Но почему-то мне показалось, что этой минуты я давно жду.
...Кристина сидела как на иголках. Неживыми глазами пялилась на экран и ничего не видела. И если бы не подруга, посреди сеанса стала бы пробираться к двери. Однако сидела не шелохнувшись, Марта Подерене еще бог весть что подумает, и лучше Кристина подождет, пока кончится картина, и тогда бегом понесется домой. Ожидание было тяжелым и долгим. Угнетала духота в зале, мутило от пота и чесночного запаха, доносящегося от женщины, рассевшейся впереди. Грянул хохот, заскрипели стулья. Улыбнулась и Кристина, хоть и не поняла, над чем надо было смеяться. Пыталась следить за сюжетом бойкой комедии, однако нить все рвалась, потому что перед глазами то и дело всплывал дом, Индре, ее праздник. «Так надо, мама,— настаивала дочка еще несколько дней назад.— Все девочки так празднуют день рождения».— «Но как ты без меня?..» — «О! Девочки придут, помогут...» — «И мальчики?» — «Умереть одним можно...» — «Послушай, Индре, у тебя такой день, и меня не будет...» — «Ты с утра меня поздравишь. А подарок, мама... Знай, все захотят увидеть, что ты мне подарила».— «Деточка, деньги не...» — «Ну, мама...» Сегодня утром она снова напомнила: «Значит, мама, как договорились. Когда придешь с работы, сделаешь бутерброды, не забудь принести лимонад и минералку. И бутылку шампанского. Обязательно для начала нужна бутылка шампанского. Кофе мы сами смелем, приготовим. Ах да, пирожные. Посмотри, может, с орехами достанешь». Кристина растерянно глядела на свою дочку, такую взрослую, созревшую. Не напудрилась ли Индре? — вдруг подумала она, но вопрос этот был настолько незначителен по сравнению с тем, что на нее свалилось, что она тут же забыла об этом. «Индре, доченька, мне правда неспокойно».— «Может, преждевременно стареешь?» — озорно поглядела на мать Индре. «Как я могу уйти,., оставить тебя одну...» — «Я уже сказала: так надо. Неужели ты хочешь меня опозорить перед всеми?» Под вечер Кристина приготовила стол и ушла. У нее всегда была масса дел в городе, но сейчас она не знала, за что ухватиться. Куда идти? Что делать? Кому позвонить? Подруги... подруги... Так и не решилась рассказать кому-нибудь об этом позоре. А может, Кристина и впрямь преждевременно постарела, раз
Индре так считает? Ах, она склонна из мухи делать слона, но все-таки... Из будки набрала номер Марты Подерене, та как нарочно зазвала в гости, Кристина зашла, однако о том, что хотела бы сегодня у нее переночевать, не обмолвилась. Просто язык не повернулся.
В зале снова прогремел смех, все начали вставать, и Кристина с облегчением вздохнула.
— Давно столько не смеялась,— сказала на улице Марта Подерене, осушая краешки глаз кружевным носовым платком.
В неярком свете фонарей горели белые свечи каштанов, дул мягкий ветерок, развеивая пыль на мостовой и тяжелую бензиновую гарь.
— Говорят, одна минута смеха эквивалентна трем литрам морковного сока. Не слыхала?—тонкие пальцы Марты Подерене ухватились за локоть Кристины.
— Читала где-то.
— Надо бы хоть раз в неделю комедию смотреть...— Вдруг спохватилась: — Тебе не понравилось, Криста?
— Почему. Ничего. Хоть я и не поклонница комедий.
— Днем тащим ярмо — на кого мы похожи стали, о боже милосердный! — хоть в кино передохнуть. Но ты, Криста... Можно подумать, что я тебя не знаю, золотце.
Кристина прильнула щекой к плечу Марты, которая была на голову выше ее, прижала локтем ее руку.
— Индре дома одну оставила.
— Ну, и что? Разве первый раз?
— Точнее, не одну. Друзья собрались, празднуют.
— Ну и что, хочется одним побыть, возраст такой.
— На душе кошки скребут.
— Твоя Индре хорошая, тихая девочка.
— Это правда, конечно, но все-таки...
Марта Подерене рассмеялась от души. Она всегда была настоящей подругой.
— Как ни старайся, все равно долго возле себя не удержишь. Девочка вытянулась и уже чирикает как воробышек, перышки приглаживает.
— Пока кот не цапнет,— усмехнулась Кристина и испугалась своей шутки.
— Твоя Индре не такая. Был бы у меня сын постарше, золотце, посваталась бы.
— Красивая у тебя парочка, Марта.
— Сорванцы! Тарзаны! Бандиты! — не без гордости
проговорила Марта Подерене.— Да и чего желать, чужие руки растят. Когда у них каникулы, у меня хлопот полон рот.
Они шагали по длинной липовой аллее, говорили о всякой чепухе, Криста даже тревожиться перестала. Только когда попрощались у перекрестка и разошлись, она подумала: надо было переночевать у Марты, она бы охотно приняла. Но... почему она должна ночевать не дома? Мало ли чего Индре наплела, обрадуется матери, когда увидит.
Лестничная клетка содрогалась от музыки. Кристина постояла у двери, отошла в сторону, ухватилась за перила. Сейчас вернется на улицу, погуляет хоть до двенадцати. Только зачем такой шум? Что соседи скажут? Еще пожалуются. Уходя, не предупредила Индре, а сама-то не догадается. Ах, эти дети... Чего от них ждать. Сейчас приоткроет дверь и рукой покажет: прикрутите, мол. Вот тогда и уйдет, еще немножко погуляет...
Долго рылась в сумочке, никак не могла найти ключ. Отупевшие пальцы неуклюже задевали помаду, зеркальце, ножницы, кошелек, мяли носовой платок, до боли укололись о шпильку и снова ворошили, рылись, пока, наконец, на самом дне в уголке не нашарили кусочек желтого металла с шелковой тесемкой. А может, не стоит? Соседи пошумят и перестанут. Но замок уже щелкнул, дверь приоткрылась, словно ее потянули изнутри — не Кристина ее толкнула, нет. Переступила одной ногой порог и застыла, подавшись вперед. В тесной прихожей под вешалкой, среди висящих плащей, какой-то долговязый парень в красной рубашке, выпятив жирный девчоночий зад, обтянутый залатанными джинсами, тискал Индре, прижав ее к стене. Ее обнаженные руки, закинутые на шею парню, трепыхались. Кристина не нашла сил, чтобы отскочить и захлопнуть дверь. Словно в столбняке, широко разинув рот, глядела она на эту странную схватку, пока из кухни вдруг не выскочил какой-то парень и не рявкнул:
— Хватит!
Индре увидела мать. Пронзила взглядом разъяренного зверька, встряхнулась и, схватив за руку внезапно побледневшего краснорубашечника, утащила его в комнату. Все забежали туда, захлопнули за собой дверь.
На подгибающихся ногах, опираясь рукой о стену, Кристина добралась до кухни и грузно опустилась на
табурет. Глядела на застланный серым линолеумом пол, усеянный окурками и пробками от бутылок, усыпанный кофе и сахарной пудрой. Сидела, погрузившись в тяжелое облако сигаретного дыма, намертво стиснув зубы и сжав губы. В комнате замолкла музыка, послышались шепот и шорох. Кто-то на кого-то шикал, кто-то сказал, что у него «люкс-идея», потом захихикала девчонка и громко, нараспев произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
...Кристина сидела как на иголках. Неживыми глазами пялилась на экран и ничего не видела. И если бы не подруга, посреди сеанса стала бы пробираться к двери. Однако сидела не шелохнувшись, Марта Подерене еще бог весть что подумает, и лучше Кристина подождет, пока кончится картина, и тогда бегом понесется домой. Ожидание было тяжелым и долгим. Угнетала духота в зале, мутило от пота и чесночного запаха, доносящегося от женщины, рассевшейся впереди. Грянул хохот, заскрипели стулья. Улыбнулась и Кристина, хоть и не поняла, над чем надо было смеяться. Пыталась следить за сюжетом бойкой комедии, однако нить все рвалась, потому что перед глазами то и дело всплывал дом, Индре, ее праздник. «Так надо, мама,— настаивала дочка еще несколько дней назад.— Все девочки так празднуют день рождения».— «Но как ты без меня?..» — «О! Девочки придут, помогут...» — «И мальчики?» — «Умереть одним можно...» — «Послушай, Индре, у тебя такой день, и меня не будет...» — «Ты с утра меня поздравишь. А подарок, мама... Знай, все захотят увидеть, что ты мне подарила».— «Деточка, деньги не...» — «Ну, мама...» Сегодня утром она снова напомнила: «Значит, мама, как договорились. Когда придешь с работы, сделаешь бутерброды, не забудь принести лимонад и минералку. И бутылку шампанского. Обязательно для начала нужна бутылка шампанского. Кофе мы сами смелем, приготовим. Ах да, пирожные. Посмотри, может, с орехами достанешь». Кристина растерянно глядела на свою дочку, такую взрослую, созревшую. Не напудрилась ли Индре? — вдруг подумала она, но вопрос этот был настолько незначителен по сравнению с тем, что на нее свалилось, что она тут же забыла об этом. «Индре, доченька, мне правда неспокойно».— «Может, преждевременно стареешь?» — озорно поглядела на мать Индре. «Как я могу уйти,., оставить тебя одну...» — «Я уже сказала: так надо. Неужели ты хочешь меня опозорить перед всеми?» Под вечер Кристина приготовила стол и ушла. У нее всегда была масса дел в городе, но сейчас она не знала, за что ухватиться. Куда идти? Что делать? Кому позвонить? Подруги... подруги... Так и не решилась рассказать кому-нибудь об этом позоре. А может, Кристина и впрямь преждевременно постарела, раз
Индре так считает? Ах, она склонна из мухи делать слона, но все-таки... Из будки набрала номер Марты Подерене, та как нарочно зазвала в гости, Кристина зашла, однако о том, что хотела бы сегодня у нее переночевать, не обмолвилась. Просто язык не повернулся.
В зале снова прогремел смех, все начали вставать, и Кристина с облегчением вздохнула.
— Давно столько не смеялась,— сказала на улице Марта Подерене, осушая краешки глаз кружевным носовым платком.
В неярком свете фонарей горели белые свечи каштанов, дул мягкий ветерок, развеивая пыль на мостовой и тяжелую бензиновую гарь.
— Говорят, одна минута смеха эквивалентна трем литрам морковного сока. Не слыхала?—тонкие пальцы Марты Подерене ухватились за локоть Кристины.
— Читала где-то.
— Надо бы хоть раз в неделю комедию смотреть...— Вдруг спохватилась: — Тебе не понравилось, Криста?
— Почему. Ничего. Хоть я и не поклонница комедий.
— Днем тащим ярмо — на кого мы похожи стали, о боже милосердный! — хоть в кино передохнуть. Но ты, Криста... Можно подумать, что я тебя не знаю, золотце.
Кристина прильнула щекой к плечу Марты, которая была на голову выше ее, прижала локтем ее руку.
— Индре дома одну оставила.
— Ну, и что? Разве первый раз?
— Точнее, не одну. Друзья собрались, празднуют.
— Ну и что, хочется одним побыть, возраст такой.
— На душе кошки скребут.
— Твоя Индре хорошая, тихая девочка.
— Это правда, конечно, но все-таки...
Марта Подерене рассмеялась от души. Она всегда была настоящей подругой.
— Как ни старайся, все равно долго возле себя не удержишь. Девочка вытянулась и уже чирикает как воробышек, перышки приглаживает.
— Пока кот не цапнет,— усмехнулась Кристина и испугалась своей шутки.
— Твоя Индре не такая. Был бы у меня сын постарше, золотце, посваталась бы.
— Красивая у тебя парочка, Марта.
— Сорванцы! Тарзаны! Бандиты! — не без гордости
проговорила Марта Подерене.— Да и чего желать, чужие руки растят. Когда у них каникулы, у меня хлопот полон рот.
Они шагали по длинной липовой аллее, говорили о всякой чепухе, Криста даже тревожиться перестала. Только когда попрощались у перекрестка и разошлись, она подумала: надо было переночевать у Марты, она бы охотно приняла. Но... почему она должна ночевать не дома? Мало ли чего Индре наплела, обрадуется матери, когда увидит.
Лестничная клетка содрогалась от музыки. Кристина постояла у двери, отошла в сторону, ухватилась за перила. Сейчас вернется на улицу, погуляет хоть до двенадцати. Только зачем такой шум? Что соседи скажут? Еще пожалуются. Уходя, не предупредила Индре, а сама-то не догадается. Ах, эти дети... Чего от них ждать. Сейчас приоткроет дверь и рукой покажет: прикрутите, мол. Вот тогда и уйдет, еще немножко погуляет...
Долго рылась в сумочке, никак не могла найти ключ. Отупевшие пальцы неуклюже задевали помаду, зеркальце, ножницы, кошелек, мяли носовой платок, до боли укололись о шпильку и снова ворошили, рылись, пока, наконец, на самом дне в уголке не нашарили кусочек желтого металла с шелковой тесемкой. А может, не стоит? Соседи пошумят и перестанут. Но замок уже щелкнул, дверь приоткрылась, словно ее потянули изнутри — не Кристина ее толкнула, нет. Переступила одной ногой порог и застыла, подавшись вперед. В тесной прихожей под вешалкой, среди висящих плащей, какой-то долговязый парень в красной рубашке, выпятив жирный девчоночий зад, обтянутый залатанными джинсами, тискал Индре, прижав ее к стене. Ее обнаженные руки, закинутые на шею парню, трепыхались. Кристина не нашла сил, чтобы отскочить и захлопнуть дверь. Словно в столбняке, широко разинув рот, глядела она на эту странную схватку, пока из кухни вдруг не выскочил какой-то парень и не рявкнул:
— Хватит!
Индре увидела мать. Пронзила взглядом разъяренного зверька, встряхнулась и, схватив за руку внезапно побледневшего краснорубашечника, утащила его в комнату. Все забежали туда, захлопнули за собой дверь.
На подгибающихся ногах, опираясь рукой о стену, Кристина добралась до кухни и грузно опустилась на
табурет. Глядела на застланный серым линолеумом пол, усеянный окурками и пробками от бутылок, усыпанный кофе и сахарной пудрой. Сидела, погрузившись в тяжелое облако сигаретного дыма, намертво стиснув зубы и сжав губы. В комнате замолкла музыка, послышались шепот и шорох. Кто-то на кого-то шикал, кто-то сказал, что у него «люкс-идея», потом захихикала девчонка и громко, нараспев произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67