И я не могла пренебречь ею, как рассчитывала. – Одной вам, должно быть, здесь очень одиноко. Могу я разделить ваше уединение? Луна сегодня достаточно яркая для прогулок и…
Я должна была найти Викторину! Но я не знала, как отвязаться от нежеланного спутника. Был только один действенный способ – подтвердить все его подозрения. Так я и поступила.
– Вы очень любезны, мистер Билл. Но так случилось, что у меня уже есть провожатый, который может подойти в любой момент…
И снова эта мерзкая усмешка!
– Ну конечно, милая леди. Он выиграл – я проиграл. Я не буду третьим лишним. Но могу я спросить: не видели ли вы Викторину? Следующий танец за мной, а я нигде не могу ее найти…
– Она, возможно, уже вернулась, сэр. Вам лучше поискать ее в доме. – Мой ответ был окрашен нетерпением.
Он усмехнулся еще шире и снова отвесил поклон.
– Естественно. Примите мои извинения.
Я проследила, чтобы он ушел, до того как удалиться самой, подозревая, что он может задержаться, имея целью подсмотреть, с кем я встречусь. Только убедившись, что он исчез из поля зрения, я свернула на левую дорожку.
Гравий белел в лунном свете, из дома до меня доносились приглушенные звуки музыки. Но мне почему-то казалось, будто я отрезана от знакомого безопасного мира. Я продрогла, переволновалась и, что хуже всего, была уверена, что не исполнила свой долг. Если бы я лучше смотрела за Викториной, то смогла бы предупредить эту полуночную вылазку.
Я остановилась, чтобы прислушаться, и до меня донеслись голоса. Они шептались так тихо, что я могла разобрать только несколько слов, да и то на диалекте, на котором Викторина обычно беседовала с Амели. И, напрягая слух, я сумела уловить лишь три слова: «Канун Святого Иоанна».
Глава девятая.
Поскольку я не была католичкой, даты праздников святых ничего для меня не значили, но я теперь могла пробираться на звук голосов. Впереди, там где дорожка поворачивала, живая изгородь все еще укрывала собеседников. Пока я соображала, стоит ли двигаться открыто, я услышала хруст гравия под тяжелыми шагами. Они удалялись. Отбросив всякую осторожность, я кинулась за поворот.
Передо мной открылась лужайка с небольшим прудом, куда, нежно журча сбегала вода фонтана. Тут же стояла садовая скамейка из кованого железа. На ней сидела, а точнее, лежала Викторина.
Ее шаль соскользнула на землю, голова откинулась, глаза были закрыты. Я подбежала к ней, улавливая сквозь розовое масло, которым она обычно душилась, какой-то странный запах, неопределенный, но отталкивающий.
– Викторина! – Я схватила ее за руки, лихорадочно горячие. Она открыла глаза и уставилась на меня, как на постороннюю. Потом принялась водить кончиком языка по губам, словно только что отведала чего-то такого, что бы хотела попробовать вновь. Затем ее взгляд перестал блуждать, и я почувствовала, как напряжение покидает ее: руки ее расслабились, голова запрокинулась еще сильнее. Глаза ее снова закрылись, и вдруг гримаса боли исказила лицо.
– Викторина! Вам плохо?!
– Oui, – ответила она очень тихим, слабым голосом, – очень больна, Тамарис. Пожалуйста, не оставляйте меня. – Она схватила меня за руки, стиснув запястья с конвульсивной грубой силой.
– Позвольте мне сходить за помощью…
– Non! Останьтесь, пожалуйста, останьтесь. Я так triste… страдаю… у меня кружится голова… все болит, все плывет… Останьтесь со мной, не покидайте меня! – Викторина продолжала сжимать мои запястья с силой, какой я бы никогда не заподозрила в хрупкой девушке. Она словно цеплялась за якорь спасения.
Я вынуждена была остаться. Но я была обеспокоена. Разумеется, эти приступы – не просто предлог избегать нежелательных ситуаций. Викторина нуждалась в гораздо большем, чем забота преданной, но невежественной горничной. – Викторина? Тамарис?
Ни разу в жизни я не испытывала такой радости – на лужайку вышел Ален. Судорожная хватка Викторины ослабла. Я едва успела подхватить ее, чтобы она не соскользнула на землю.
Вдвоем мы доставили ее в дом. Ален нес ее, а я отводила кусты, чтобы не цеплялись за платье и шлейф. Когда мы принесли ее в спальню, Амели уже была там, словно знала, что она может понадобиться. Пока она хлопотала, укладывала хозяйку в постель, разрешив мне оказать лишь минимальную помощь, Ален дожидался в гостиной. А я так мало могла объяснить ему…
– Она больна, – Амели стрельнула враждебным взглядом через постель. – Всегда одно и то же – головные боли, когда она слишком разволнуется. Сейчас она спит, а когда проснется, все будет в порядке, уверяю вас!
Я подумала, что сейчас Викторина, наверное, просто спит. Но то, что такие приступы взывают к лечению – самоочевидно. Однако, когда я вышла к Алену, то подумала, что обсуждать это в комнатах Викторины не стоит. Амели может держать ухо востро не только ради своей хозяйки, но и по каким-нибудь собственным причинам.
– Что случилось? – я уловила нетерпение в голосе Алена. – Что вы обе делали в саду, Тамарис?
Я сделала предостерегающий жест в сторону двери и спокойно ответила:
– У Викторины началась мигрень. Она подумала, что прогулка на свежем воздухе поможет.
Выражение его лица слегка изменилось. Он успел заметить и понять мое предупреждение, ибо сказал:
– Хорошо, что вы нашли ее. Мы должны дать ей отдохнуть.
Он открыл дверь в холл, пропустил меня вперед, а затем плотно захлопнул ее за нами. Он ничего не говорил, пока мы не достигли моей комнаты. Потом, не оставляя мне пути к отступлению, Ален открыл дверь и сделал мне знак войти.
Я опасалась, что Фентон дожидается меня. Но комната была пуста и освещалась только одной притушенной лампой.
– А теперь выкладывайте правду. Что случилось?
Я принялась описывать молодого человека, с которым видела Викторину на балконе, и лицо Алена окаменело.
– Значит, я ошибся, – прервал он меня, словно бы размышляя вслух. – Значит, он все-таки осмелился прийти сюда! И если возможно… Но, скажите, как вы-то попали в сад"
Я изложила свою историю как можно короче, но не опустила встречи с Генри Биллом. Ален кивнул.
– Да, я тоже его встретил. Я увидел вас с террасы и последовал за вами. Хорошо, что я это сделал.
О чем же он тогда подумал? Будто я столь ненадежный страж, что могу направиться на тайное рандеву после всех моих рассуждений о долге? Но ни презрение Алена, ни возможные подозрения не брались сейчас в расчет. Имела значение только Викторина.
– Вы смогли бы узнать этого молодого человека?
– Да. Без всякого сомнения.
– Отлично. Я хочу, чтобы вы пошли со мной. Если вы увидите его, покажите мне. Мне его описывали, но лично с ним я никогда не встречался. А всем прочим скажем, что Викторина плохо себя чувствует и ей нужен отдых.
Когда мы вернулись в холл, то сразу столкнулись с миссис Дивз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Я должна была найти Викторину! Но я не знала, как отвязаться от нежеланного спутника. Был только один действенный способ – подтвердить все его подозрения. Так я и поступила.
– Вы очень любезны, мистер Билл. Но так случилось, что у меня уже есть провожатый, который может подойти в любой момент…
И снова эта мерзкая усмешка!
– Ну конечно, милая леди. Он выиграл – я проиграл. Я не буду третьим лишним. Но могу я спросить: не видели ли вы Викторину? Следующий танец за мной, а я нигде не могу ее найти…
– Она, возможно, уже вернулась, сэр. Вам лучше поискать ее в доме. – Мой ответ был окрашен нетерпением.
Он усмехнулся еще шире и снова отвесил поклон.
– Естественно. Примите мои извинения.
Я проследила, чтобы он ушел, до того как удалиться самой, подозревая, что он может задержаться, имея целью подсмотреть, с кем я встречусь. Только убедившись, что он исчез из поля зрения, я свернула на левую дорожку.
Гравий белел в лунном свете, из дома до меня доносились приглушенные звуки музыки. Но мне почему-то казалось, будто я отрезана от знакомого безопасного мира. Я продрогла, переволновалась и, что хуже всего, была уверена, что не исполнила свой долг. Если бы я лучше смотрела за Викториной, то смогла бы предупредить эту полуночную вылазку.
Я остановилась, чтобы прислушаться, и до меня донеслись голоса. Они шептались так тихо, что я могла разобрать только несколько слов, да и то на диалекте, на котором Викторина обычно беседовала с Амели. И, напрягая слух, я сумела уловить лишь три слова: «Канун Святого Иоанна».
Глава девятая.
Поскольку я не была католичкой, даты праздников святых ничего для меня не значили, но я теперь могла пробираться на звук голосов. Впереди, там где дорожка поворачивала, живая изгородь все еще укрывала собеседников. Пока я соображала, стоит ли двигаться открыто, я услышала хруст гравия под тяжелыми шагами. Они удалялись. Отбросив всякую осторожность, я кинулась за поворот.
Передо мной открылась лужайка с небольшим прудом, куда, нежно журча сбегала вода фонтана. Тут же стояла садовая скамейка из кованого железа. На ней сидела, а точнее, лежала Викторина.
Ее шаль соскользнула на землю, голова откинулась, глаза были закрыты. Я подбежала к ней, улавливая сквозь розовое масло, которым она обычно душилась, какой-то странный запах, неопределенный, но отталкивающий.
– Викторина! – Я схватила ее за руки, лихорадочно горячие. Она открыла глаза и уставилась на меня, как на постороннюю. Потом принялась водить кончиком языка по губам, словно только что отведала чего-то такого, что бы хотела попробовать вновь. Затем ее взгляд перестал блуждать, и я почувствовала, как напряжение покидает ее: руки ее расслабились, голова запрокинулась еще сильнее. Глаза ее снова закрылись, и вдруг гримаса боли исказила лицо.
– Викторина! Вам плохо?!
– Oui, – ответила она очень тихим, слабым голосом, – очень больна, Тамарис. Пожалуйста, не оставляйте меня. – Она схватила меня за руки, стиснув запястья с конвульсивной грубой силой.
– Позвольте мне сходить за помощью…
– Non! Останьтесь, пожалуйста, останьтесь. Я так triste… страдаю… у меня кружится голова… все болит, все плывет… Останьтесь со мной, не покидайте меня! – Викторина продолжала сжимать мои запястья с силой, какой я бы никогда не заподозрила в хрупкой девушке. Она словно цеплялась за якорь спасения.
Я вынуждена была остаться. Но я была обеспокоена. Разумеется, эти приступы – не просто предлог избегать нежелательных ситуаций. Викторина нуждалась в гораздо большем, чем забота преданной, но невежественной горничной. – Викторина? Тамарис?
Ни разу в жизни я не испытывала такой радости – на лужайку вышел Ален. Судорожная хватка Викторины ослабла. Я едва успела подхватить ее, чтобы она не соскользнула на землю.
Вдвоем мы доставили ее в дом. Ален нес ее, а я отводила кусты, чтобы не цеплялись за платье и шлейф. Когда мы принесли ее в спальню, Амели уже была там, словно знала, что она может понадобиться. Пока она хлопотала, укладывала хозяйку в постель, разрешив мне оказать лишь минимальную помощь, Ален дожидался в гостиной. А я так мало могла объяснить ему…
– Она больна, – Амели стрельнула враждебным взглядом через постель. – Всегда одно и то же – головные боли, когда она слишком разволнуется. Сейчас она спит, а когда проснется, все будет в порядке, уверяю вас!
Я подумала, что сейчас Викторина, наверное, просто спит. Но то, что такие приступы взывают к лечению – самоочевидно. Однако, когда я вышла к Алену, то подумала, что обсуждать это в комнатах Викторины не стоит. Амели может держать ухо востро не только ради своей хозяйки, но и по каким-нибудь собственным причинам.
– Что случилось? – я уловила нетерпение в голосе Алена. – Что вы обе делали в саду, Тамарис?
Я сделала предостерегающий жест в сторону двери и спокойно ответила:
– У Викторины началась мигрень. Она подумала, что прогулка на свежем воздухе поможет.
Выражение его лица слегка изменилось. Он успел заметить и понять мое предупреждение, ибо сказал:
– Хорошо, что вы нашли ее. Мы должны дать ей отдохнуть.
Он открыл дверь в холл, пропустил меня вперед, а затем плотно захлопнул ее за нами. Он ничего не говорил, пока мы не достигли моей комнаты. Потом, не оставляя мне пути к отступлению, Ален открыл дверь и сделал мне знак войти.
Я опасалась, что Фентон дожидается меня. Но комната была пуста и освещалась только одной притушенной лампой.
– А теперь выкладывайте правду. Что случилось?
Я принялась описывать молодого человека, с которым видела Викторину на балконе, и лицо Алена окаменело.
– Значит, я ошибся, – прервал он меня, словно бы размышляя вслух. – Значит, он все-таки осмелился прийти сюда! И если возможно… Но, скажите, как вы-то попали в сад"
Я изложила свою историю как можно короче, но не опустила встречи с Генри Биллом. Ален кивнул.
– Да, я тоже его встретил. Я увидел вас с террасы и последовал за вами. Хорошо, что я это сделал.
О чем же он тогда подумал? Будто я столь ненадежный страж, что могу направиться на тайное рандеву после всех моих рассуждений о долге? Но ни презрение Алена, ни возможные подозрения не брались сейчас в расчет. Имела значение только Викторина.
– Вы смогли бы узнать этого молодого человека?
– Да. Без всякого сомнения.
– Отлично. Я хочу, чтобы вы пошли со мной. Если вы увидите его, покажите мне. Мне его описывали, но лично с ним я никогда не встречался. А всем прочим скажем, что Викторина плохо себя чувствует и ей нужен отдых.
Когда мы вернулись в холл, то сразу столкнулись с миссис Дивз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69