София, так София; Маланья, так Маланья...
— Но, может быть, ты хочешь сначала частным образом съездить к ней и посмотреть, придется ли она тебе по сердцу? Ведь принцесс много, и каждая сочтет за счастье стать женой наследника русского престола!
— Э, что за нежности при нашей бедности! Вполне полагаюсь на мудрость моей государыни и нежную любовь матери!
Сказав это, великий князь грубо захохотал и не прощаясь вышел из кабинета Екатерины.
— Господи, до чего он ненавидит меня! — простонала Екатерина II, отдаваясь мучительной боли после ухода сына. — И как он груб, как вульгарен!.. Точное подобие своего отца. И зачем только я родила тебя, Павел!
Через три недели после этого прискакал курьер от Фридриха Великого с извещением, что сватовство великого князя с радостью принято. Лично Павлу Петровичу Фридрих послал любезнейшее приглашение пожаловать в Берлин на смотрины.
Сейчас же было приступлено к сборам, и 13 июня 1776 года, в девять часов вечера, великий князь выехал из Царского Села в сопровождении блестящей свиты, в которой был, разумеется, и его любимец Осип.
Но для великого князя путешествие было не из веселых. В дороге Осип начал прихварывать, а в Риге расхворался настолько серьезно, что Павлу Петровичу с тяжелым сердцем пришлось оставить его на попечении герцогини Курляндской, которая поклялась ухаживать за больным, как за родным сыном.
Великий князь отправился далее и вскоре переехал через прусскую границу.
Там ему была устроена помпезная встреча. Везде, в каждом маленьком городке, воздвигались триумфальные арки с трогательными, типично немецкими надписями; дети и девушки осыпали высокого гостя цветами; ему пели приветственные кантаты и преподносили стихотворные адреса, которые страшно смешили великого князя и его свиту, служа немалым развлечением в часы досуга и отдыха. И действительно, все эти приветственные стихотворения были до такой степени беспросветно глупы, что сам Фридрих Великий, прочитав одно из них, сказал своему брату, принцу Генриху:
— Эти стихи — такое сплошное идиотство, что можно подумать, будто их написал кто-нибудь из членов моей академии в припадке белой горячки!
Все эти чествования, пиры, встречи, празднества, сопровождавшие помолвку, бесконечно утомили великого князя, только и мечтавшего, когда же наконец ему удастся вернуться в Ригу, чтобы узнать там о здоровье Осипа и снова прижать его к своей груди.
Но каково же было его горе, его отчаяние, когда, вернувшись в Ригу, великий князь узнал от герцогини Курляндской, что Осип сбежал через окно и скрылся неизвестно куда.
15 августа удрученный печалью великий князь вернулся в Царское Село.
11 сентября невеста великого князя, принцесса София Доротея прибыла в Царское Село. Шестого октября она торжественно приняла православие, получив во святом крещении имя Марии. Через двенадцать дней в Зимнем дворце было с необычайной пышностью отпраздновано бракосочетание великого князя и наследника цесаревича Павла Петровича с великой княгиней Марией Федоровной.
Один из современников, описывая это торжество, подсчитал, что празднование бракосочетания великого князя обошлось в сумму более двух миллионов рублей серебром. Кроме того, огромные деньги были истрачены на подарки. Новобрачная получила от своей августейшей свекрови бриллиантовое колье ценностью в 500 ООО рублей серебром, наследник — бриллиантовые аксельбанты в 100 ООО рублей серебром. Потемкин, возведенный в прошлом (1775) году в графское достоинство и весной 1776 года пожалованный в князья Священной Римской империи с титулом «светлейшего», был произведен в генерал-фельдмаршалы и получил в подарок две тысячи государственных крестьян. Кроме того, массу всевозможных ценных подарков получили и остальные приближенные.
Вечером, в день свадьбы, специально приглашенный для этого маэстро Джованни Паизиелло дирижировал своей оперой «Ьа зегуа раёгопа» («Госпожа-служанка»), Примадонна, синьора Катарина Габриелли, исполнявшая заглавную роль, для чего была специально выписана, произвела настоящий фурор и с того вечера была единогласно провозглашена петербургской львицей. Так как ее жизнь в Петербурге изобиловала приключениями, связанными со многими уже известными читателю лицами, то мы считаем нелишним ввести теперь читателя в круг фрейлин, только что назначенных ко двору новобрачной великой княгини Марии Федоровны, которым синьор Паизиелло рассказывал о прошлом дивы:
— Синьора Габриелли родилась в Риме, на кухне князя Габриелли, так как была незаконной дочерью княжеского повара. Однажды, проходя мимо кухни, князь услышал очаровательный девичий голос, напевавший народную песенку. На вопрос князя, кто это поет, камердинер доложил, что поет дочь повара. Старик- князь так пленился чудным голосом и его очаровательной четырнадцатилетней обладательницей, что приставил к голосу Катарины знаменитого маэстро Никколо Пор- пора, а к ней самой — себя. Вскоре в Риме только и было разговоров, что о волшебном голосе. Так и осталось за певицей имя ее покровителя. Через три года она впервые публично выступила в театре, и с того времени карьера и счастье примадонны были обеспечены.
— Пожалуйста, расскажите, что было с нёй дальше, — сказала княгиня Дарья Алексеевна Голицына.
— После ряда блестящих успехов в театрах итальянских городов синьора Катарина получила блестящий ангажемент в Вену. Придворный поэт его величества императора Франца I, аббат Метастазио, управлявший в то время оперой, несмотря на свой преклонный возраст не только по уши влюбился в красавицу-певицу, но и стал преследовать ее, умоляя увенчать его пламя...
— Ну, и она увенчала? — хором спросили фрейлины.
— Кто говорит «нет», большинство уверяют «да». Так или иначе — потому ли, что синьора Катарина не увенчала старческого пламени любовью, или потому, что увенчала не только пламя любовью, но и лоб рогами, но между нею и аббатом Метастазио произошла бурная сцена, и в результате синьора Габриелли должна была выехать из Вены.
— Продолжайте, добрейший синьор Паизиелло, продолжайте, пожалуйста, это очень интересно! — сказала графиня Чернышева.
— Из Вены синьора Катарина отправилась в Палермо, где подписала годичный контракт. В первый вечер своего выступления она имела не особенно большой успех. Это так рассердило ее, что, выйдя на жидкие аплодисменты, она высунула публике язык и погрозила кулаком. Публика ответила ей ужасающим свистом. Тогда Габриелли отказалась петь там и потребовала, чтобы ее отпустили. В ответ на это вице-король приказал посадить ее под арест.
— Что же она? — спросила княгиня Голицына.
Ла — воскликнула упрямая итальянка, и после двенадцатидневного ареста ее пришлось отпустить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Но, может быть, ты хочешь сначала частным образом съездить к ней и посмотреть, придется ли она тебе по сердцу? Ведь принцесс много, и каждая сочтет за счастье стать женой наследника русского престола!
— Э, что за нежности при нашей бедности! Вполне полагаюсь на мудрость моей государыни и нежную любовь матери!
Сказав это, великий князь грубо захохотал и не прощаясь вышел из кабинета Екатерины.
— Господи, до чего он ненавидит меня! — простонала Екатерина II, отдаваясь мучительной боли после ухода сына. — И как он груб, как вульгарен!.. Точное подобие своего отца. И зачем только я родила тебя, Павел!
Через три недели после этого прискакал курьер от Фридриха Великого с извещением, что сватовство великого князя с радостью принято. Лично Павлу Петровичу Фридрих послал любезнейшее приглашение пожаловать в Берлин на смотрины.
Сейчас же было приступлено к сборам, и 13 июня 1776 года, в девять часов вечера, великий князь выехал из Царского Села в сопровождении блестящей свиты, в которой был, разумеется, и его любимец Осип.
Но для великого князя путешествие было не из веселых. В дороге Осип начал прихварывать, а в Риге расхворался настолько серьезно, что Павлу Петровичу с тяжелым сердцем пришлось оставить его на попечении герцогини Курляндской, которая поклялась ухаживать за больным, как за родным сыном.
Великий князь отправился далее и вскоре переехал через прусскую границу.
Там ему была устроена помпезная встреча. Везде, в каждом маленьком городке, воздвигались триумфальные арки с трогательными, типично немецкими надписями; дети и девушки осыпали высокого гостя цветами; ему пели приветственные кантаты и преподносили стихотворные адреса, которые страшно смешили великого князя и его свиту, служа немалым развлечением в часы досуга и отдыха. И действительно, все эти приветственные стихотворения были до такой степени беспросветно глупы, что сам Фридрих Великий, прочитав одно из них, сказал своему брату, принцу Генриху:
— Эти стихи — такое сплошное идиотство, что можно подумать, будто их написал кто-нибудь из членов моей академии в припадке белой горячки!
Все эти чествования, пиры, встречи, празднества, сопровождавшие помолвку, бесконечно утомили великого князя, только и мечтавшего, когда же наконец ему удастся вернуться в Ригу, чтобы узнать там о здоровье Осипа и снова прижать его к своей груди.
Но каково же было его горе, его отчаяние, когда, вернувшись в Ригу, великий князь узнал от герцогини Курляндской, что Осип сбежал через окно и скрылся неизвестно куда.
15 августа удрученный печалью великий князь вернулся в Царское Село.
11 сентября невеста великого князя, принцесса София Доротея прибыла в Царское Село. Шестого октября она торжественно приняла православие, получив во святом крещении имя Марии. Через двенадцать дней в Зимнем дворце было с необычайной пышностью отпраздновано бракосочетание великого князя и наследника цесаревича Павла Петровича с великой княгиней Марией Федоровной.
Один из современников, описывая это торжество, подсчитал, что празднование бракосочетания великого князя обошлось в сумму более двух миллионов рублей серебром. Кроме того, огромные деньги были истрачены на подарки. Новобрачная получила от своей августейшей свекрови бриллиантовое колье ценностью в 500 ООО рублей серебром, наследник — бриллиантовые аксельбанты в 100 ООО рублей серебром. Потемкин, возведенный в прошлом (1775) году в графское достоинство и весной 1776 года пожалованный в князья Священной Римской империи с титулом «светлейшего», был произведен в генерал-фельдмаршалы и получил в подарок две тысячи государственных крестьян. Кроме того, массу всевозможных ценных подарков получили и остальные приближенные.
Вечером, в день свадьбы, специально приглашенный для этого маэстро Джованни Паизиелло дирижировал своей оперой «Ьа зегуа раёгопа» («Госпожа-служанка»), Примадонна, синьора Катарина Габриелли, исполнявшая заглавную роль, для чего была специально выписана, произвела настоящий фурор и с того вечера была единогласно провозглашена петербургской львицей. Так как ее жизнь в Петербурге изобиловала приключениями, связанными со многими уже известными читателю лицами, то мы считаем нелишним ввести теперь читателя в круг фрейлин, только что назначенных ко двору новобрачной великой княгини Марии Федоровны, которым синьор Паизиелло рассказывал о прошлом дивы:
— Синьора Габриелли родилась в Риме, на кухне князя Габриелли, так как была незаконной дочерью княжеского повара. Однажды, проходя мимо кухни, князь услышал очаровательный девичий голос, напевавший народную песенку. На вопрос князя, кто это поет, камердинер доложил, что поет дочь повара. Старик- князь так пленился чудным голосом и его очаровательной четырнадцатилетней обладательницей, что приставил к голосу Катарины знаменитого маэстро Никколо Пор- пора, а к ней самой — себя. Вскоре в Риме только и было разговоров, что о волшебном голосе. Так и осталось за певицей имя ее покровителя. Через три года она впервые публично выступила в театре, и с того времени карьера и счастье примадонны были обеспечены.
— Пожалуйста, расскажите, что было с нёй дальше, — сказала княгиня Дарья Алексеевна Голицына.
— После ряда блестящих успехов в театрах итальянских городов синьора Катарина получила блестящий ангажемент в Вену. Придворный поэт его величества императора Франца I, аббат Метастазио, управлявший в то время оперой, несмотря на свой преклонный возраст не только по уши влюбился в красавицу-певицу, но и стал преследовать ее, умоляя увенчать его пламя...
— Ну, и она увенчала? — хором спросили фрейлины.
— Кто говорит «нет», большинство уверяют «да». Так или иначе — потому ли, что синьора Катарина не увенчала старческого пламени любовью, или потому, что увенчала не только пламя любовью, но и лоб рогами, но между нею и аббатом Метастазио произошла бурная сцена, и в результате синьора Габриелли должна была выехать из Вены.
— Продолжайте, добрейший синьор Паизиелло, продолжайте, пожалуйста, это очень интересно! — сказала графиня Чернышева.
— Из Вены синьора Катарина отправилась в Палермо, где подписала годичный контракт. В первый вечер своего выступления она имела не особенно большой успех. Это так рассердило ее, что, выйдя на жидкие аплодисменты, она высунула публике язык и погрозила кулаком. Публика ответила ей ужасающим свистом. Тогда Габриелли отказалась петь там и потребовала, чтобы ее отпустили. В ответ на это вице-король приказал посадить ее под арест.
— Что же она? — спросила княгиня Голицына.
Ла — воскликнула упрямая итальянка, и после двенадцатидневного ареста ее пришлось отпустить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91