Клингель вынул из кармана пиджака газету «Туркестанский курьер» и показал Волкову очерченную карандашом большую статью:
— Ваша? Волков засмеялся:
— Где уж нам, Самуил Федорович, мы и фамилию-то свою еле подписываем. Это дело газетчиков, а я коммерсант.
Клингель недоверчиво качнул головой.
— Во всяком случае написано умно и нужно. Дамы заволновались.
— Покажите, покажите!
— Нет, лучше прочитайте вслух!
Волков взял газету из рук Клингеля и кивнул головой Григорию:
— Ну-ка, Гриша, прочитай — погромче да позвон-чей!
Григорий, слегка смущаясь присутствием незнакомых людей, взял из рук Волкова газету.
В своей очередной статье Волков писал о реформах в хивинском ханстве. Он спрашивал хана, когда же, наконец, будут проводиться реформы, обещанные им при восшествии на престол? Когда чиновники хана будут получать жалованье и перестанут существовать за счет взяток и поборов с просителей? Когда будет установлен государственный бюджет и личные доходы хана будут отделены от общегосударственных? Волков цитировал выдержки из пышного высокопарного манифеста о реформах, сопровождая их ядовитыми замечаниями.
...«Хозяйственное развитие страны остановилось!— восклицал он в конце статьи.— Надо признать полную неспособность хивинских властителей обеспечить проведение в ханстве реформ и тем самым обеспечить интересы русских коммерсантов...»
Клингель читал статью дома, но сейчас в чтении этого незнакомого молодого человека он слушал ее, как новую. Смелость Волкова ему начинала нравиться, он присоединился к аплодисментам дам, обращенных к улыбающемуся автору.
— Вы отказываетесь от авторства, господин Волков, это правильно. Раз нет подписи — нет и виновника. Иначе хан серьезно поссорился бы с вами,— предостерег Клингель.
Полная дама в пенснэ с восхищением смотрела на Волкова:
— Вы поберегите себя, дядя Арсюша. Мой супруг Егор Петрович и то говорит: «Не сносить ему головы!»
Волков улыбался.
— С его ханским высочеством мы друзья,— смеясь сказал он.— Хан здорово рассердился на министров, что целый год тянули с моим договором на перевозку почты. Сегодня утром ко мне прискакал ханский казначей—привез на подпись договор. Я было на попятную.— Куда там?! Уговорили ведь!
Волков вынул из кармана лист бумаги и показал Клингелю огромную круглую печать хивинского хана под узбекским текстом.
Директор банка взял из его рук договор и, пробежав глазами параллельный русский перевод, с удивлением взглянул на Волкова:
— Что?! Вы заключили договор на три года по тридцать тысяч рублей и взяли пятьдесят процентов — сорок пять тысяч — вперед?!
Договор на перевозку почты от Чарджуя до Хивинского оазиса хан издавна заключал с одним из своих приближенных. Тот возил ее за пятнадцать тысяч рублей в год.
— Возить-то я сам не буду, не коммерческое дело,— сказал Волков.—Сдам от себя старому контрагенту за вторую половину денег. Это мне и ханский казначей советует.
Клингель с уважением смотрел на Волкова: это надо уметь — заработать в день сорок пять тысяч рублей! Он подошел к Волкову и дружески обнял его за плечи:
— Не мешало бы вам после такой выгодной операции угостить нас всех хорошим ужином, дядя Арсюша.
— О, на этот счет можно быть спокойными, дядя Арсюша еще днем заходил в клуб и заказал ужин.
Андрей толкнул Григория в бок:
— Любит хвастнуть твой хозяин, Гриша. Как только сорвет где, так сейчас же и ужин.
Волков вызвал буфетчика и передал ему составленный еще дома список приглашенных гостей.
— Ну, а теперь пойдемте закусить, чем бог послал,— широким жестом пригласил он всех находившихся в гостиной.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Ужин был накрыт в длинной комнате с низким потолком, с яркими цветными обоями. Четыре газокалильных лампы бросали бледный синий свет на огром-
ный, в виде подковы стол. На сверкающей от крахмала белой скатерти стояло множество графинов с водкой, настойками, наливками, бутылок с дорогими французскими коньяками, рейнскими винами. Вдоль стола были расставлены серебряные ведерки, где во льду замораживалось шампанское Клико, Редерер Аи. Рядом с шампанским в крашеных рыбацких деревянных чашках блестела, точно хорошо отшлифованная дробь, свежая зернистая икра. На длинных, узких блюдах лежали щедро нарезанные пласты розовой беломорской семги, двинской лососины, янтарного амударьинского балыка. Тянулись тарелки с разнообразными сырами, золотистой ветчиной, с дорогими заграничными консервами, с заливными из дичи, рыбы, домашней птицы.
Волков, стоя у двери, с веселой улыбкой поторапливал гостей.
Клингеля и его жену, бледную даму с анемичным лицом, он усадил в центре, оставив рядом место для себя.
Андрей не отпускал Григория.
— А мы с тобой сядем вон на тот краешек. Выпьем, друг, вспомним наш Ташкент. Шесть лет я в нем прожил...
По знаку Волкова лакеи наполнили бокалы шампанским. Он встал:
— Господа, здесь хозяина нет, здесь каждый хозяин. Угощайтесь сами, приглашенья не ждите. Прошу не забывать дам, ухаживать за ними, да только так, чтобы мужья не сердились. А то вон в прошлый раз один кавалер хотел пожать под столом ножку дамы, да вместо нее любимую мозоль мужу придавил...
Последние слова Волкова потонули в общем смехе.
— Не про себя ли ты это рассказываешь, дядя Ар-сюша?—крикнул через стол тучный молодой человек.,
— Нет, Ваня, не про себя. Я ведь казак, а казак промашки не дает, он всегда ловок, что на коне, что за столом. А был этот человек пудиков на девять, вроде тебя. Поменьше весил бы — муж, глядишь, и смолчал бы...
Толстяк, который придавил мозоль Кислякова вместо ножки его жены, от смущенья даже привстал из-за стола. Он, выпучив глаза, растерянно смотрел на Волкова, не обращавшего на него внимания, и после долгого молчания с трудом выдавил:
— Ну и дядя Арсюша, тоже скажет!
Андрей слегка охмелел от прозрачного, душистого цельтингера. Он, наклонясь к Григорию, называл ему фамилии гостей Волкова, рассказывал об их делах.
Григорий не вникал в слова товарища. Он с интересом прислушивался к разговорам коммерсантов. Звучали незнакомые коммерческие слова—тратты, акцент, лаж, куртаж, делькредере. Это внушало Григорию невольное уважение. Они говорили о хлопке, люцерне, каракуле, мануфактуре, чае, о сделках на сотни тысяч рублей. Ею так волновали названия известных по географии заграничных портов и городов — Шанхая, откуда в ханство шел зеленый чай, Гамбурга, Марселя, Нового Орлеана, куда отправлялись люцерна, каракуль, ковры, кишки, и где закупались краски, сукна, колониальные пряности. Они говорили о французских банках, немецких акционерных обществах, о крупных заграничных трестах, синдикатах. Через российские банки эти заграничные фирмы вели в ханстве коммерческие операции, покупали и продавали товары, которые производил хивинский дехканин;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82