Ни его возраст, ни национальность, ни откуда он родом и на какие средства жил?
– Родом он из аристократической французской семьи. Его отец был самым младшим сыном и приехал в эту страну, потому что…
– Беллилия, – прервал ее Чарли, – мы не играем с тобой в игры. Ты обещала говорить мне правду. Ты собираешься выполнять свое обещание?
– Да, – еле слышно произнесла она.
– Так что с твоим отцом?
– Я тебе сказала. Когда однажды у них были гости, он принес меня из детской вниз. На столе стояли золотые тарелки, в углу играли нанятые музыканты. У мамы в ушах были бриллиантовые серьги и…
Чарли внезапно сменил тему. Он надеялся неожиданным вопросом прекратить новый поток лжи.
– Ты помнишь Маккелви?
– Кого?
– Разве он не был твоим первым мужем?
– Моим первым мужем был Герман Бендер.
Чарли подскочил:
– Кто такой Герман Бендер?
– Я же сказала, – спокойно ответила она. – Мой первый муж. Мы поженились, когда мне было семнадцать лет. Он владел конюшней.
Чарли был потрясен. Он готовил себя к ужасам, но к нормальным ужасам, связанным с фактами, которые он уже знал, а не к новым открытиям.
– Я ведь обещала говорить тебе правду, – потупившись, произнесла Беллилия.
– Да, да, конечно, – заторопился он. – Продолжай, расскажи мне о Германе Бендере.
– Я никогда о нем не говорила, потому что не люблю вспоминать, как ужасно потом со мной обращались люди. Мне пришлось даже уехать из города. Они все ходили вокруг и говорили, что я знала про грибы. Их охватила зависть, когда стало известно о тысяче долларов.
– Герман умер, отравившись грибами?
– Может быть, и не грибами. Откуда мне знать? Он всегда ходил собирать грибы и меня научил в них разбираться. Из них получалась очень вкусная еда, и притом даром.
– Ты накормила его грибами, он умер, а ты потом получила какую-то сумму денег?
– Но я ведь жарила их в масле.
– О чем ты говоришь?
– О грибах. Он не стал бы их есть, если бы они не были поджарены в масле.
– Я хочу слышать о тысяче долларов.
Она продолжала тем же терпеливым тоном:
– Я ничего не знала о тысяче долларов. Честное слово. Я слышала разговоры о страховке, но не понимала, что это значит, пока мне не прислали деньги.
– Но почему ты дала ему эти грибы?
– Он любил их. И нам не приходилось тратить на них деньги. Все, что нам надо было сделать, – это пойти и собрать их. Он был нищий. Мне и в голову не могло прийти, что у него есть какие-то деньги, он всегда жаловался, что кончим мы в приюте для бедных. Говорил, что лошади слишком много едят и съели все его доходы.
– Где это было?
– На окраине Сан-Франциско. Я же говорила тебе, что родилась в Калифорнии.
Она много чего ему говорила. Но теперь он видел, что среди ее вранья сверкают определенные жемчужины правды, и понял, что, когда она пытается говорить правду, эти жемчужины тускнеют от окружающего их обмана. Для Беллилии не было разницы между правдой и выдумками, между честностью и лживостью.
– Ты любила Германа Бендера?
Ее смех был резким и неприятным.
– Тогда почему ты вышла за него замуж?
Беллилия выглянула в окно. Фургон снова привез рабочих. Снежные сугробы по обеим сторонам дороги становились все выше. И рабочие уже начали расчищать дорогу к воротам их дома.
– У него был хороший бизнес, и он не боялся жениться, – ответила Беллилия, снова поворачиваясь лицом к Чарли.
– Наверное, нелегко было выходить замуж в семнадцать лет, а еще труднее жить с нелюбимым мужем.
Губы ее зашевелились, но ни одного слова не вылетело из ее уст. Она явно спорила сама с собой, подвергая сомнению реальность возникшего в ее голове образа, и размышляла над тем, будет ли разумным с ее стороны развивать эту тему.
– Говори, Беллилия. Я постараюсь понять.
Слова хлынули водопадом.
– Иногда он был добр ко мне, а иногда ужасен. Он мог ударить меня и швырнуть на пол. Ты не знаешь, Чарли! Он был жестоким и бил меня, если я просила у него денег. Может, ты этому тоже не веришь? – Ее руки в защитной позе легли на живот. – Я потеряла ребенка. По его вине.
– И получила тысячу долларов, угостив его ядовитыми грибами.
– Нет! – закричала она. – Не так, честное слово, я только старалась кормить его более дешевой пищей. И лишь потом узнала, что он, услышав, что я в положении, пошел и застраховал свою жизнь на тысячу долларов.
– Во все это трудно поверить, – заметил Чарли. – То, что он застраховал свою жизнь, говорит о его заботе и нежности: он был рад, что ты принесешь ему ребенка. Поэтому трудно поверить, что он тебя ударил и ты потеряла ребенка.
Ее лицо стало красным. Она застучала кулаком по столу:
– Тебе придется этому поверить, Чарли. Есть много вещей, о которых ты не знаешь, потому что не встречался с жестокостью. Муж всегда рад, когда жена ему говорит: у тебя будет ребенок, твой первенец. Он считает себя замечательным парнем, ведь он скоро станет отцом. Вот так думал и Герман, когда я сказала про ребенка, но только у него был ужасный, взрывной характер. Когда он на меня разозлился, то забыл, что я в положении. И еще больше разозлился, когда я потеряла ребенка.
– Но у тебя могли быть и другие дети.
– Если бы он был жив, – вздохнула она с благочестием святоши.
– Или, может, ты не хотела их и не допустила нового зачатия: ведь тебе, по-моему, известно, как это делается.
– Об этом я узнала потом. А тогда была еще совсем зеленой и мало чего понимала. Только позже, гораздо позже мне стало известно, как это делается.
– Ты это уже знала, выходя замуж за Маккелви?
Чарли уже привык к ее пустому взгляду, когда она не хотела отвечать, поэтому громким властным голосом произнес:
– Беллилия! Посмотри на меня.
Она повернула голову, как пациент, выполняющий команду гипнотизера. Чарли наклонился над столиком, взял ее за подбородок и повернул голову так, чтобы ее лицо оказалось против его лица. И вдруг она улыбнулась. Мороз в ее глазах растаял, они снова стали яркими и живыми, а улыбка теплой и ласковой.
Он почувствовал себя скотиной за то, что вынужден был продолжать допрос.
– Так как же насчет Маккелви? Ты была за ним замужем? Или нет?
– Я не помню.
Чарли не был уверен, что так уж осуждает Германа Бендера за его приступы ярости. Чувство собственной беспомощности тоже вызвало у него ярость.
– Невозможно забыть человека, за которым ты была замужем. Не считай меня таким идиотом.
– Пожалуйста, не кричи на меня, Чарли. Что я могу сделать, если память мне изменяет? Что?
– Твоя память очень хорошо тебе служит. Сегодня утром ты сказал, что у тебя не было никаких других мужей, кроме Билли Баррета и меня, а потом вдруг вытащила на свет Божий этого Бендера.
– Бендер настолько подло вел себя, что я стараюсь забыть его, выбросить из памяти.
Чарли покачал головой.
– Я не держу в памяти неприятные вещи, – спокойно призналась Беллилия, и когда Чарли посмотрел на ее лицо, он понял, что по крайней мере на этот раз она сказала правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54