не мог я и догадаться, знают ли прилетевшие о нашем присутствии в деревушке. Они не могли не заметить дотлевавший дом.
Меня напугали внезапный артиллерийский залп на близком расстоянии и два или три громких взрыва. По вспышкам я догадался, что стреляли на дальней стороне большого леса, что тянулся вдоль главной дороги примерно в полутора километрах от деревушки. Я увидел там столбик белого пламени, взорвавшийся в небе ярким красным светом.
Почти сразу же вертолеты взлетели, по-прежнему держа боевой порядок. Они набрали высоту и направились к лесу. Я стал терять их из вида, но шум двигателей слышал отчетливо.
Позади меня возникло какое-то движение: дверь дома открылась и снова закрылась.
– Это вы, Уитмэн?
Был виден силуэт мужчины. Пока он подходил, я разглядел, что это Олдертон, с которым у нас было всего лишь шапочное знакомство.
– Да. Что происходит?
– Никто не знает. Лейтиф послал меня найти вас. Какого черта вы тут делаете?
Я ответил, что искал еду и что через несколько минут вернусь в лагерь.
– Лучше бы вам вернуться прямо сейчас, – сказал Олдертон. – Лейтиф говорит, надо уходить. Он считает, что мы расположились слишком близко к главной дороге.
– Полагаю, надо узнать что происходит, прежде чем уходить.
– Это дело Лейтифа.
– Так ли? – Без особой на то причины я ощущал бунтарский протест против того, чтобы мне указывали что делать. В любом случае дискутировать с Олдертоном мне не хотелось.
Далекий гул вертолетов изменил тон. Мы вернулись на то место, где я только что стоял и стали смотреть в сторону темневшего за полями леса.
– Где они? – спросил Олдертон.
– Я не вижу.
Прозвучал новый залп, затем раздался пронзительный свист и почти одновременно четыре взрыва. Над лесом взметнулся и быстро погас сверкающий шар пламени. Артиллерийская канонада не умолкала, потом над деревней заревел мотор вертолета. Послышался новый свистящий звук и новые четыре взрыва. Когда над нашими головами пролетел второй вертолет, повторилось то же самое.
– Ракеты, – пробормотал Олдертон. – Что-то крушат на дороге.
– Кто они?
– Лейтиф думает, что афримы. Он сказал, что эти вертолеты похожи на русские.
Барражирование вертолетов главной дороги продолжалось. Время нанесения ударов определялось очень точно. Едва стихали взрывы одного ракетного залпа, на цель выходила следующая машина. Между взрывами до нашего слуха доносилась трескотня ружейного огня.
– Думаю, это партизаны, – сказал я, неожиданно даже для себя, – которые встретились нам вчера. Кому-то они устроили засаду на главной дороге.
Олдертон промолчал. Чем больше я думал об этом, тем более вероятным выглядело мое предположение. Негры что-то скрывали, в этом ни у кого из нас сомнения не было. Если догадка Лейтифа верна и этими русскими вертолетами управляют афримы, то ситуация вполне объяснима.
Сражение продолжалось еще несколько минут. Мы с Олдертоном смотрели во все глаза, но видели только пламя взрывов и боевые вертолеты, выходившие на огневую позицию над нашими головами. Я вдруг заметил, что считаю количество атак. После двенадцатой наступила небольшая пауза и мы услыхали шум двигателей вертолетов, перестраивавшихся где-то довольно далеко от нас. Затем одна из машин снова появилась над лесом, но на этот раз ракетного залпа не было. Вертолет пожужжал над нашими головами, затем присоединился к остальным. Мы продолжали ждать. В лесу разрасталось оранжевое сияние и время от времени раздавались небольшие одиночные взрывы. Это явно были не артиллерийские выстрелы.
– Думаю, все кончилось, – сказал я.
– Один из них еще кружит, – ответил Олдертон.
По тому, что я слышал, казалось, что эскадрилья вертолетов удаляется, но единообразия в реве двигателей не было. Я продолжал озираться, но ни одной машины не видел.
– Вон он! – сказал Олдертон, показывая вправо от нас.
Только теперь я разглядел его. Вертолет летел медленно и низко над землей. Навигационных огней на нем не было. Он шел прямо к нам, у меня возникла шальная мысль, что летчик ищет именно нас. Сердце учащенно забилось.
Машина пролетела над полем впереди нас, затем повернула и, немного набрав высоту, прошла над нами. Она зависла над дымившимися остатками дома по другую сторону дороги.
Мы с Олдертоном вошли в дом, поднялись на второй этаж и стали наблюдать за вертолетом. Он парил метрах в шести над пожарищем и раздувал лопастями тлевшее пожарище. Некоторые балки снова охватило пламя, повалил дым и его понесло в нашу сторону.
Поднимавшееся с земли сияние осветило машину и мне стала хорошо видна ее кабина. Я поднял карабин, тщательно прицелился и выстрелил.
Олдертон подскочил ко мне и оттолкнул ствол в сторону.
– Тупой ублюдок! – крикнул он. – Они узнают, что мы здесь.
– А мне плевать, – ответил я, внимательно следя за вертолетом.
В первый момент мне казалось, что выстрел был безрезультатным. Затем обороты двигателя резко возросли и машина метнулась вверх. Вертолет завертелся вокруг оси, стабилизировался, стал вращаться снова. Он продолжал подниматься, смещаясь в сторону от нас. Двигатель неистово выл. Я заметил, что пилоту удалось выровнять машину, но потом ее стало бросать из стороны в сторону. Внезапно вертолет бросило вниз и он, теряя высоту, пролетел над пожарищем и скрылся из вида. Еще через две секунды мы услыхали грохот его падения.
– Подонок, тупой ублюдок, – снова выругался Олдертон. – Остальные вернутся, посмотреть что произошло.
После того, как Изобель ушла, меня и Салли не покидало ощущение страха и полной потери ориентации в обстановке. Думаю, причина была в первом четком осознании кризисности ситуации для себя лично: крушение всех составляющих жизни, к которой мы привыкли до начала боевых действий. Я знаю, что Салли смотрела на дело иначе; как все дети, она искала конкретных виновников своих бед.
Отсутствие Изобель пробудило во мне совершенно неожиданные реакции. Во-первых, появилось болезненное ощущение откровенно сексуальной ревности. Я понимал, что у Изобель были и возможность, и мотивы для обзаведения любовником. Но у меня никогда не возникало подозрений о его существовании. Однако в нынешней ситуации неопределенности мои мысли то и дело возвращались к ней.
Во-вторых, при всей конфликтности наших отношений, мне явно недоставало ее компании, хотя я чувствовал, что разрыв был неизбежен.
Мы с Изобель всегда отдавали себе отчет в том, сколь безрадостное будущее нас ожидало после того, как Салли вырастет и оставит наш дом. Это должно было стать концом брака, концом того, что по существу и не начиналось.
Нынешняя жизнь с Салли в сельской местности вызывала ощущение, что предрешенное течение нашей жизни резко оборвалось, что теперь невозможно что-то планировать, что жизнь просто кончилась, что будущее осталось в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Меня напугали внезапный артиллерийский залп на близком расстоянии и два или три громких взрыва. По вспышкам я догадался, что стреляли на дальней стороне большого леса, что тянулся вдоль главной дороги примерно в полутора километрах от деревушки. Я увидел там столбик белого пламени, взорвавшийся в небе ярким красным светом.
Почти сразу же вертолеты взлетели, по-прежнему держа боевой порядок. Они набрали высоту и направились к лесу. Я стал терять их из вида, но шум двигателей слышал отчетливо.
Позади меня возникло какое-то движение: дверь дома открылась и снова закрылась.
– Это вы, Уитмэн?
Был виден силуэт мужчины. Пока он подходил, я разглядел, что это Олдертон, с которым у нас было всего лишь шапочное знакомство.
– Да. Что происходит?
– Никто не знает. Лейтиф послал меня найти вас. Какого черта вы тут делаете?
Я ответил, что искал еду и что через несколько минут вернусь в лагерь.
– Лучше бы вам вернуться прямо сейчас, – сказал Олдертон. – Лейтиф говорит, надо уходить. Он считает, что мы расположились слишком близко к главной дороге.
– Полагаю, надо узнать что происходит, прежде чем уходить.
– Это дело Лейтифа.
– Так ли? – Без особой на то причины я ощущал бунтарский протест против того, чтобы мне указывали что делать. В любом случае дискутировать с Олдертоном мне не хотелось.
Далекий гул вертолетов изменил тон. Мы вернулись на то место, где я только что стоял и стали смотреть в сторону темневшего за полями леса.
– Где они? – спросил Олдертон.
– Я не вижу.
Прозвучал новый залп, затем раздался пронзительный свист и почти одновременно четыре взрыва. Над лесом взметнулся и быстро погас сверкающий шар пламени. Артиллерийская канонада не умолкала, потом над деревней заревел мотор вертолета. Послышался новый свистящий звук и новые четыре взрыва. Когда над нашими головами пролетел второй вертолет, повторилось то же самое.
– Ракеты, – пробормотал Олдертон. – Что-то крушат на дороге.
– Кто они?
– Лейтиф думает, что афримы. Он сказал, что эти вертолеты похожи на русские.
Барражирование вертолетов главной дороги продолжалось. Время нанесения ударов определялось очень точно. Едва стихали взрывы одного ракетного залпа, на цель выходила следующая машина. Между взрывами до нашего слуха доносилась трескотня ружейного огня.
– Думаю, это партизаны, – сказал я, неожиданно даже для себя, – которые встретились нам вчера. Кому-то они устроили засаду на главной дороге.
Олдертон промолчал. Чем больше я думал об этом, тем более вероятным выглядело мое предположение. Негры что-то скрывали, в этом ни у кого из нас сомнения не было. Если догадка Лейтифа верна и этими русскими вертолетами управляют афримы, то ситуация вполне объяснима.
Сражение продолжалось еще несколько минут. Мы с Олдертоном смотрели во все глаза, но видели только пламя взрывов и боевые вертолеты, выходившие на огневую позицию над нашими головами. Я вдруг заметил, что считаю количество атак. После двенадцатой наступила небольшая пауза и мы услыхали шум двигателей вертолетов, перестраивавшихся где-то довольно далеко от нас. Затем одна из машин снова появилась над лесом, но на этот раз ракетного залпа не было. Вертолет пожужжал над нашими головами, затем присоединился к остальным. Мы продолжали ждать. В лесу разрасталось оранжевое сияние и время от времени раздавались небольшие одиночные взрывы. Это явно были не артиллерийские выстрелы.
– Думаю, все кончилось, – сказал я.
– Один из них еще кружит, – ответил Олдертон.
По тому, что я слышал, казалось, что эскадрилья вертолетов удаляется, но единообразия в реве двигателей не было. Я продолжал озираться, но ни одной машины не видел.
– Вон он! – сказал Олдертон, показывая вправо от нас.
Только теперь я разглядел его. Вертолет летел медленно и низко над землей. Навигационных огней на нем не было. Он шел прямо к нам, у меня возникла шальная мысль, что летчик ищет именно нас. Сердце учащенно забилось.
Машина пролетела над полем впереди нас, затем повернула и, немного набрав высоту, прошла над нами. Она зависла над дымившимися остатками дома по другую сторону дороги.
Мы с Олдертоном вошли в дом, поднялись на второй этаж и стали наблюдать за вертолетом. Он парил метрах в шести над пожарищем и раздувал лопастями тлевшее пожарище. Некоторые балки снова охватило пламя, повалил дым и его понесло в нашу сторону.
Поднимавшееся с земли сияние осветило машину и мне стала хорошо видна ее кабина. Я поднял карабин, тщательно прицелился и выстрелил.
Олдертон подскочил ко мне и оттолкнул ствол в сторону.
– Тупой ублюдок! – крикнул он. – Они узнают, что мы здесь.
– А мне плевать, – ответил я, внимательно следя за вертолетом.
В первый момент мне казалось, что выстрел был безрезультатным. Затем обороты двигателя резко возросли и машина метнулась вверх. Вертолет завертелся вокруг оси, стабилизировался, стал вращаться снова. Он продолжал подниматься, смещаясь в сторону от нас. Двигатель неистово выл. Я заметил, что пилоту удалось выровнять машину, но потом ее стало бросать из стороны в сторону. Внезапно вертолет бросило вниз и он, теряя высоту, пролетел над пожарищем и скрылся из вида. Еще через две секунды мы услыхали грохот его падения.
– Подонок, тупой ублюдок, – снова выругался Олдертон. – Остальные вернутся, посмотреть что произошло.
После того, как Изобель ушла, меня и Салли не покидало ощущение страха и полной потери ориентации в обстановке. Думаю, причина была в первом четком осознании кризисности ситуации для себя лично: крушение всех составляющих жизни, к которой мы привыкли до начала боевых действий. Я знаю, что Салли смотрела на дело иначе; как все дети, она искала конкретных виновников своих бед.
Отсутствие Изобель пробудило во мне совершенно неожиданные реакции. Во-первых, появилось болезненное ощущение откровенно сексуальной ревности. Я понимал, что у Изобель были и возможность, и мотивы для обзаведения любовником. Но у меня никогда не возникало подозрений о его существовании. Однако в нынешней ситуации неопределенности мои мысли то и дело возвращались к ней.
Во-вторых, при всей конфликтности наших отношений, мне явно недоставало ее компании, хотя я чувствовал, что разрыв был неизбежен.
Мы с Изобель всегда отдавали себе отчет в том, сколь безрадостное будущее нас ожидало после того, как Салли вырастет и оставит наш дом. Это должно было стать концом брака, концом того, что по существу и не начиналось.
Нынешняя жизнь с Салли в сельской местности вызывала ощущение, что предрешенное течение нашей жизни резко оборвалось, что теперь невозможно что-то планировать, что жизнь просто кончилась, что будущее осталось в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40