В голову лезли практические соображения, но я отмахивался от них. Изобель позаботится о себе сама или отдастся в руки полиции. Салли пойдет со мной. Мы с ней вернемся в Лондон, а там решим что делать.
Не так уж часто в жизни я приходил к продуманным решениям и только что принятое мне не нравилось. Память о минувшем – добрая память – сдерживала меня. Но на моем боку еще не зажили синяки от сапога полицейского и они ярче любых воспоминаний не позволяли забыть истинную природу нашей совместной жизни.
Прошлое ушло от нас, та же участь постигла и настоящее. Моменты внутреннего расположения к Изобель, когда я думал, что мы можем еще раз вместе найти способ уживаться друг с другом, представлялись мне фальшью. Раскаяния не существует.
У Августина мы должны были быть на следующий день и пришлось ночевать в поле. Никому из нас не нравилось спать на открытом воздухе. Мы предпочитали устраиваться в брошенных домах или сельскохозяйственных постройках. Мне всегда было нелегко, если приходилось спать на голой земле в холод. Кроме того, около полуночи выяснилось, что разбитый нами лагерь оказался всего в километре от зенитной батареи. Орудия несколько раз открывали огонь и хотя прожекторы дважды обшаривали небо, нам не удалось разглядеть в кого они палили.
Мы отправились на заре. Все продрогли, чувствовали себя неотдохнувшими и были раздражены. Километров за восемь от владений Августина нас остановили морские пехотинцы США и обыскали. Действовали они по привычке, обыск был поверхностным и занял не более десяти минут.
Лейтиф послал меня и еще двоих вперед, чтобы проверить, на месте ли хозяйство Августина. Все, чем мы располагали для установления направления, была перерисованная географическая сеть с отметкой, попавшая к нам через систему оповещения беженцев. Хотя оснований сомневаться в этой информации не было – наша система оповещения считалась единственной надежной формой распространения новостей, – не исключалась возможность, что ее подсунула та или другая воюющие группировки. В любом случае прежде всего необходимо убедиться, что мы никому не помешаем и никто не помешает нам.
Мы пошли вперед, а Лейтиф организовал приготовление кормежки.
Если верить схеме, мы вышли на необработанное поле. Очевидно оно лежало под паром больше года и заросло травой и сорняками. Признаков обитания здесь людей достаточно – отхожее место в углу, много лысых пятен на траве, мусорная свалка, следы костров, но поле было пусто.
Мы несколько минут молча искали. Наконец один из моих товарищей обнаружил кусок белого картона в полиэтиленовом пакете под небольшой кучкой сложенных условным знаком камней. На картонке была надпись «Августин» и новая схема-план. Мы сверились по карте. До указанного места чуть больше километра.
Лагерь расположился в лесу, но нашли мы его сравнительно легко. Там было несколько палаток от крохотных из грубого брезента, под которым мог уместиться один, от силы двое, до среднего размера шатра, какими пользуются цирки на колесах. Весь лагерь был огорожен веревкой, которая шла в обе стороны от выступавшей вперед большой палатки. Любой, желавший попасть в лагерь, обязан входить через нее.
Перед входом укреплен небрежно окрашенный щит с надписью «Августин». Ниже значилось "Чернокожие на выбор". Мы вошли внутрь.
Стол на козлах; за ним сидел молодой парень.
Я спросил:
– Августин здесь?
– Он занят.
– Слишком занят, чтобы повидаться с нами?
– Сколько вас?
Я назвал парню количество мужчин нашей группы. Он вышел из палатки в сторону лагеря. Через несколько минут появился Августин. Очень немногие беженцы знали национальность Августина. Британцем он не был.
– Вы привели мужиков? – спросил он меня.
– Да.
– Когда они появятся?
Я ответил, что в течение часа. Он взглянул на часы.
– Ладно. Но чтобы к шести вас здесь не было.
Мы согласились.
Он добавил:
– Вечером мы ждем других. Порядок?
Мы снова согласно кивнули и пошли к нашему временному лагерю, где ждали Лейтиф и остальные. Мне пришло в голову, что если мы сразу же расскажем, где находится лагерь Августина, они не станут ждать и наши шансы окажутся под угрозой. Мы отказались назвать точное место, сказав, что лагерь переехал. Когда до всех дошло, что распространяться мы не намерены, нам дали поесть. Утолив голод, мы повели группу к Августину.
Лейтиф вошел в палатку вместе со мной и двумя другими разведчиками. Остальные повалили следом, некоторые остались ждать снаружи. Я заметил, что за время нашего отсутствия Августин привел в порядок свой внешний вид и установил деревянный барьер поперек палатки, чтобы воспрепятствовать нашему проникновению на территорию лагеря.
Он сидел за тем же столом на козлах. Рядом с ним была высокая белая женщина с длинными черными волосами и удивительно голубыми глазами. Она окинула нас взором, который я назвал бы презрительным.
– Сколько вы можете заплатить? – спросил Августин.
– Сколько вы хотите? – ответил вопросом на вопрос Лейтиф.
– Никаких продуктов.
– Продукты – лучшее, что мы можем предложить.
– Не надо продуктов. Нам нужны карабины или женщины.
Лейтиф ответил:
– У нас есть свежее мясо. И шоколад. Много консервированных фруктов.
Августин пытался выглядеть недовольным, но я видел, что ему трудно отказаться от предложенного.
– Ладно. А карабины?
– Нет.
– Женщины?
Лейтиф, не упоминая о похищении, ответил, что с нами нет ни одной женщины. Августин плюнул прямо на стол.
– Много ли рабов-негров?
– У нас их нет.
Я ожидал, что Августин не поверит. Лейтиф как-то говорил мне, что в последнее посещение этого места Августин был более общительным и по секрету сообщил, что "доподлинно знает" о наличии негров-рабов или заложников во всех группах беженцев. Помимо чисто моральной стороны дела, будь это даже непреложным фактом, постоянные обыски и допросы пресекли бы подобную практику. Во всяком случае в тот момент Августин, похоже, поверил нам на слово.
– Хорошо. Какие продукты?
Лейтиф подал ему лист бумаги со списком продуктов, которыми мы могли поделиться. Женщина тоже читала, заглядывая через его плечо.
– Мяса не надо. У нас его достаточно. Оно слишком быстро портится. Побольше шоколада.
Наконец бартерная сделка была улажена. Зная сколько приходилось платить прежде, я понимал, что Лейтиф поторговался превосходно. Мне казалось, что его вынудят заплатить гораздо больше. Судя по тому, что Августин явно блефовал, его избыток питания был не настолько большим, как ему хотелось представить; видимо испытывал он лишения и в других отношениях. Меня особенно озадачило его настойчивое требование оружия.
Мы вышли из палатки к оставленным ручным тележкам и сгрузили с них оговоренное количество продуктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Не так уж часто в жизни я приходил к продуманным решениям и только что принятое мне не нравилось. Память о минувшем – добрая память – сдерживала меня. Но на моем боку еще не зажили синяки от сапога полицейского и они ярче любых воспоминаний не позволяли забыть истинную природу нашей совместной жизни.
Прошлое ушло от нас, та же участь постигла и настоящее. Моменты внутреннего расположения к Изобель, когда я думал, что мы можем еще раз вместе найти способ уживаться друг с другом, представлялись мне фальшью. Раскаяния не существует.
У Августина мы должны были быть на следующий день и пришлось ночевать в поле. Никому из нас не нравилось спать на открытом воздухе. Мы предпочитали устраиваться в брошенных домах или сельскохозяйственных постройках. Мне всегда было нелегко, если приходилось спать на голой земле в холод. Кроме того, около полуночи выяснилось, что разбитый нами лагерь оказался всего в километре от зенитной батареи. Орудия несколько раз открывали огонь и хотя прожекторы дважды обшаривали небо, нам не удалось разглядеть в кого они палили.
Мы отправились на заре. Все продрогли, чувствовали себя неотдохнувшими и были раздражены. Километров за восемь от владений Августина нас остановили морские пехотинцы США и обыскали. Действовали они по привычке, обыск был поверхностным и занял не более десяти минут.
Лейтиф послал меня и еще двоих вперед, чтобы проверить, на месте ли хозяйство Августина. Все, чем мы располагали для установления направления, была перерисованная географическая сеть с отметкой, попавшая к нам через систему оповещения беженцев. Хотя оснований сомневаться в этой информации не было – наша система оповещения считалась единственной надежной формой распространения новостей, – не исключалась возможность, что ее подсунула та или другая воюющие группировки. В любом случае прежде всего необходимо убедиться, что мы никому не помешаем и никто не помешает нам.
Мы пошли вперед, а Лейтиф организовал приготовление кормежки.
Если верить схеме, мы вышли на необработанное поле. Очевидно оно лежало под паром больше года и заросло травой и сорняками. Признаков обитания здесь людей достаточно – отхожее место в углу, много лысых пятен на траве, мусорная свалка, следы костров, но поле было пусто.
Мы несколько минут молча искали. Наконец один из моих товарищей обнаружил кусок белого картона в полиэтиленовом пакете под небольшой кучкой сложенных условным знаком камней. На картонке была надпись «Августин» и новая схема-план. Мы сверились по карте. До указанного места чуть больше километра.
Лагерь расположился в лесу, но нашли мы его сравнительно легко. Там было несколько палаток от крохотных из грубого брезента, под которым мог уместиться один, от силы двое, до среднего размера шатра, какими пользуются цирки на колесах. Весь лагерь был огорожен веревкой, которая шла в обе стороны от выступавшей вперед большой палатки. Любой, желавший попасть в лагерь, обязан входить через нее.
Перед входом укреплен небрежно окрашенный щит с надписью «Августин». Ниже значилось "Чернокожие на выбор". Мы вошли внутрь.
Стол на козлах; за ним сидел молодой парень.
Я спросил:
– Августин здесь?
– Он занят.
– Слишком занят, чтобы повидаться с нами?
– Сколько вас?
Я назвал парню количество мужчин нашей группы. Он вышел из палатки в сторону лагеря. Через несколько минут появился Августин. Очень немногие беженцы знали национальность Августина. Британцем он не был.
– Вы привели мужиков? – спросил он меня.
– Да.
– Когда они появятся?
Я ответил, что в течение часа. Он взглянул на часы.
– Ладно. Но чтобы к шести вас здесь не было.
Мы согласились.
Он добавил:
– Вечером мы ждем других. Порядок?
Мы снова согласно кивнули и пошли к нашему временному лагерю, где ждали Лейтиф и остальные. Мне пришло в голову, что если мы сразу же расскажем, где находится лагерь Августина, они не станут ждать и наши шансы окажутся под угрозой. Мы отказались назвать точное место, сказав, что лагерь переехал. Когда до всех дошло, что распространяться мы не намерены, нам дали поесть. Утолив голод, мы повели группу к Августину.
Лейтиф вошел в палатку вместе со мной и двумя другими разведчиками. Остальные повалили следом, некоторые остались ждать снаружи. Я заметил, что за время нашего отсутствия Августин привел в порядок свой внешний вид и установил деревянный барьер поперек палатки, чтобы воспрепятствовать нашему проникновению на территорию лагеря.
Он сидел за тем же столом на козлах. Рядом с ним была высокая белая женщина с длинными черными волосами и удивительно голубыми глазами. Она окинула нас взором, который я назвал бы презрительным.
– Сколько вы можете заплатить? – спросил Августин.
– Сколько вы хотите? – ответил вопросом на вопрос Лейтиф.
– Никаких продуктов.
– Продукты – лучшее, что мы можем предложить.
– Не надо продуктов. Нам нужны карабины или женщины.
Лейтиф ответил:
– У нас есть свежее мясо. И шоколад. Много консервированных фруктов.
Августин пытался выглядеть недовольным, но я видел, что ему трудно отказаться от предложенного.
– Ладно. А карабины?
– Нет.
– Женщины?
Лейтиф, не упоминая о похищении, ответил, что с нами нет ни одной женщины. Августин плюнул прямо на стол.
– Много ли рабов-негров?
– У нас их нет.
Я ожидал, что Августин не поверит. Лейтиф как-то говорил мне, что в последнее посещение этого места Августин был более общительным и по секрету сообщил, что "доподлинно знает" о наличии негров-рабов или заложников во всех группах беженцев. Помимо чисто моральной стороны дела, будь это даже непреложным фактом, постоянные обыски и допросы пресекли бы подобную практику. Во всяком случае в тот момент Августин, похоже, поверил нам на слово.
– Хорошо. Какие продукты?
Лейтиф подал ему лист бумаги со списком продуктов, которыми мы могли поделиться. Женщина тоже читала, заглядывая через его плечо.
– Мяса не надо. У нас его достаточно. Оно слишком быстро портится. Побольше шоколада.
Наконец бартерная сделка была улажена. Зная сколько приходилось платить прежде, я понимал, что Лейтиф поторговался превосходно. Мне казалось, что его вынудят заплатить гораздо больше. Судя по тому, что Августин явно блефовал, его избыток питания был не настолько большим, как ему хотелось представить; видимо испытывал он лишения и в других отношениях. Меня особенно озадачило его настойчивое требование оружия.
Мы вышли из палатки к оставленным ручным тележкам и сгрузили с них оговоренное количество продуктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40