А радость светлейшему доставляло понимание характеров бывшего и настоящего фаворитов — оба они были самолюбивы, обидчивы, оба отличались вспыльчивостью и наклонностью к бретерству; значит, стоило бы только натравить одного на другого, что при существующем положении вещей было очень нетрудно сделать, и императрице пришлось бы избавиться от них обоих: ведь она не захочет и не сможет держать около себя человека, скомпрометировавшего ее легкомысленным поведением.
О том, что другой заменил его в интимной милости государыни. Наоборот, всю дорогу Потемкин внушал своему адъютанту самые радужные надежды. Он уверял, будто императрица Екатерина в своих письмах неоднократно справлялась о здоровье и поведении «юного героя», будто из ее писем ясно сквозило, что и в армию-то она отправила своего флигель- адъютанта только для того, чтобы проверить его способности, будто никогда еще Зорич не стоял так высоко во мнении государыни, как теперь.
Чем ярче была надежда, тем ужаснее казалась действительность, и в первый момент, когда Зорич узнал истину, он почувствовал себя окончательно раздавленным, пришибленным. Впрочем, лучше всего можно видеть все это из письма, написанного княгиней Дашковой к своей сестре Елизавете Палянской :
«Я хотела бы, милая Лиза, чтобы ты полюбовалась ошеломленным выражением лица юного серба Зорича, когда, прилетев на крыльях любви из Крыма, он нашел занятыми другим как свои комнаты в Зимнем дворце, так и свое место в сердце нашей «милостивой» государыни.
Этим другим, как тебе вероятно известно, оказался майор Корсаков, негодяй чистейшей марки, пьяница, картежник и мот, который зачастую стоит нашей бессмертной «Семирамиде» в один день больше, чем обходились в четверть года Васильчиков, Завадовский и Зорич вместе. Разумеется, о вкусах не спорят. Государыня дорожит им больше, чем кем-либо из его пред.
Елизавета Воронцова, фаворитка императора Петра III, впоследствии вышла замуж за некоего Палянского. Вначале сестры, как принадлежавшие к враждебным партиям (Петра III и Екатерины II), сильно враждовали между собой. Но когда Екатерина Дашкова (урожденная Воронцова) стала терять особенную милость императрицы (Екатерину II сильно раздражали непомерное честолюбие княгини и ее непрестанные претензии), она примирилась с сестрой и между ними возникла оживленная сердечная переписка.
Предшественников. Может быть, ты спросишь: «Почему?» Но это, я думаю, легко поймешь и без меня...
В первый момент Зорич ничего не мог сказать. Он только топал ногами, скрипел зубами и изрыгал какие-то дикие проклятия, а затем стремглав бросился бежать. Вероятно, произойдет что-нибудь интересное».
Действительно, когда Зорич прибыл к Потемкину, то на нем лица не было. Светлейший постарался успокоить его, доказывая, что в таких случаях гнев — дело совершенно неподходящее, что, неистовствуя, Зорич только поставит самого себя в смешное положение, а гораздо лучше будет, если высмеянным окажется его счастливый соперник. Словом, прежде всего надо угомониться, а потом спокойно обсудить положение и предпринять что-нибудь остроумное.
Руководимый советами Потемкина, Зорич написал Корсакову нижеследующее письмо:
«Разрешите мне, господин майор (если только в это короткое время вы не стали полковником, генералом или — чего доброго! — фельдмаршалом), поздравить Вас с быстротой и натиском, употребленным во время моего отсутствия для завоевания богатейшего приза, столь необходимого Вам для поправления расстроенных обстоятельств. Каждый ищет счастье там, где оно для него более достижимо: мы — на поле брани, вы — в спальне. Что же, каждый, кто хочет добиться успеха, должен пользоваться тем оружием, которым он лучше всего владеет. Во всяком случае, позвольте пожелать Вам дальнейшего успеха в Вашей благотворной деятельности на пользу отечества».
Получив это письмо, Корсаков был в восторге, что ему предоставляется возможность снова драться на дуэли — развлечение, которого он был лишен все это время. Он послал Зоричу вызов, и серб поторопился принять его. 204
Потемкин был вполне в курсе переговоров секундантов. Когда же день, час и место встречи дуэлянтов были установлены, он поехал к императрице.
Сначала он показал ей портрет-миниатюру прелестного молодого человека, а потом, словно вскользь, упомянул о дуэли.
Дуэлянты уже собирались ринуться друг на друга с обнаженными шпагами, когда вдали послышались веселый звук рожка и громыхание быстро мчавшейся кареты. Последняя подъехала к лужайке, остановилась, и из нее вышли две женщины. Это были императрица и Протасова.
— Доброго утра, господа, — приветливо обратилась к ним Екатерина Алексеевна. — Я рада, что успела приехать, чтобы сообщить каждому из вас по приятной новости. Майор Корсаков, от которого исходил вызов на дуэль, сегодня же оставит Петербург и направится в Вену, чтобы от моего имени пригласить на гастроли в Петербург балерину Анну Бальдоф, подругу князя Кауница. Поручик Зорич, которого я произвожу за храбрость, проявленную в Крыму, в полковники, сегодня же направится в Стокгольм и передаст нашему резиденту Маркову депешу, содержание которой настолько важно, что я могу доверить ее только такому испытанной верности человеку, как полковник Зорич. А теперь прошу вас, господа, сопровождать меня в Петербург. Майор Корсаков, дайте руку вашей государыне!
Корсаков повел к карете государыню, Зорич — Протасову, и все четверо понеслись обратно к Петербургу.
Императрица была в особенно хорошем расположении духа и всю дорогу шутила и смеялась. Она приложила все старания, чтобы примирить обоих противников, и это удалось ей в такой степени, что они искренне пожали друг другу руки и поклялись в вечной дружбе.
По приезде в Петербург недавние враги завтракали у императрицы, а под вечер каждый из них отправился в назначенный путь: Корсаков — в Вену, Зорич — в Стокгольм.
— Теперь я отделалась от них обоих! — с облегчением сказала императрица, доставая из ящика портрет молодого .человека, преподнесенный ей накануне Потемкиным, и с чувством живейшего интереса рассматривая его.
Пока Державин мчится в Петербург, надеясь найти там милостивую поддержку и помощь к разысканию пропавшей Марии, посмотрим, что же на самом деле случилось с нею?
Услышав знакомые звуки цыганской музыки, Мария вдруг вся затряслась и жадно потянула расширившимися ноздрями воздух. Чем-то бесконечно милым, безвозвратно утерянным, родным повеяло на нее от того времени, когда она была дикой, необузданной, свободной Боде- ной, кочевавшей в приволье степей со ставшим ей родным табором. Потом пришел ужас растления, гнет рабства, позор насильственных ласк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
О том, что другой заменил его в интимной милости государыни. Наоборот, всю дорогу Потемкин внушал своему адъютанту самые радужные надежды. Он уверял, будто императрица Екатерина в своих письмах неоднократно справлялась о здоровье и поведении «юного героя», будто из ее писем ясно сквозило, что и в армию-то она отправила своего флигель- адъютанта только для того, чтобы проверить его способности, будто никогда еще Зорич не стоял так высоко во мнении государыни, как теперь.
Чем ярче была надежда, тем ужаснее казалась действительность, и в первый момент, когда Зорич узнал истину, он почувствовал себя окончательно раздавленным, пришибленным. Впрочем, лучше всего можно видеть все это из письма, написанного княгиней Дашковой к своей сестре Елизавете Палянской :
«Я хотела бы, милая Лиза, чтобы ты полюбовалась ошеломленным выражением лица юного серба Зорича, когда, прилетев на крыльях любви из Крыма, он нашел занятыми другим как свои комнаты в Зимнем дворце, так и свое место в сердце нашей «милостивой» государыни.
Этим другим, как тебе вероятно известно, оказался майор Корсаков, негодяй чистейшей марки, пьяница, картежник и мот, который зачастую стоит нашей бессмертной «Семирамиде» в один день больше, чем обходились в четверть года Васильчиков, Завадовский и Зорич вместе. Разумеется, о вкусах не спорят. Государыня дорожит им больше, чем кем-либо из его пред.
Елизавета Воронцова, фаворитка императора Петра III, впоследствии вышла замуж за некоего Палянского. Вначале сестры, как принадлежавшие к враждебным партиям (Петра III и Екатерины II), сильно враждовали между собой. Но когда Екатерина Дашкова (урожденная Воронцова) стала терять особенную милость императрицы (Екатерину II сильно раздражали непомерное честолюбие княгини и ее непрестанные претензии), она примирилась с сестрой и между ними возникла оживленная сердечная переписка.
Предшественников. Может быть, ты спросишь: «Почему?» Но это, я думаю, легко поймешь и без меня...
В первый момент Зорич ничего не мог сказать. Он только топал ногами, скрипел зубами и изрыгал какие-то дикие проклятия, а затем стремглав бросился бежать. Вероятно, произойдет что-нибудь интересное».
Действительно, когда Зорич прибыл к Потемкину, то на нем лица не было. Светлейший постарался успокоить его, доказывая, что в таких случаях гнев — дело совершенно неподходящее, что, неистовствуя, Зорич только поставит самого себя в смешное положение, а гораздо лучше будет, если высмеянным окажется его счастливый соперник. Словом, прежде всего надо угомониться, а потом спокойно обсудить положение и предпринять что-нибудь остроумное.
Руководимый советами Потемкина, Зорич написал Корсакову нижеследующее письмо:
«Разрешите мне, господин майор (если только в это короткое время вы не стали полковником, генералом или — чего доброго! — фельдмаршалом), поздравить Вас с быстротой и натиском, употребленным во время моего отсутствия для завоевания богатейшего приза, столь необходимого Вам для поправления расстроенных обстоятельств. Каждый ищет счастье там, где оно для него более достижимо: мы — на поле брани, вы — в спальне. Что же, каждый, кто хочет добиться успеха, должен пользоваться тем оружием, которым он лучше всего владеет. Во всяком случае, позвольте пожелать Вам дальнейшего успеха в Вашей благотворной деятельности на пользу отечества».
Получив это письмо, Корсаков был в восторге, что ему предоставляется возможность снова драться на дуэли — развлечение, которого он был лишен все это время. Он послал Зоричу вызов, и серб поторопился принять его. 204
Потемкин был вполне в курсе переговоров секундантов. Когда же день, час и место встречи дуэлянтов были установлены, он поехал к императрице.
Сначала он показал ей портрет-миниатюру прелестного молодого человека, а потом, словно вскользь, упомянул о дуэли.
Дуэлянты уже собирались ринуться друг на друга с обнаженными шпагами, когда вдали послышались веселый звук рожка и громыхание быстро мчавшейся кареты. Последняя подъехала к лужайке, остановилась, и из нее вышли две женщины. Это были императрица и Протасова.
— Доброго утра, господа, — приветливо обратилась к ним Екатерина Алексеевна. — Я рада, что успела приехать, чтобы сообщить каждому из вас по приятной новости. Майор Корсаков, от которого исходил вызов на дуэль, сегодня же оставит Петербург и направится в Вену, чтобы от моего имени пригласить на гастроли в Петербург балерину Анну Бальдоф, подругу князя Кауница. Поручик Зорич, которого я произвожу за храбрость, проявленную в Крыму, в полковники, сегодня же направится в Стокгольм и передаст нашему резиденту Маркову депешу, содержание которой настолько важно, что я могу доверить ее только такому испытанной верности человеку, как полковник Зорич. А теперь прошу вас, господа, сопровождать меня в Петербург. Майор Корсаков, дайте руку вашей государыне!
Корсаков повел к карете государыню, Зорич — Протасову, и все четверо понеслись обратно к Петербургу.
Императрица была в особенно хорошем расположении духа и всю дорогу шутила и смеялась. Она приложила все старания, чтобы примирить обоих противников, и это удалось ей в такой степени, что они искренне пожали друг другу руки и поклялись в вечной дружбе.
По приезде в Петербург недавние враги завтракали у императрицы, а под вечер каждый из них отправился в назначенный путь: Корсаков — в Вену, Зорич — в Стокгольм.
— Теперь я отделалась от них обоих! — с облегчением сказала императрица, доставая из ящика портрет молодого .человека, преподнесенный ей накануне Потемкиным, и с чувством живейшего интереса рассматривая его.
Пока Державин мчится в Петербург, надеясь найти там милостивую поддержку и помощь к разысканию пропавшей Марии, посмотрим, что же на самом деле случилось с нею?
Услышав знакомые звуки цыганской музыки, Мария вдруг вся затряслась и жадно потянула расширившимися ноздрями воздух. Чем-то бесконечно милым, безвозвратно утерянным, родным повеяло на нее от того времени, когда она была дикой, необузданной, свободной Боде- ной, кочевавшей в приволье степей со ставшим ей родным табором. Потом пришел ужас растления, гнет рабства, позор насильственных ласк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91