И это не Пап?. Они стоят далеко, я их вижу как будто по телевизору, и солнце яркое-преяркое. Он обнимает ее, она обнимает его. Потом он ее отталкивает.
– Маман! – кричишь ты, но голос не вырывается наружу, потому что ты застрял. Застрял, так и будешь смотреть на них, пока не ослепнешь. И вдруг над ухом взрывается тысяча голосов, чья-то рука поддерживает затылок, ты открываешь глаза, но ты все равно слепой, а Маман кричит: «Он не виноват! Он не хотел! Это был несчастный случай!»
Кричит мне прямо в ухо, очень громко.
– Луи, ты меня слышишь? Я доктор Даннаше. Ты в больнице.
Ненавижу больницы. Ты целовал мою маму.
– С тобой произошел несчастный случай, ты был в коме. Это как сон, только глубже.
Уходи. Не смей ее целовать.
– Но ты выкарабкался. Ты теперь с нами.
Нетушки. Я в другом месте. Уходи, отстань от меня, жопа мерзкая. Где мой папа? Я хочу к папе.
В его руках как будто миллион вольт. Он бьет меня током, и мне хочется заорать: Отстань от меня, извращенец, оставь меня в покое, но опять звука нету. Голова моя как тяжелый шар, его тянет к земле силой притяжения, он вот-вот оторвется и сломает мне шею, и тогда у меня будет еще больше неприятностей. Как думаете, моей Маман приятно иметь такого сына?
– Луи, ты меня слышишь? Ты в больнице, у нас в Провансе.
Нет, нет, я вас не слышу, потому что я нашел кнопку «выключить», и мне лучше всего отключиться.
И я нажимаю кнопку, и они все исчезают.
Все, кроме одного человека.
– Привет, мой маленький джентльмен, – говорит он. – Добро пожаловать в девятую жизнь.
Голова его вся замотана бинтами, и голос дребезжит, как будто он наглотался камешков.
* * *
После этого странного приступа мало что переменилось, но он был как сейсмический толчок, который сотряс нас изнутри, толкнул в непредсказуемые стороны. Хуже всего, решил я потом, была реакция матери. Я должен был сразу догадаться, что в этой истории не все состыковывается. Что-то важное потеряно безвозвратно, страшная правда, сокрытая в самой Натали, рвалась наружу. Но я был слеп. Мы все были слепы.
Увидев, как Луи сел в кровати, еще не сообразив, что он, быть может, просыпается, я, вместо того, чтобы порадоваться за мальчика, – устыдился. Он слышал нас. Он видел нас. Он знает. Я ринулся через сад – из-под ног выстреливали белые камешки вперемешку с сухой пылью – и взбежал по ступенькам на террасу. Я чувствовал, что за мной по пятам бежит Натали, зовет меня, просит остановиться и объяснить, что…
Но времени не было. Я ринулся во французское окно и окунулся в переполох. Сбежались медсестры, все столпились у кровати Луи – отец Изабель в том числе. Увидев меня, расступились. Надежда есть: Луи все еще сидел в кровати.
На маленьком остром личике, бледном и прозрачном, словно из фарфора, выступил топкий лихорадочный пот. Темные глаза – еще огромнее, чем я представлял, – смотрели в пустоту. Я присел на край кровати, осторожно обхватил его лицо руками, заглянул в глаза. Я смотрел в темные озерца этих расширенных зрачков, и они были точно дыры в черноту, больше ничего. Луи что-то видел, но только не нас, не здесь и не теперь. Чистый, застывший, немигающий взгляд слепого, сосредоточенное безумие, бесконечное отстранение, в котором тонут мученики. И все мое существо невольно содрогнулось. Никто из нас не ожидал, что Луи способен на такой мощный решительный поступок. И уж тем более никто не ожидал того, что произошло дальше.
Он заговорил. Тоненьким голосом, почти шепотом:
– Где мой папа?
Мгновение слова беззвучно дрожали в воздухе, а потом его мать закричала. Видимо, запоздалый шок. Мы толком не успели сообразить, что Луи заговорил, как Натали Дракс кинулась к сыну, в судорожном объятии стиснула его тельце.
– Пап? не виноват! Он не хотел! Это был несчастный случай! – вопила она.
– Уйдите! Вы его убьете! – закричал я и потащил ее прочь от мальчика. – У ребенка была травма головы, не смейте его трогать!
Я схватил Натали за локоть и толкнул – довольно грубо – в кресло у постели, где она съежилась, обхватив голову руками и сотрясаясь, как звереныш под током. На миг я устыдился своей резкости, но сейчас не время церемониться. Сейчас меня волновал ребенок; пускай мать сама о себе позаботится. Жаклин тоже моментально сориентировалась и пришла к тому же выводу, что и я: в таком состоянии Натали Дракс – помеха, и из палаты ее следует выдворить. Каким-то образом она вместе с Бертой уговорила Натали отойти от Луи подальше.
– Луи, ты меня слышишь? – сказал я. Неужели он только что говорил? – Я доктор Даннаше. Ты в больнице.
Ребенок сидел совсем прямо, вокруг провода и мониторы. Затаив дыхание, я ждал, когда Луи снова заговорит. Но он молчал. Губы чуть приоткрыты – вот и все, что осталось от его слов. На вид пересохшие. Я снова обхватил его лицо руками и заглянул в глаза. На долю секунды в них мелькнула искорка жизни.
– Давай, Луи! – выдохнул я.
Но когда голова его отяжелела, надежда испарилась. Я быстро поменял позу, чтобы прикрыть ему затылок, и почувствовал, как сокращаются шейные мышцы – это его покидали силы, взявшиеся непонятно откуда: так в прибрежный песок впитывается морской прибой. Мальчик осел на подушки, глаза сомкнулись. Все было кончено. Он снова ушел туда, откуда возвращался. Все продолжалось минуты две, не более. Какая бы сила ни оживила этого человечка, она иссякла. Я чувствовал, что это провал. Чудо почти произошло, но не произошло. И снова нахлынул стыд. Будь я профессионалом, я бы не отходил от Луи. И если бы я не целовался с его матерью в саду – господи, я целовался с его матерью! – может, все бы пошло по-другому?
Этот слабый голосок, он звал отца. Коматозники так себя не ведут. За двадцать лет я ни разу…
В голове воцарился полный сумбур.
А реакция Натали на припадок сына была столь же нелепа. Она повела себя так, подумал я впоследствии, точно увидела призрака. А может, так она и решила.
– Мы подпустим вас к ребенку, когда вы успокоитесь, – сказал я Натали, ставя капельницу. – А сейчас идите домой, прошу вас.
– Я останусь с ним.
– Нет, – твердо ответил я, а Жаклин похлопала ее по руке. Я заметил, как Натали вновь шарахнулась от физического контакта, будто с нее содрали кожу. – Поверьте, вам лучше уйти, – сказал я. – Вам требуется отдых.
– Отдых? – произнесла она хриплым, надтреснутым шепотом. – Мой сын второй раз чуть не вернулся к жизни, а вы мне советуете отдых?
Своей неземной бледностью она сейчас очень походила на Луи. Яркая помада зияла в этой белизне, словно кровавая рана, словно порез.
– Пойдемте, – произнесла Жаклин. Она говорила мягко, но решимость в голосе исключала споры. – Заглянем в кафе, выпьем по чашке кофе. Вы расскажете мне про Луи, а я познакомлю вас с другими родственниками. Вам пора с ними поговорить, мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57