Алиенора и была моим Светом. Сегодня мой Свет сам отвернулся от меня.
— Да-а-а… — протянул Люцифер, — А ты не подумал о том, что ее могли принудить к посещению сего увеселительного и богоугодного мероприятия? Например, муж…
Бетизак вздрогнул.
— Нет, не подумал. Что ж, в таком случае скажи мне, как оно все было на самом деле.
Люцифер расхохотался.
— От кого ты требуешь правды, от меня, Отца Лжи?! И ты мне поверишь?!
— Я тебе верю.
— Благодарю, — посерьезнев, поклонился Люцифер. — Но допустим, что госпожу Грезийон действительно заставили прийти на твою казнь. И после этого ты снова почувствуешь себя осиянным? И в моей спасительной Тьме уже не будет нужды?
— Пожалуй, что так… Ты отправишь меня обратно на костер?
— Тьфу! Эх, Пейре, я ведь все — таки Люцифер, а не какой-нибудь Грезийон… Перенесу тебя в Авиньон, а уж там ты и сам устроишься.
— Заманчиво. Но ты так и не ответил мне — как оно было на самом деле.
Люцифер смущенно усмехнулся…
— Она много страдала, Пейре, а страдания ожесточают. Тебе придется много раз слышать разглагольствования о том, что боль смягчает человеческую душу, воспитывает, возвышает… Чушь херувимова! Прости. Ее никто не заставлял. Она хотела видеть твои муки, возможно, для того, чтобы забыть о собственных.
Они несколько минут сидели в молчании, глядя каждый в свою душу. Наконец, Бетизак поднялся и протянул руку собеседнику:
— Я более не вижу Света. Покажи мне Тьму.
— С превеликим удовольствием, — и Люцифер ответил ему крепким рукопожатием.
Часть третья. В саду
Место, куда Люцифер привел своего нового слугу, было сущей глухоманью. Обширная поляна посреди густого леса, высокая, нехоженая трава и несколько больших, грубо обтесанных каменных глыб, составленных в подобие круга и накрытых каменной же плитой.
— Ну, вот мы и дома, — Люцифер с видимым удовольствием вдохнул свежий, настоянный на травах, воздух, — давай-ка присядем, я тебе объясню, что к чему.
На поляне были беспорядочно разбросаны несколько серых валунов, они вполне подходили для сидения.
— Помнишь, я тебе говорил, что обустраиваться после Дня Гнева нам помогали Старые Боги? Так вот, это место — их бывшее капище… не главное, малоизвестное, но очень уж уютное. Нам понравился этот лес, в нем хорошо отдыхать после суеты городов… опять же тишина, люди сюда не заходят. А кроме того, место это не пустое, прямо под ним — колодец Силы, пей — не хочу. Наш дом здесь, — и Люцифер указал на каменный «домик», — конечно, это только Знак Входа, тут и семейству цвергов будет тесновато. Ну, да что это я рассказываю, пойдем, сам все посмотришь.
Хозяин встал и кивнул слуге следовать за ним. Они подошли ко входу в старое капище и протиснулись внутрь, согнувшись втрое. Внутри было темно, только узкие лучики света просачивались через щели между валунами на плотно утоптанную землю, пахло временем и тишиной. Люцифер негромко позвал:
— Велиал, брат мой, открой двери!
— Наконец-то, мы уже заждались тебя, — ответил невесть откуда низкий, приветливый голос и в ту же минуту одна из каменных глыб бесшумно отодвинулась, открывая широкий, ярко освещенный вход в Адские Сады; вниз вели пологие, черные ступени лестницы.
Впоследствии Бетизак — вернее, уже Мастер Теней — многократно ходивший этой дорогой, знавший каждую ступеньку, каждый светильник — пытался вспомнить, что же особенно поразило его в тот первый день. Огромные пещеры, высотою с кафедральный собор, в который росли настоящие сады — из диковинных мхов, ажурных папортников, грибов самых причудливых форм и расцветок, светящихся лиан… В одной из пещер было озеро, похожее на черное зеркало, стены ее были заняты книжными полками, заполненными книгами на всевозможных наречиях, а высоко в воздухе, под самым сводом трепетали души еще не написанных книг — они были похожи на стаю шуршащих белых птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27