просто уставились.
Губернатор изобразил улыбку милостливо-снисходи-тельную и
в меру строгую. Этой улыбкой его превосходительство старался
показать и убедить: "Все было так, как надо, как должно быть!"
Все чины тоже сделали улыбки.
Вслед начальству кто-то сказал:
-- Ишь, намолились, напелись -- будто напились, наелись,
лицом довольны, нутром злостью исходят...
Отметил Куликовский белые перчатки у всех гостей и у
полицейских. Купил себе белые перчатки и с телеграммой в руках
появился на рынке. Белые перчатки, неторопливая поступь делали
Куликовского важным. Полицейские вытягивались, козыряли,
провожали глазами.
Все знали и о "гостях" Куликовского, и о молении, и о
пении. Всем хотелось видеть телеграмму, "т
Из лавок зазывали, кричали не по фамилии, как обычно, а по
имени, отчеству.
-- Александр Павлович, сделай милость, зайди, покажи
телеграмму! -- Пять целковых за прочтение. -- Что очень
дорожишься?
-- Надо деньги вернуть: когда я телеграмму посылал -- без
мала месячный заработок ухлопал. Деньги гони вперед, да один
читай.
-- Ну уж это, как подобает. За свои собственные деньги я
хочу в своих собственных руках держать царскую телеграмму и
собственными глазами единолично читать. Держи деньги.
Желающих было много. Подходили с бумажными пятирублевиками
или с золотыми пятирублевиками. Серебряными рублями Куликовский
не брал: карман оттягивают. Из соседних лавок торопили желающие
"единолично и собственными глазами читать царскую телеграмму".
К вечеру цена за прочтение снизилась до трех рублей. На
другой день брал по рублю, и даже по полтиннику...
Объявили праздничный "царский" день. В соборе --
торжественная служба.
За час до звона Куликовский был в соборе. Прихватил с
собой ребят. Установил ребят на колени и сам занялся усердной
молитвой.
Гулко отдались по собору шаги полицейской команды,
молодцевато отпечатывающей шаг.
Бедноту, забравшуюся посмотреть торжественную службу,
послушать архиерейский хор, быстро вытеснили,-- места
освободили для "чистой публики". Хотели убрать и Куликовского.
Полицмейстер приказал не беспокоить.
В разных местах собора в стойке "смирно" зайерли отборные,
рослые полицейские, строго распределяй публику (молящихся) по
чинам и по одежде.
Отзвонили колокола. Забренчали бубенчики на архиерейском
облачении. Духовенство собралось со всего города.
Явились все начальствующие особы. Покосились на
Куликовского, но не решились помешать его молитве.
Служба шла своим чередом. Протодьякон вобрал полную грудь
воздуха, растворил рот и рявкнул многолетие.
Куликовский, преисполненный молитвенным усердием, тоже
запел многолетие во всю силу. Его пение неслось отдельно от
хора. Напрасно регент делал знаки, прося или не петь, или
вступить в пенье с хором. Начальствующие переглядывались.
Полицмейстер ждал сигнала принять меры.
Служба кончилась. Куликовский подошел к губернатору,
поздравил, протянул руку. Лицо у губернатора передернулось.
Губернатор овладел собой, и лицо его любезнейше заулыбалось.
Спектакль продолжался. Пришлось губернатору пожать ручонки
маленьким Куликовским. Ребятишки звонко проговорили заученные
слова поздравления.
Таким же чередом были поздравлены и другие в чине генерала
и полковника. Остальным Куликовский милостиво кивнул головой.
Громко высказал радость о чудесном спасении, повторяя на разные
лады сказанное.
Губернатор слышал в словах Куликовского, напыщенных и
нарочито громких, издевательство над высочайшими особами, но
счел более спокойным для себя не замечать этого.
Куликовский с губернатором вышел на Соборную площадь.
Появление Куликовского среди начальства никого не удивило. С
утра говорили в народе: -- Куликовский будет парад принимать!
Слушая рапорт, хотя и не к нему обращенный, Александр
Павлович, как и окружающие, козырял рукой д
белой перчатке. Со стороны было похоже: Куликовский
принимает парад. Разговоры в толпе продолжались:
-- Куликовский-то во всем новом, и ребята в обновках.
Деньги-то впрок пошли.
-- Александр-то Павлыч наш в таку пошел гору, что в гости
звать впору.
Сказанное оправдалось. После парада многие стали звать
Куликовского в гости. Кто звал обедать, кто кофею откушать.
Александр Павлович с поклоном благодарил: -- В другое
время -- ваши гости, а сегодня дома праздную, сегодня мой
праздник. Жена и в церковь не пошла, пироги печет, меня с
ребятами ждет. Не обессудьте! Соблазняли выпивкой:
-- Пойдем, Александр Павлыч, выпьем по одной-другой и все
по единой.
Куликовский показал на уходящее начальство: -- Сегодня их
очередь выпивать, обиду заливать. Сегодня мне и без вина
весело.
Вечером была иллюминация. На главной улице, на Троицком
проспекте, в окнах были поставлены зажженные лампы, свечи. В
окнах присутственных мест и в окнах губернаторского дома были
деревянные подставки, и на них свечи стояли елочкой.
В дни иллюминаций народ медленно идущей толпой гулял по
Троицкому проспекту.
В этот день гулянье было мимо жилья Куликовского. На улице
светил один фонарь у ворот дома Куликовского. Но нашлось много
желающих помочь "иллюминации в честь Александра Павловича": на
улице, к великому удовольствию мальчишек, загорелись плошки.
Иллюминация на этой улице была первый раз. Улица полна
народом, гуляющие двигались медленно, не было ни выкриков, ни
громких разговоров, была торжественная чинность. Гуляли в честь
Куликовского.
Обитатели улицы праздновали, в каждом домике -- гости.
Праздновали по уговору без выпивки, гостям объясняли: "Ежели
Александр Павлович не пьет сегодня, так и мы не будем -- мы с
ним одному и тому же радуемся"
НА СОЛОВЕЦКОМ ПОДВОРЬЕ
Из дальних концов России шли богомольцы в Соловецкий
монастырь. Пешком шли тысячи километров. Ветхая одежда от
солнца, дождя, от ветра у всех одинаково пыльно-серого цвета.
Лица обветренные, покорные, тоже казались серыми. Горели глаза,
будто идущие ждали чуда, которое освободит их от беспросветной
нужды, бесправия.
С котомками за плечами, запасными лаптями у пояса брели
богомольцы по городу. Останавливались перед памятником
Ломоносова, снимали шапки, крестились и кланялись. Не
спрашивали, какой святой, сами решали: кто-либо из соловецких
чудотворцев -- сподобились поклониться. Перед богомольцами за
небольшой зеленой оградой на высокой каменной подставке стоял
голый человек, тело покрыто простыней, в руках человек держал
лиру, перед ним ангел на одно колено стал и поддерживает лиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Губернатор изобразил улыбку милостливо-снисходи-тельную и
в меру строгую. Этой улыбкой его превосходительство старался
показать и убедить: "Все было так, как надо, как должно быть!"
Все чины тоже сделали улыбки.
Вслед начальству кто-то сказал:
-- Ишь, намолились, напелись -- будто напились, наелись,
лицом довольны, нутром злостью исходят...
Отметил Куликовский белые перчатки у всех гостей и у
полицейских. Купил себе белые перчатки и с телеграммой в руках
появился на рынке. Белые перчатки, неторопливая поступь делали
Куликовского важным. Полицейские вытягивались, козыряли,
провожали глазами.
Все знали и о "гостях" Куликовского, и о молении, и о
пении. Всем хотелось видеть телеграмму, "т
Из лавок зазывали, кричали не по фамилии, как обычно, а по
имени, отчеству.
-- Александр Павлович, сделай милость, зайди, покажи
телеграмму! -- Пять целковых за прочтение. -- Что очень
дорожишься?
-- Надо деньги вернуть: когда я телеграмму посылал -- без
мала месячный заработок ухлопал. Деньги гони вперед, да один
читай.
-- Ну уж это, как подобает. За свои собственные деньги я
хочу в своих собственных руках держать царскую телеграмму и
собственными глазами единолично читать. Держи деньги.
Желающих было много. Подходили с бумажными пятирублевиками
или с золотыми пятирублевиками. Серебряными рублями Куликовский
не брал: карман оттягивают. Из соседних лавок торопили желающие
"единолично и собственными глазами читать царскую телеграмму".
К вечеру цена за прочтение снизилась до трех рублей. На
другой день брал по рублю, и даже по полтиннику...
Объявили праздничный "царский" день. В соборе --
торжественная служба.
За час до звона Куликовский был в соборе. Прихватил с
собой ребят. Установил ребят на колени и сам занялся усердной
молитвой.
Гулко отдались по собору шаги полицейской команды,
молодцевато отпечатывающей шаг.
Бедноту, забравшуюся посмотреть торжественную службу,
послушать архиерейский хор, быстро вытеснили,-- места
освободили для "чистой публики". Хотели убрать и Куликовского.
Полицмейстер приказал не беспокоить.
В разных местах собора в стойке "смирно" зайерли отборные,
рослые полицейские, строго распределяй публику (молящихся) по
чинам и по одежде.
Отзвонили колокола. Забренчали бубенчики на архиерейском
облачении. Духовенство собралось со всего города.
Явились все начальствующие особы. Покосились на
Куликовского, но не решились помешать его молитве.
Служба шла своим чередом. Протодьякон вобрал полную грудь
воздуха, растворил рот и рявкнул многолетие.
Куликовский, преисполненный молитвенным усердием, тоже
запел многолетие во всю силу. Его пение неслось отдельно от
хора. Напрасно регент делал знаки, прося или не петь, или
вступить в пенье с хором. Начальствующие переглядывались.
Полицмейстер ждал сигнала принять меры.
Служба кончилась. Куликовский подошел к губернатору,
поздравил, протянул руку. Лицо у губернатора передернулось.
Губернатор овладел собой, и лицо его любезнейше заулыбалось.
Спектакль продолжался. Пришлось губернатору пожать ручонки
маленьким Куликовским. Ребятишки звонко проговорили заученные
слова поздравления.
Таким же чередом были поздравлены и другие в чине генерала
и полковника. Остальным Куликовский милостиво кивнул головой.
Громко высказал радость о чудесном спасении, повторяя на разные
лады сказанное.
Губернатор слышал в словах Куликовского, напыщенных и
нарочито громких, издевательство над высочайшими особами, но
счел более спокойным для себя не замечать этого.
Куликовский с губернатором вышел на Соборную площадь.
Появление Куликовского среди начальства никого не удивило. С
утра говорили в народе: -- Куликовский будет парад принимать!
Слушая рапорт, хотя и не к нему обращенный, Александр
Павлович, как и окружающие, козырял рукой д
белой перчатке. Со стороны было похоже: Куликовский
принимает парад. Разговоры в толпе продолжались:
-- Куликовский-то во всем новом, и ребята в обновках.
Деньги-то впрок пошли.
-- Александр-то Павлыч наш в таку пошел гору, что в гости
звать впору.
Сказанное оправдалось. После парада многие стали звать
Куликовского в гости. Кто звал обедать, кто кофею откушать.
Александр Павлович с поклоном благодарил: -- В другое
время -- ваши гости, а сегодня дома праздную, сегодня мой
праздник. Жена и в церковь не пошла, пироги печет, меня с
ребятами ждет. Не обессудьте! Соблазняли выпивкой:
-- Пойдем, Александр Павлыч, выпьем по одной-другой и все
по единой.
Куликовский показал на уходящее начальство: -- Сегодня их
очередь выпивать, обиду заливать. Сегодня мне и без вина
весело.
Вечером была иллюминация. На главной улице, на Троицком
проспекте, в окнах были поставлены зажженные лампы, свечи. В
окнах присутственных мест и в окнах губернаторского дома были
деревянные подставки, и на них свечи стояли елочкой.
В дни иллюминаций народ медленно идущей толпой гулял по
Троицкому проспекту.
В этот день гулянье было мимо жилья Куликовского. На улице
светил один фонарь у ворот дома Куликовского. Но нашлось много
желающих помочь "иллюминации в честь Александра Павловича": на
улице, к великому удовольствию мальчишек, загорелись плошки.
Иллюминация на этой улице была первый раз. Улица полна
народом, гуляющие двигались медленно, не было ни выкриков, ни
громких разговоров, была торжественная чинность. Гуляли в честь
Куликовского.
Обитатели улицы праздновали, в каждом домике -- гости.
Праздновали по уговору без выпивки, гостям объясняли: "Ежели
Александр Павлович не пьет сегодня, так и мы не будем -- мы с
ним одному и тому же радуемся"
НА СОЛОВЕЦКОМ ПОДВОРЬЕ
Из дальних концов России шли богомольцы в Соловецкий
монастырь. Пешком шли тысячи километров. Ветхая одежда от
солнца, дождя, от ветра у всех одинаково пыльно-серого цвета.
Лица обветренные, покорные, тоже казались серыми. Горели глаза,
будто идущие ждали чуда, которое освободит их от беспросветной
нужды, бесправия.
С котомками за плечами, запасными лаптями у пояса брели
богомольцы по городу. Останавливались перед памятником
Ломоносова, снимали шапки, крестились и кланялись. Не
спрашивали, какой святой, сами решали: кто-либо из соловецких
чудотворцев -- сподобились поклониться. Перед богомольцами за
небольшой зеленой оградой на высокой каменной подставке стоял
голый человек, тело покрыто простыней, в руках человек держал
лиру, перед ним ангел на одно колено стал и поддерживает лиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19