После этого еще неделю мы могли бы продержаться на галетах и шоколаде.
Это был первый случай появления реальной перспективы голода. Она никому не понравилась.
Лейтиф обрисовал открытые для нас альтернативы.
Он сказал, что мы могли бы продолжать действовать, как до сих пор: ходить от деревни к деревне, заниматься бартером, когда возникает необходимость в пополнении запасов пищи, и воровать товары для обмена в брошенных домах и автомобилях, которые попадутся на пути. Он подчеркнул, что активность военных действий возросла и хотя мы в них не ввязываемся, занимаясь бродяжничеством, игнорировать ситуацию не сможем. Люди, продолжавшие жить в городах и поселках, предпринимают соответствующие этой ситуации меры обороны.
Лейтиф вспомнил историю, о которой прежде ничего не говорил. Дело было в поселке на севере страны, который заняла группа негров, заявлявших, что они – подразделение регулярных афримских сил. Хотя чернокожие не создали в поселке настоящий гарнизон и не выглядели подчинявшейся воинской дисциплине частью, подозрений у жителей не возникло. Спустя неделю, когда пришла весть о появлении поблизости частей армии националистов, чернокожие обезумели и перебили несколько сот мирных граждан, прежде чем прибыли националистические силы.
И это, сказал Лейтиф, не единственный случай. Сообщения о подобных преступлениях поступали из всех уголков страны, причем совершались они вооруженными формированиями всех трех конфликтующих сторон. С точки зрения мирных граждан со всеми пришлыми надо обращаться, как с врагами. Такое отношение становится повсеместным, говорил он, поэтому наши попытки вступления в торговые отношения с гражданами населенных пунктов становятся все более опасными.
Другой альтернативой могло бы быть формальное присоединение к той или другой стороне, добровольное поступление на военную службу. Аргументы в пользу такой альтернативы сильны: рационализм нашего существования; тот факт, что все мы отменно здоровые мужчины, годные для несения воинской службы. В сложившейся ситуации эти аргументы произвели на всех нас глубокое впечатление.
Мы могли бы присоединиться к националистам, так называемой «законной» армии, защищавшей политику правительства Трегарта, которая превратилась теперь в политику неприкрытого геноцида. Можно было бы встать на сторону Королевских отступников, белых сторонников афримского дела, которые, хотя и числились официально вне закона и все до единого считались приговоренными к смертной казни, пользовались громадной общественной поддержкой. Если правительство Трегарта падет, либо в результате военной победы над ним, либо дипломатических действий ООН, вероятнее всего именно Отступники возьмут в свои руки или сформируют новый кабинет. Могли бы мы присоединиться и к силам мира Организации объединенных наций, которые формально и не участвовали в конфликте, но фактически вмешивались в него во многих случаях. Либо можно было вступить в союз с внешними участниками происходивших событий, вроде корпуса морской пехоты США (который взял на себя ответственность за гражданскую политику) или теоретически не связанных никакими обязательствами формирований благополучия, которые мало влияли на разжигание войны, если не считать внесения ими дополнительной неразберихи в уже сложившуюся ситуацию.
Третий возможный для нас выбор, говорил Лейтиф, – подчиниться какой-нибудь гражданской благотворительной организации и постепенно возвратиться к псевдо-легальному статусу. Хотя этот путь в идеале был наиболее привлекательной альтернативой, возникало сомнение, найдутся ли беженцы, которые действительно готовы пойти по нему. Пока не утихнет военное противостояние, а усилия общественности не ликвидируют истоки возмущения афримов, искать прибежища в такой организации рискованно. В любом случае это прежде всего означало бы, что нам придется жить под властью правительства Трегарта, которое и втянуло нас в этот кризис.
В заключение Лейтиф напомнил, что нашему участию в происходящем сопутствовала удача и это наилучший аргумент в пользу принятия на дальнейшее того, чем мы занимались до сих пор. В любом случае главным для большинства из нас оставалось стремление воссоединиться со своими женщинами, а подчинение себя любой из конфликтовавших сторон наверняка уменьшит шансы добиться этого.
Состоялось голосование и мы отдали предпочтение предложенному Лейтифом выбору. Поселок, к которому мы тут же двинулись, лежал в восьми километрах к северу от нашего лагеря.
Я снова заметил, что большинство наших людей укрепилось в доверии Лейтифу не только благодаря его мужеству во время вчерашнего обстрела с баррикады, но и разумной аргументации возможных альтернатив нашего существования. Я не собирался вступать с ним в борьбу за власть, но с наличием у меня карабина ему, тем не менее, придется считаться.
Всю дорогу я шел рядом с ним.
К тому времени, когда я стал проводить уикенды с Изобель, у меня уже был собственный мотоцикл.
Первые дни безрассудства миновали и, хотя меня продолжало радовать ощущение быстрой езды, в большинстве случаев я не выходил за рамки установленных правилами ограничений. Я очень редко по собственной воле разгонял мотоцикл до максимальной скорости, но когда на заднем сидении была Изобель, она зачастую подстрекала меня к этому.
Наши отношения развивались медленнее, чем мне бы хотелось.
До знакомства с ней у меня было несколько любовных интрижек с другими девушками, неизменно доставлявших радость физической близости. Хотя Изобель не могла представить никаких моральных, религиозных или чисто физических причин, которые могли бы помешать нам спать вместе, она не позволяла мне заходить слишком далеко. По какой-то причине я не желал отказываться от нее.
Как-то после полудня мы заехали на мотоцикле на вершину находившегося неподалеку от городка холма, где был клуб планеризма. Глазеть на планеры в небе нам довольно скоро наскучило.
На обратном пути Изобель повелела свернуть с дороги в небольшую рощу. На этот раз она взяла инициативу наших поцелуйных ласк в свои руки и не остановила меня, когда я снял с нее часть одежды. Однако в тот момент, когда моя рука забралась ей под бюстгальтер и коснулась соска груди, она отшатнулась. Я не захотел останавливаться и настойчиво продолжал. Она снова попыталась воспрепятствовать мне и в завязавшейся борьбе я сдернул с нее бюстгальтер, а затем и юбку, которая в результате порвалась.
После этого продолжать не было смысла. Она оделась и я отвез ее в родительский дом. В тот же вечер я вернулся в университетское общежитие и увиделся с Изобель только через три недели.
Когда новость дошла до нас, возникла масса домыслов о том, что кроется за разразившейся войной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Это был первый случай появления реальной перспективы голода. Она никому не понравилась.
Лейтиф обрисовал открытые для нас альтернативы.
Он сказал, что мы могли бы продолжать действовать, как до сих пор: ходить от деревни к деревне, заниматься бартером, когда возникает необходимость в пополнении запасов пищи, и воровать товары для обмена в брошенных домах и автомобилях, которые попадутся на пути. Он подчеркнул, что активность военных действий возросла и хотя мы в них не ввязываемся, занимаясь бродяжничеством, игнорировать ситуацию не сможем. Люди, продолжавшие жить в городах и поселках, предпринимают соответствующие этой ситуации меры обороны.
Лейтиф вспомнил историю, о которой прежде ничего не говорил. Дело было в поселке на севере страны, который заняла группа негров, заявлявших, что они – подразделение регулярных афримских сил. Хотя чернокожие не создали в поселке настоящий гарнизон и не выглядели подчинявшейся воинской дисциплине частью, подозрений у жителей не возникло. Спустя неделю, когда пришла весть о появлении поблизости частей армии националистов, чернокожие обезумели и перебили несколько сот мирных граждан, прежде чем прибыли националистические силы.
И это, сказал Лейтиф, не единственный случай. Сообщения о подобных преступлениях поступали из всех уголков страны, причем совершались они вооруженными формированиями всех трех конфликтующих сторон. С точки зрения мирных граждан со всеми пришлыми надо обращаться, как с врагами. Такое отношение становится повсеместным, говорил он, поэтому наши попытки вступления в торговые отношения с гражданами населенных пунктов становятся все более опасными.
Другой альтернативой могло бы быть формальное присоединение к той или другой стороне, добровольное поступление на военную службу. Аргументы в пользу такой альтернативы сильны: рационализм нашего существования; тот факт, что все мы отменно здоровые мужчины, годные для несения воинской службы. В сложившейся ситуации эти аргументы произвели на всех нас глубокое впечатление.
Мы могли бы присоединиться к националистам, так называемой «законной» армии, защищавшей политику правительства Трегарта, которая превратилась теперь в политику неприкрытого геноцида. Можно было бы встать на сторону Королевских отступников, белых сторонников афримского дела, которые, хотя и числились официально вне закона и все до единого считались приговоренными к смертной казни, пользовались громадной общественной поддержкой. Если правительство Трегарта падет, либо в результате военной победы над ним, либо дипломатических действий ООН, вероятнее всего именно Отступники возьмут в свои руки или сформируют новый кабинет. Могли бы мы присоединиться и к силам мира Организации объединенных наций, которые формально и не участвовали в конфликте, но фактически вмешивались в него во многих случаях. Либо можно было вступить в союз с внешними участниками происходивших событий, вроде корпуса морской пехоты США (который взял на себя ответственность за гражданскую политику) или теоретически не связанных никакими обязательствами формирований благополучия, которые мало влияли на разжигание войны, если не считать внесения ими дополнительной неразберихи в уже сложившуюся ситуацию.
Третий возможный для нас выбор, говорил Лейтиф, – подчиниться какой-нибудь гражданской благотворительной организации и постепенно возвратиться к псевдо-легальному статусу. Хотя этот путь в идеале был наиболее привлекательной альтернативой, возникало сомнение, найдутся ли беженцы, которые действительно готовы пойти по нему. Пока не утихнет военное противостояние, а усилия общественности не ликвидируют истоки возмущения афримов, искать прибежища в такой организации рискованно. В любом случае это прежде всего означало бы, что нам придется жить под властью правительства Трегарта, которое и втянуло нас в этот кризис.
В заключение Лейтиф напомнил, что нашему участию в происходящем сопутствовала удача и это наилучший аргумент в пользу принятия на дальнейшее того, чем мы занимались до сих пор. В любом случае главным для большинства из нас оставалось стремление воссоединиться со своими женщинами, а подчинение себя любой из конфликтовавших сторон наверняка уменьшит шансы добиться этого.
Состоялось голосование и мы отдали предпочтение предложенному Лейтифом выбору. Поселок, к которому мы тут же двинулись, лежал в восьми километрах к северу от нашего лагеря.
Я снова заметил, что большинство наших людей укрепилось в доверии Лейтифу не только благодаря его мужеству во время вчерашнего обстрела с баррикады, но и разумной аргументации возможных альтернатив нашего существования. Я не собирался вступать с ним в борьбу за власть, но с наличием у меня карабина ему, тем не менее, придется считаться.
Всю дорогу я шел рядом с ним.
К тому времени, когда я стал проводить уикенды с Изобель, у меня уже был собственный мотоцикл.
Первые дни безрассудства миновали и, хотя меня продолжало радовать ощущение быстрой езды, в большинстве случаев я не выходил за рамки установленных правилами ограничений. Я очень редко по собственной воле разгонял мотоцикл до максимальной скорости, но когда на заднем сидении была Изобель, она зачастую подстрекала меня к этому.
Наши отношения развивались медленнее, чем мне бы хотелось.
До знакомства с ней у меня было несколько любовных интрижек с другими девушками, неизменно доставлявших радость физической близости. Хотя Изобель не могла представить никаких моральных, религиозных или чисто физических причин, которые могли бы помешать нам спать вместе, она не позволяла мне заходить слишком далеко. По какой-то причине я не желал отказываться от нее.
Как-то после полудня мы заехали на мотоцикле на вершину находившегося неподалеку от городка холма, где был клуб планеризма. Глазеть на планеры в небе нам довольно скоро наскучило.
На обратном пути Изобель повелела свернуть с дороги в небольшую рощу. На этот раз она взяла инициативу наших поцелуйных ласк в свои руки и не остановила меня, когда я снял с нее часть одежды. Однако в тот момент, когда моя рука забралась ей под бюстгальтер и коснулась соска груди, она отшатнулась. Я не захотел останавливаться и настойчиво продолжал. Она снова попыталась воспрепятствовать мне и в завязавшейся борьбе я сдернул с нее бюстгальтер, а затем и юбку, которая в результате порвалась.
После этого продолжать не было смысла. Она оделась и я отвез ее в родительский дом. В тот же вечер я вернулся в университетское общежитие и увиделся с Изобель только через три недели.
Когда новость дошла до нас, возникла масса домыслов о том, что кроется за разразившейся войной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40