Она явно верила, что, пренебрегая ее добрым советом, я навлекала на себя беду.
Уверенная, что сейчас ничего от нее не добьюсь, я вернулась к себе в комнату. Не в силах спокойно ждать Фентон, я расхаживала из угла в угол. Любая просьба о помощи могла вызвать огласку, даже скандал, и погубить Викторину.
Такое решение может исходить только от Алена. Когда он сможет приехать… и приедет ли? Может, и мне следовало послать телеграмму – не с оправданиями, а для того чтобы объяснить ему серьезность положения. Однако, я смела полагать, что миссис Дивз уже обрисовала картину в самых мрачных красках, какие только возможны.
Легкий стук в дверь побудил меня спешно впустить Фентон.
– Что ты узнала?
– Довольно странная история, мисс Тамарис. Кое-кто видел, как она уходила отсюда. Но не мисс Викторина… они говорят, что это была Амели.
– Но это невозможно! – Тут меня осенила неожиданная догадка. – Викторина в одежде Амели?
Это предполагало заговор, спланированный заранее. Неужели Викторина отравила свою служанку, с которой, казалось, была в самых добрых отношениях, переоделась в платье своей жертвы и в таком виде скрылась? Это имело бы смысл, если бы не белая кожа Викторины. Нет, это было невозможно.
– Те, кто ее видел, говорят, что это была Амели, – повторила Фентон. – Она вышла через служебный выход и села в фиакр.
– Когда?
– Насколько я могла понять, чуть позже девяти.
Значит, она ушла за несколько часов до того, как я обнаружила Амели. А сейчас почти что утро. Викторина тем временем могла покинуть город в поезде, карете, даже на корабле!
– Они уверены, что это была Амели? – повторила я.
– Не понимаю, как можно перепутать с ней Викторину, даже если та была в платье Амели.
Фентон кашлянула.
– Ты знаешь что-то еще?
– Мисс Тамарис, есть способы подтемнить кожу. Если женщина хочет изменить свою внешность, это сделать совсем нетрудно.
Но это значило, что Викторина готовила бегство уже давно. Голова у меня так закружилась, что я вынуждена была ухватиться за спинку ближайшего кресла. Передо мной встали две Викторины: одна – легкомысленная девушка с переменчивым настроением, другая – коварная и незнакомая. Какая же из них настоящая?
От этого зависело многое. Если Викторина поступила так по чужому наущению, она, возможно, уже раскаивается в своих опрометчивых действиях. И теперь ей должно быть страшно. Однако если она спланировала это сама, тогда никто из нас не разгадал ее характера. Даже Ален обманулся. Викторина может быть где угодно, но не хотелось бы преследовать ее, как беглую преступницу.
– Вы можете осмотреть ее комнату, мисс Тамарис… Фентон дала хороший совет. Я не могла больше сидеть без дела. Ждать… но чего? Только возвращения Алена, когда мне придется признаться, что я не оправдала его доверия.
Хотя мне было противно перетряхивать чужое нижнее белье и рыться в чьих-то личных вещах, я обязана была это сделать. И я пошла вместе с Фентон, обнаружив по пути, что Сабмит исчезла. Амели была оставлена без присмотра, что шло прямо в разрез с приказами, полученными горничной.
Но я была даже рада этому, потому что не могла бы искать, если бы она наблюдала за мной. Фентон прошла в ванную, а я сперва направилась к небольшому письменному столу.
Викторина, как было мне хорошо известно, никаких писем не писала: за все недели, что мы провели вместе, я никогда не видела ее за этим занятием. И сейчас я не нашла адресной книжки. В ящике не было ни бумаги, ни конвертов, зато в маленькой корзинке для бумаг лежал скомканный лист и записка, небрежно разорванная на четыре части. Я выложила обе находки на стол и сперва разгладила смятый лист.
От него исходил отчетливый запах духов Викторины. Значит, какое-то время она носила его при себе. Это оказался довольно грубо выполненный рисунок – сердце, заштрихованное черным. Из самой его середины торчало нечто, смахивающее на меч с раздвоенной рукояткой. Из точки соприкосновения меча с сердцем разлетались красные штрихи, неприятнейшим образом намекающие на кровь, бьющую из смертельной раны. Наконец, из острого конца черного сердца к рукоятке меча, высунув раздвоенный язык с угрозой или вызовом, извивалась золотая змея.
При всей грубости исполнения, в рисунке была мрачная сила, словно он был изготовлен с темными целями. Под рисунком шла краткая подпись по-французски: «Сегодня в девять».
Я отложила рисунок в сторону, и стала складывать вместе разорванные клочки. Почерк на них был настолько оригинальный, что у меня возникло чувство, будто я уже видела его прежде, но не могла вспомнить, когда и где. Здесь тоже была единственная короткая фраза, но по-английски: «Удовлетворитесь, потому что больше не будет».
– Мисс Тамарис… – Фентон вышла из ванной, держа в руках бутылочку. – Я была права, – торжествующе заявила она. – Это краска для кожи…
Выходит, Викторина и вправду спланировала все это. И скомканный рисунок…
В моей памяти встала мысленная картина: официант в «Пуделе», падающий ей носовой платок. Как быстро она смяла его и сунула за манжету! В ресторане… тот молодой человек, которого я видела – неужели он нарисовал эту страшноватую картинку и переслал ее Викторине прямо на глазах ее брата? Значит это был, тот самый Кристоф Д'Лис, что балуется вуду? А рисунок – знак принуждения этого злобного культа? Теперь события связывались в единую цепь, хотя это были, конечно, одни предположения.
Когда Амели поправится, ее следует осторожно расспросить. А до тех пор ее следовало охранять. Если ей умышленно дали огромную дозу наркотика, она все еще может быть в опасности. Но это выглядело уже слишком мелодраматично. Я не могла поверить, что Викторина способна на хладнокровное убийство. Она, должно быть, не рассчитала дозу какого-то зелья, которое волей или неволей проглотила Амели. Не следовало придумывать лишних ужасов.
Когда Фентон ставила передо мной бутылочку, широкий рукав ее платья задел небольшую стопку записок, и они посыпались на пол. Все они были с пожеланиями быстрого выздоровления. Вчера их принесла миссис Дивз, настаивавшая, чтобы Викторина ответила на каждую.
Среди них был кремово-белый листок, который привлек мое внимание. Я положила его рядом с обрывками, вынутыми из корзинки, и принялась сравнивать их между собой. Для меня не осталось сомнения, что обе записки написаны одной рукой.
Пожелания были выражены в совершенно формальных выражениях, а подписана она была… миссис Билл!
– Что такое, мисс? – Фентон собирала остальные записки. – Вы что-то нашли?
– Ничего, что я могла бы понять, – призналась я. Потом я велела Фентон принести большой конверт с моего собственного стола. В него я вложила записку от миссис Билл и обрывки из корзины для бумаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Уверенная, что сейчас ничего от нее не добьюсь, я вернулась к себе в комнату. Не в силах спокойно ждать Фентон, я расхаживала из угла в угол. Любая просьба о помощи могла вызвать огласку, даже скандал, и погубить Викторину.
Такое решение может исходить только от Алена. Когда он сможет приехать… и приедет ли? Может, и мне следовало послать телеграмму – не с оправданиями, а для того чтобы объяснить ему серьезность положения. Однако, я смела полагать, что миссис Дивз уже обрисовала картину в самых мрачных красках, какие только возможны.
Легкий стук в дверь побудил меня спешно впустить Фентон.
– Что ты узнала?
– Довольно странная история, мисс Тамарис. Кое-кто видел, как она уходила отсюда. Но не мисс Викторина… они говорят, что это была Амели.
– Но это невозможно! – Тут меня осенила неожиданная догадка. – Викторина в одежде Амели?
Это предполагало заговор, спланированный заранее. Неужели Викторина отравила свою служанку, с которой, казалось, была в самых добрых отношениях, переоделась в платье своей жертвы и в таком виде скрылась? Это имело бы смысл, если бы не белая кожа Викторины. Нет, это было невозможно.
– Те, кто ее видел, говорят, что это была Амели, – повторила Фентон. – Она вышла через служебный выход и села в фиакр.
– Когда?
– Насколько я могла понять, чуть позже девяти.
Значит, она ушла за несколько часов до того, как я обнаружила Амели. А сейчас почти что утро. Викторина тем временем могла покинуть город в поезде, карете, даже на корабле!
– Они уверены, что это была Амели? – повторила я.
– Не понимаю, как можно перепутать с ней Викторину, даже если та была в платье Амели.
Фентон кашлянула.
– Ты знаешь что-то еще?
– Мисс Тамарис, есть способы подтемнить кожу. Если женщина хочет изменить свою внешность, это сделать совсем нетрудно.
Но это значило, что Викторина готовила бегство уже давно. Голова у меня так закружилась, что я вынуждена была ухватиться за спинку ближайшего кресла. Передо мной встали две Викторины: одна – легкомысленная девушка с переменчивым настроением, другая – коварная и незнакомая. Какая же из них настоящая?
От этого зависело многое. Если Викторина поступила так по чужому наущению, она, возможно, уже раскаивается в своих опрометчивых действиях. И теперь ей должно быть страшно. Однако если она спланировала это сама, тогда никто из нас не разгадал ее характера. Даже Ален обманулся. Викторина может быть где угодно, но не хотелось бы преследовать ее, как беглую преступницу.
– Вы можете осмотреть ее комнату, мисс Тамарис… Фентон дала хороший совет. Я не могла больше сидеть без дела. Ждать… но чего? Только возвращения Алена, когда мне придется признаться, что я не оправдала его доверия.
Хотя мне было противно перетряхивать чужое нижнее белье и рыться в чьих-то личных вещах, я обязана была это сделать. И я пошла вместе с Фентон, обнаружив по пути, что Сабмит исчезла. Амели была оставлена без присмотра, что шло прямо в разрез с приказами, полученными горничной.
Но я была даже рада этому, потому что не могла бы искать, если бы она наблюдала за мной. Фентон прошла в ванную, а я сперва направилась к небольшому письменному столу.
Викторина, как было мне хорошо известно, никаких писем не писала: за все недели, что мы провели вместе, я никогда не видела ее за этим занятием. И сейчас я не нашла адресной книжки. В ящике не было ни бумаги, ни конвертов, зато в маленькой корзинке для бумаг лежал скомканный лист и записка, небрежно разорванная на четыре части. Я выложила обе находки на стол и сперва разгладила смятый лист.
От него исходил отчетливый запах духов Викторины. Значит, какое-то время она носила его при себе. Это оказался довольно грубо выполненный рисунок – сердце, заштрихованное черным. Из самой его середины торчало нечто, смахивающее на меч с раздвоенной рукояткой. Из точки соприкосновения меча с сердцем разлетались красные штрихи, неприятнейшим образом намекающие на кровь, бьющую из смертельной раны. Наконец, из острого конца черного сердца к рукоятке меча, высунув раздвоенный язык с угрозой или вызовом, извивалась золотая змея.
При всей грубости исполнения, в рисунке была мрачная сила, словно он был изготовлен с темными целями. Под рисунком шла краткая подпись по-французски: «Сегодня в девять».
Я отложила рисунок в сторону, и стала складывать вместе разорванные клочки. Почерк на них был настолько оригинальный, что у меня возникло чувство, будто я уже видела его прежде, но не могла вспомнить, когда и где. Здесь тоже была единственная короткая фраза, но по-английски: «Удовлетворитесь, потому что больше не будет».
– Мисс Тамарис… – Фентон вышла из ванной, держа в руках бутылочку. – Я была права, – торжествующе заявила она. – Это краска для кожи…
Выходит, Викторина и вправду спланировала все это. И скомканный рисунок…
В моей памяти встала мысленная картина: официант в «Пуделе», падающий ей носовой платок. Как быстро она смяла его и сунула за манжету! В ресторане… тот молодой человек, которого я видела – неужели он нарисовал эту страшноватую картинку и переслал ее Викторине прямо на глазах ее брата? Значит это был, тот самый Кристоф Д'Лис, что балуется вуду? А рисунок – знак принуждения этого злобного культа? Теперь события связывались в единую цепь, хотя это были, конечно, одни предположения.
Когда Амели поправится, ее следует осторожно расспросить. А до тех пор ее следовало охранять. Если ей умышленно дали огромную дозу наркотика, она все еще может быть в опасности. Но это выглядело уже слишком мелодраматично. Я не могла поверить, что Викторина способна на хладнокровное убийство. Она, должно быть, не рассчитала дозу какого-то зелья, которое волей или неволей проглотила Амели. Не следовало придумывать лишних ужасов.
Когда Фентон ставила передо мной бутылочку, широкий рукав ее платья задел небольшую стопку записок, и они посыпались на пол. Все они были с пожеланиями быстрого выздоровления. Вчера их принесла миссис Дивз, настаивавшая, чтобы Викторина ответила на каждую.
Среди них был кремово-белый листок, который привлек мое внимание. Я положила его рядом с обрывками, вынутыми из корзинки, и принялась сравнивать их между собой. Для меня не осталось сомнения, что обе записки написаны одной рукой.
Пожелания были выражены в совершенно формальных выражениях, а подписана она была… миссис Билл!
– Что такое, мисс? – Фентон собирала остальные записки. – Вы что-то нашли?
– Ничего, что я могла бы понять, – призналась я. Потом я велела Фентон принести большой конверт с моего собственного стола. В него я вложила записку от миссис Билл и обрывки из корзины для бумаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69