Его ветви обвивало яркое пламя, словно он был облит
пылающим бензином, но широкие темно-зеленые листья не обгорали в этом
огне. Как только Татарский рассмотрел куст в подробностях, из его
середины к нему протянулась рука, сжатая в кулак. Татарский покачнулся и
чуть не свалился в ванну спиной. Кулак разжался, и Татарский увидел на
ладони перед своим лицом маленький мокрый огурец в пупырышках.
Когда куст исчез, Татарский уже не помнил, взял он огурец или нет,
но во рту ощущался явственный соленый привкус. Возможно, это была кровь
из надкушенной губы.
- Не, Гиреев, не катит твоя мантра, - прошептал Татарский и пошел
на кухню.
Выпив еще водки (для этого пришлось сделать усилие), он вернулся в
комнату и включил телевизор. Раздалась торжественная музыка, синее пятно
на экране расплылось и превратилось в изображение. Передавали какой-то
концерт.
"Го-осподи, к тебе воз-звах!" - вращая выпученными глазами, пропел
человек с напудренным лицом, в бабочке и перламутровом жилете под
фраком. Во время пения он странно отгребал ладонью, словно его куда-то
сносил невидимый поток горнего эфира.
Татарский щелкнул пультом, и человек в бабочке угас. "Помолиться,
что ли? - подумал он. - Вдруг поможет..." Ему вспомнился человечек с
барельефа, воздевавший руки к звездному небу.
Выйдя в центр комнаты, он с трудом встал на колени, сложил руки на
груди и поднял взгляд в потолок.
- Господи, к Тебе воззвах, - сказал он тихо. - Я так виноват перед
Тобой. Я плохо и неправильно живу, я знаю. Но я в душе не хочу ничего
мерзкого, честное слово. Я никогда больше не буду есть эту дрянь. Я... Я
просто хочу быть счастливым, а у меня никак не получается. Может, так
мне и надо. Я ведь ничего больше не умею, кроме как писать плохие
слоганы. Но Тебе, Господи, я напишу хороший - честное слово. Они ведь
Тебя совершенно неправильно позиционируют. Они вообще не въезжают. Вот
хотя бы этот последний клип, где собирают деньги на эту церковь. Там
стоит такая бабуля с ящиком, и в него сначала кладут рубль из
"запорожца", а потом сто баксов из "мерседеса". Мысль понятная, но как
позиционирование это совершенно не катит. Ведь тому, кто в "мерседесе",
западло после "запорожца". Коню ясно. А как target group нам нужны
именно те, кто в "мерседесах", потому что по отдаче один в "мерседесе" -
это как тысяча в "запорожцах". Надо не так. Сейчас...
Кое-как встав с коленей, Татарский добрел до стола, взял ручку и
прыгающим паучьим почерком записал:
Плакат (сюжет клипа): длинный белый лимузин на фоне Храма
Христа Спасителя. Его задняя дверца открыта, и из нее бьет свет.
Из света высовывается сандалия, почти касающаяся асфальта, и рука,
лежащая на ручке двери. Лика не видим. Только свет, машина, рука и
нога. Слоган:
ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ
СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Вариант:
ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Бросив ручку, Татарский поднял заплаканные глаза в потолок.
- Господи, Тебе нравится? - тихо спросил он.
ВОВЧИК МАЛОЙ
Божья любовь к человеку проявляется в великом и невыразимом в
словах принципе "все-таки можно". "Все-таки можно" означает огромное
количество вещей - например, то, что сам этот принцип, несмотря на свою
абсолютную невыразимость, все-таки может быть выражен и проявлен. Мало
того, он может быть выражен бесконечное число раз, и каждый раз
совершенно по-новому, поэтому и существует поэзия. Вот какова Божья
любовь. И чем же отвечает ей человек?
Татарский проснулся в холодном поту, не понимая, за что из окон на
его голову рушится безжалостный белый свет. У него осталось смутное
воспоминание о том, что во сне он кричал и еще, кажется, перед кем-то
оправдывался, - в общем, снился похмельный кошмар. А похмелье было таким
глубоким и фундаментальным, что нечего было и надеяться влить в горло
спасительные сто грамм. Нельзя было и думать об этом, потому что одна
мысль об алкоголе вызывала рвотные спазмы. Но, на его счастье, та
иррационально-мистическая ипостась Божьей любви, которую воспел великий
Ерофеев, уже осенила его своим дрожащим крылом.
Опохмелиться было все-таки можно. Для этого существовал специальный
метод, называемый "паровозиком". Он был отточен поколениями алкоголиков
и передан Татарскому одним человеком из эзотерических кругов
Санкт-Петербурга на утро после чудовищной пьянки. "Метод, в сущности,
гурджиевский, - объяснил человек. - Относится к так называемому "пути
хитрого человека". В нем ты рассматриваешь себя как машину. У этой
машины есть рецепторы, нервные окончания и высший контрольный центр,
который ясно объявляет, что любая попытка принять алкоголь приведет к
немедленной рвоте. Что делает хитрый человек? Он обманывает рецепторы
машины. Практическая сторона выглядит так. Ты набираешь полный рот
лимонада. После этого наливаешь в стакан водки и подносишь его ко рту.
Потом глотаешь лимонад, и, пока рецепторы сообщают высшему контрольному
центру, что ты пьешь лимонад, ты быстро проглатываешь водку. Тело просто
не успевает среагировать, потому что ум у него довольно медлительный. Но
здесь есть один нюанс. Если ты перед водкой глотаешь не лимонад, а
кока-колу, то сблюешь с вероятностью пятьдесят процентов. А если
глотаешь пепси-колу, то сблюешь обязательно".
"Вот это бы в концепцию", - мрачно подумал Татарский, выходя на
кухню. В одной из бутылок оставалось немного водки. Он налил ее в стакан
и повернулся к холодильнику. Его испугала мысль, что там нет ничего,
кроме пепси-колы, которую он обычно покупал из верности идеалам
поколения, но, к счастью, на нижней полке стояла банка лимонада "7-Up",
принесенная кем-то из гостей.
- Seven-Up, - прошептал Татарский, облизнув пересохшие губы. - The
Uncola...
Операция удалась. Вернувшись в комнату, он подошел к столу и
обнаружил на нем несколько листов, исписанных кривыми буквами.
Оказалось, что вчерашняя волна религиозного чувства выбросила на бумагу
целую подборку текстов, момента написания которых он не помнил. Первый
был таким:
Коммерческая идея: объявить тендер на отливку колоколов для
Храма Христа Спасителя. Кока-колокол и Пепси-колокол. Пробка у
бутылки в виде золотого колокольчика. (Храм Спаса на pro-V:
шампунь, инвестиции.)
Дальше, видимо, душа увлеклась привычным промыслом, но устыдилась -
под колоколами помещалось зачеркнутое:
кока-колготки, кока-колбаски, кокаколымские рассказы (нанять
команду писателей).
На следующем листе очень аккуратными печатными буквами было
выведено:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
пылающим бензином, но широкие темно-зеленые листья не обгорали в этом
огне. Как только Татарский рассмотрел куст в подробностях, из его
середины к нему протянулась рука, сжатая в кулак. Татарский покачнулся и
чуть не свалился в ванну спиной. Кулак разжался, и Татарский увидел на
ладони перед своим лицом маленький мокрый огурец в пупырышках.
Когда куст исчез, Татарский уже не помнил, взял он огурец или нет,
но во рту ощущался явственный соленый привкус. Возможно, это была кровь
из надкушенной губы.
- Не, Гиреев, не катит твоя мантра, - прошептал Татарский и пошел
на кухню.
Выпив еще водки (для этого пришлось сделать усилие), он вернулся в
комнату и включил телевизор. Раздалась торжественная музыка, синее пятно
на экране расплылось и превратилось в изображение. Передавали какой-то
концерт.
"Го-осподи, к тебе воз-звах!" - вращая выпученными глазами, пропел
человек с напудренным лицом, в бабочке и перламутровом жилете под
фраком. Во время пения он странно отгребал ладонью, словно его куда-то
сносил невидимый поток горнего эфира.
Татарский щелкнул пультом, и человек в бабочке угас. "Помолиться,
что ли? - подумал он. - Вдруг поможет..." Ему вспомнился человечек с
барельефа, воздевавший руки к звездному небу.
Выйдя в центр комнаты, он с трудом встал на колени, сложил руки на
груди и поднял взгляд в потолок.
- Господи, к Тебе воззвах, - сказал он тихо. - Я так виноват перед
Тобой. Я плохо и неправильно живу, я знаю. Но я в душе не хочу ничего
мерзкого, честное слово. Я никогда больше не буду есть эту дрянь. Я... Я
просто хочу быть счастливым, а у меня никак не получается. Может, так
мне и надо. Я ведь ничего больше не умею, кроме как писать плохие
слоганы. Но Тебе, Господи, я напишу хороший - честное слово. Они ведь
Тебя совершенно неправильно позиционируют. Они вообще не въезжают. Вот
хотя бы этот последний клип, где собирают деньги на эту церковь. Там
стоит такая бабуля с ящиком, и в него сначала кладут рубль из
"запорожца", а потом сто баксов из "мерседеса". Мысль понятная, но как
позиционирование это совершенно не катит. Ведь тому, кто в "мерседесе",
западло после "запорожца". Коню ясно. А как target group нам нужны
именно те, кто в "мерседесах", потому что по отдаче один в "мерседесе" -
это как тысяча в "запорожцах". Надо не так. Сейчас...
Кое-как встав с коленей, Татарский добрел до стола, взял ручку и
прыгающим паучьим почерком записал:
Плакат (сюжет клипа): длинный белый лимузин на фоне Храма
Христа Спасителя. Его задняя дверца открыта, и из нее бьет свет.
Из света высовывается сандалия, почти касающаяся асфальта, и рука,
лежащая на ручке двери. Лика не видим. Только свет, машина, рука и
нога. Слоган:
ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ
СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Вариант:
ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД.
Бросив ручку, Татарский поднял заплаканные глаза в потолок.
- Господи, Тебе нравится? - тихо спросил он.
ВОВЧИК МАЛОЙ
Божья любовь к человеку проявляется в великом и невыразимом в
словах принципе "все-таки можно". "Все-таки можно" означает огромное
количество вещей - например, то, что сам этот принцип, несмотря на свою
абсолютную невыразимость, все-таки может быть выражен и проявлен. Мало
того, он может быть выражен бесконечное число раз, и каждый раз
совершенно по-новому, поэтому и существует поэзия. Вот какова Божья
любовь. И чем же отвечает ей человек?
Татарский проснулся в холодном поту, не понимая, за что из окон на
его голову рушится безжалостный белый свет. У него осталось смутное
воспоминание о том, что во сне он кричал и еще, кажется, перед кем-то
оправдывался, - в общем, снился похмельный кошмар. А похмелье было таким
глубоким и фундаментальным, что нечего было и надеяться влить в горло
спасительные сто грамм. Нельзя было и думать об этом, потому что одна
мысль об алкоголе вызывала рвотные спазмы. Но, на его счастье, та
иррационально-мистическая ипостась Божьей любви, которую воспел великий
Ерофеев, уже осенила его своим дрожащим крылом.
Опохмелиться было все-таки можно. Для этого существовал специальный
метод, называемый "паровозиком". Он был отточен поколениями алкоголиков
и передан Татарскому одним человеком из эзотерических кругов
Санкт-Петербурга на утро после чудовищной пьянки. "Метод, в сущности,
гурджиевский, - объяснил человек. - Относится к так называемому "пути
хитрого человека". В нем ты рассматриваешь себя как машину. У этой
машины есть рецепторы, нервные окончания и высший контрольный центр,
который ясно объявляет, что любая попытка принять алкоголь приведет к
немедленной рвоте. Что делает хитрый человек? Он обманывает рецепторы
машины. Практическая сторона выглядит так. Ты набираешь полный рот
лимонада. После этого наливаешь в стакан водки и подносишь его ко рту.
Потом глотаешь лимонад, и, пока рецепторы сообщают высшему контрольному
центру, что ты пьешь лимонад, ты быстро проглатываешь водку. Тело просто
не успевает среагировать, потому что ум у него довольно медлительный. Но
здесь есть один нюанс. Если ты перед водкой глотаешь не лимонад, а
кока-колу, то сблюешь с вероятностью пятьдесят процентов. А если
глотаешь пепси-колу, то сблюешь обязательно".
"Вот это бы в концепцию", - мрачно подумал Татарский, выходя на
кухню. В одной из бутылок оставалось немного водки. Он налил ее в стакан
и повернулся к холодильнику. Его испугала мысль, что там нет ничего,
кроме пепси-колы, которую он обычно покупал из верности идеалам
поколения, но, к счастью, на нижней полке стояла банка лимонада "7-Up",
принесенная кем-то из гостей.
- Seven-Up, - прошептал Татарский, облизнув пересохшие губы. - The
Uncola...
Операция удалась. Вернувшись в комнату, он подошел к столу и
обнаружил на нем несколько листов, исписанных кривыми буквами.
Оказалось, что вчерашняя волна религиозного чувства выбросила на бумагу
целую подборку текстов, момента написания которых он не помнил. Первый
был таким:
Коммерческая идея: объявить тендер на отливку колоколов для
Храма Христа Спасителя. Кока-колокол и Пепси-колокол. Пробка у
бутылки в виде золотого колокольчика. (Храм Спаса на pro-V:
шампунь, инвестиции.)
Дальше, видимо, душа увлеклась привычным промыслом, но устыдилась -
под колоколами помещалось зачеркнутое:
кока-колготки, кока-колбаски, кокаколымские рассказы (нанять
команду писателей).
На следующем листе очень аккуратными печатными буквами было
выведено:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74