Мужчины взяли по одной.
— Что ж, даже если вы в два раза хуже вашего знаменитого тезки, вы все равно в два раза лучше меня. Я честно это признаю. Так почему бы нам не повременить со стрельбой и не поговорить о деле.
— Мне казалось, что мы этим и занимаемся.
— Нет, — покачал головой Рождественский Пастырь. — Сейчас мы говорим об угрозах Маркиза. Давайте оставим их за рамками нашего разговора. Согласны?
Найтхаук пригубил пиво, обдумывая предложение собеседника. Наконец согласно кивнул.
— Почему не поговорить… За слова никто денег не требует.
— Между прочим, а что… э… или кто сидит у вас на колене?
— Родственная вам душа, — ответил Найтхаук. — Святой Ролик.
— И что он делает?
— Вроде бы ничего.
— Понятно, это и делает его святым.
— Как я понимаю, к религии вы любовью не пылаете.
— Справедливое замечание.
— Вы всегда ненавидели церкви?
— Должен признаться, я был священником, — улыбнулся Рождественский Пастырь. — Шестнадцать лет спасал души, поклонялся Богу, избегал искушений плоти. Вы бы мной гордились. Я был тем идеалом, каким любая мать хочет видеть своего ребенка, когда тот вырастет.
— И что произошло?
— В мою церковь ходил один молодой человек Чем-то похожий на вас, только не киллер. Однако его арестовали за изнасилование и убийство двух женщин из моего прихода. Многие улики говорили против него, но он на Библии поклялся мне, что не убивал, и я ему поверил. Провел собственное расследование и установил, что преступление совершил некий хирург, один из самых богатых и уважаемых прихожан. Но в суде я, к сожалению, ничего бы доказать не смог.
Рождественский Пастырь помолчал, допивая пиво.
— Поэтому я обратился к хорошему адвокату и изложил ему все факты, чтобы он смог посеять в головах присяжных сомнения относительно виновности подсудимого.
— Это сработало?
— Ни в коем разе. На следующий день мое начальство связалось со мной и посоветовало заниматься духовными проблемами, оставив мирские мирянам. Епископ доходчиво объяснил мне, что хирург перестанет жертвовать церкви деньги, если мы вымараем его имя, в грязи. Другие заметили, что молодого человека несколькими годами раньше арестовывали за кражу, и его смерть не станет потерей для общества. Однако уломать меня они не смогли, и тогда хирург нанял самого дорогого адвоката планеты, который в течение двух дней подал в суд пятнадцать исков. Я потерял право говорить о том, делать это, появляться там, высказывать свое мнение. Они связали меня по рукам и ногам, да еще заткнули рот.
— Похоже на то, — согласился Найтхаук.
— Я отправился к главе моей церкви, на Землю, объяснил ситуацию. Он обещал помочь, и я полетел домой. А дома узнал, что его помощь выразилась в том, что меня перевели в Спиральный Рукав. Через моего друга, работавшего в канцелярии, я узнал, что буквально за час до подписания высочайшего указа о моем переводе хирург пожертвовал церкви умопомрачительную сумму.
— И что вы сделали? — полюбопытствовал Найтхаук.
— Купил лазерный пистолет и прожег дыру в груди хирурга. Потом убил епископа, ворвался в тюрьму и освободил молодого человека. Обчистил банки, в которых церковь держала счета, ограбил полдюжины храмов на Земле и объявил войну всем церквям. Я на собственном опыте убедился, что это банда лицемеров, полностью заслуживающих тех несчастий, которые я им приношу.
— А откуда у вас такое имя?
— Рождественский Пастырь? — Мужчина улыбнулся. — С пастырем мы разобрались, а рождественский — потому что я объявил войну двадцать пятого декабря по земному календарю.
— И что?
— В прошлом, до того, как мы перешли на стандартный галактический календарь, в этот день праздновалось Рождество. — Он вздохнул. — Я уже четырнадцать лет Рождественский Пастырь. Не убил ни одного человека, не связанного с церковью, не украл и кредитки, не принадлежащей церкви. Так что не становись у меня на пути, Джефферсон Найтхаук.
— Я и не становлюсь.
— Ты требуешь у меня дань. В этом есть что-то от церкви.
— Я чувствую, если вам что-то не нравится, вы сразу видите в этом церковный оттенок.
— Правильно чувствуешь. — Рождественский Пастырь улыбнулся. — Маркиз хочет половину того, что лежит в моем трюме, так?
— Так.
— И сколько он отдаст тебе?
Найтхаук пожал плечами.
— Не знаю. Вероятно, ничего.
— Вероятно! — фыркнул Рождественский Пастырь. — Ты отлично знаешь, что тебе ничего не обломится.
— Хорошо, мне ничего не обломится.
— Отпусти меня с миром и получишь десять процентов. Тебе даже не придется докладывать об этом боссу. Просто скажешь, что я не появлялся на Аладдине.
— Маркиз узнает, что вы здесь были.
— Скажешь ему все что угодно, — раздраженно бросил Рождественский Пастырь. — Ты знаешь, на сколько тянут десять процентов моей добычи?
— Это очень крупная сумма.
— Будь уверен. Так мы договорились?
— Он узнает.
— Ладно, переходи работать ко мне, и будем считать, что это задаток.
— Грабить церкви и убивать священников?
— И жрецов, — добавил Рождественский Пастырь. — Я не хочу, чтобы меня записали в язычники.
— Бог не враг мне.
— Он враг всем! — рявкнул Рождественский Пастырь, и его глаза яростно блеснули. — Просто многие люди не знают об этом до самой смерти.
Найтхаук покачал головой.
— Ваш Бог — библейский старичок с длинной седой бородой. Я же встречался со своим Богом. Он в белом халате, с аккуратно подстриженной русой бородкой… и у меня нет ни малейшего желания убивать его. Моя цель — дьявол.
— Как же ты найдешь своего дьявола? — спросил Рождественский Пастырь. — Если у него нет рогов и копыт, как он выглядит?
— Совсем как я, — ответил Найтхаук и задумался. — На корабле у вас есть помощники?
— Нет.
— Вы уверены?
— Я обычно иду на дело в компании, — признался Рождественский Пастырь, — но в конце концов всегда остаюсь один.
— Они вас бросают?
— Или я бросаю их. В зависимости от обстоятельств.
— Тогда зачем мне работать на вас?
— Я предлагаю тебе столь высокое жалование, что мне придется держать тебя при себе. Такими деньгами не бросаются. Иначе они могут оказаться в церкви.
Святой Ролик подпрыгнул, закатился на плечо Найтхаука и угнездился там, тихо мурлыкая. Молодой человек поднял руку, погладил пушистый шарик.
— Работу я менять не намерен, — решил он после короткого раздумья, — но вот что я вам скажу: можете лететь дальше.
— То есть я могу дозаправиться и продолжить путь?
— Совершенно верно.
— Почему?
— Возможно, дело в том, что мне приятно встретить человека, у которого есть цель, и мне без разницы, в чем она состоит.
— Возможно, — кивнул Рождественский Пастырь, — но я в этом сомневаюсь. Как ты и говорил, Маркиз узнает, что мы встречались. Если я увезу всю свою добычу, он наверняка тебя убьет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Что ж, даже если вы в два раза хуже вашего знаменитого тезки, вы все равно в два раза лучше меня. Я честно это признаю. Так почему бы нам не повременить со стрельбой и не поговорить о деле.
— Мне казалось, что мы этим и занимаемся.
— Нет, — покачал головой Рождественский Пастырь. — Сейчас мы говорим об угрозах Маркиза. Давайте оставим их за рамками нашего разговора. Согласны?
Найтхаук пригубил пиво, обдумывая предложение собеседника. Наконец согласно кивнул.
— Почему не поговорить… За слова никто денег не требует.
— Между прочим, а что… э… или кто сидит у вас на колене?
— Родственная вам душа, — ответил Найтхаук. — Святой Ролик.
— И что он делает?
— Вроде бы ничего.
— Понятно, это и делает его святым.
— Как я понимаю, к религии вы любовью не пылаете.
— Справедливое замечание.
— Вы всегда ненавидели церкви?
— Должен признаться, я был священником, — улыбнулся Рождественский Пастырь. — Шестнадцать лет спасал души, поклонялся Богу, избегал искушений плоти. Вы бы мной гордились. Я был тем идеалом, каким любая мать хочет видеть своего ребенка, когда тот вырастет.
— И что произошло?
— В мою церковь ходил один молодой человек Чем-то похожий на вас, только не киллер. Однако его арестовали за изнасилование и убийство двух женщин из моего прихода. Многие улики говорили против него, но он на Библии поклялся мне, что не убивал, и я ему поверил. Провел собственное расследование и установил, что преступление совершил некий хирург, один из самых богатых и уважаемых прихожан. Но в суде я, к сожалению, ничего бы доказать не смог.
Рождественский Пастырь помолчал, допивая пиво.
— Поэтому я обратился к хорошему адвокату и изложил ему все факты, чтобы он смог посеять в головах присяжных сомнения относительно виновности подсудимого.
— Это сработало?
— Ни в коем разе. На следующий день мое начальство связалось со мной и посоветовало заниматься духовными проблемами, оставив мирские мирянам. Епископ доходчиво объяснил мне, что хирург перестанет жертвовать церкви деньги, если мы вымараем его имя, в грязи. Другие заметили, что молодого человека несколькими годами раньше арестовывали за кражу, и его смерть не станет потерей для общества. Однако уломать меня они не смогли, и тогда хирург нанял самого дорогого адвоката планеты, который в течение двух дней подал в суд пятнадцать исков. Я потерял право говорить о том, делать это, появляться там, высказывать свое мнение. Они связали меня по рукам и ногам, да еще заткнули рот.
— Похоже на то, — согласился Найтхаук.
— Я отправился к главе моей церкви, на Землю, объяснил ситуацию. Он обещал помочь, и я полетел домой. А дома узнал, что его помощь выразилась в том, что меня перевели в Спиральный Рукав. Через моего друга, работавшего в канцелярии, я узнал, что буквально за час до подписания высочайшего указа о моем переводе хирург пожертвовал церкви умопомрачительную сумму.
— И что вы сделали? — полюбопытствовал Найтхаук.
— Купил лазерный пистолет и прожег дыру в груди хирурга. Потом убил епископа, ворвался в тюрьму и освободил молодого человека. Обчистил банки, в которых церковь держала счета, ограбил полдюжины храмов на Земле и объявил войну всем церквям. Я на собственном опыте убедился, что это банда лицемеров, полностью заслуживающих тех несчастий, которые я им приношу.
— А откуда у вас такое имя?
— Рождественский Пастырь? — Мужчина улыбнулся. — С пастырем мы разобрались, а рождественский — потому что я объявил войну двадцать пятого декабря по земному календарю.
— И что?
— В прошлом, до того, как мы перешли на стандартный галактический календарь, в этот день праздновалось Рождество. — Он вздохнул. — Я уже четырнадцать лет Рождественский Пастырь. Не убил ни одного человека, не связанного с церковью, не украл и кредитки, не принадлежащей церкви. Так что не становись у меня на пути, Джефферсон Найтхаук.
— Я и не становлюсь.
— Ты требуешь у меня дань. В этом есть что-то от церкви.
— Я чувствую, если вам что-то не нравится, вы сразу видите в этом церковный оттенок.
— Правильно чувствуешь. — Рождественский Пастырь улыбнулся. — Маркиз хочет половину того, что лежит в моем трюме, так?
— Так.
— И сколько он отдаст тебе?
Найтхаук пожал плечами.
— Не знаю. Вероятно, ничего.
— Вероятно! — фыркнул Рождественский Пастырь. — Ты отлично знаешь, что тебе ничего не обломится.
— Хорошо, мне ничего не обломится.
— Отпусти меня с миром и получишь десять процентов. Тебе даже не придется докладывать об этом боссу. Просто скажешь, что я не появлялся на Аладдине.
— Маркиз узнает, что вы здесь были.
— Скажешь ему все что угодно, — раздраженно бросил Рождественский Пастырь. — Ты знаешь, на сколько тянут десять процентов моей добычи?
— Это очень крупная сумма.
— Будь уверен. Так мы договорились?
— Он узнает.
— Ладно, переходи работать ко мне, и будем считать, что это задаток.
— Грабить церкви и убивать священников?
— И жрецов, — добавил Рождественский Пастырь. — Я не хочу, чтобы меня записали в язычники.
— Бог не враг мне.
— Он враг всем! — рявкнул Рождественский Пастырь, и его глаза яростно блеснули. — Просто многие люди не знают об этом до самой смерти.
Найтхаук покачал головой.
— Ваш Бог — библейский старичок с длинной седой бородой. Я же встречался со своим Богом. Он в белом халате, с аккуратно подстриженной русой бородкой… и у меня нет ни малейшего желания убивать его. Моя цель — дьявол.
— Как же ты найдешь своего дьявола? — спросил Рождественский Пастырь. — Если у него нет рогов и копыт, как он выглядит?
— Совсем как я, — ответил Найтхаук и задумался. — На корабле у вас есть помощники?
— Нет.
— Вы уверены?
— Я обычно иду на дело в компании, — признался Рождественский Пастырь, — но в конце концов всегда остаюсь один.
— Они вас бросают?
— Или я бросаю их. В зависимости от обстоятельств.
— Тогда зачем мне работать на вас?
— Я предлагаю тебе столь высокое жалование, что мне придется держать тебя при себе. Такими деньгами не бросаются. Иначе они могут оказаться в церкви.
Святой Ролик подпрыгнул, закатился на плечо Найтхаука и угнездился там, тихо мурлыкая. Молодой человек поднял руку, погладил пушистый шарик.
— Работу я менять не намерен, — решил он после короткого раздумья, — но вот что я вам скажу: можете лететь дальше.
— То есть я могу дозаправиться и продолжить путь?
— Совершенно верно.
— Почему?
— Возможно, дело в том, что мне приятно встретить человека, у которого есть цель, и мне без разницы, в чем она состоит.
— Возможно, — кивнул Рождественский Пастырь, — но я в этом сомневаюсь. Как ты и говорил, Маркиз узнает, что мы встречались. Если я увезу всю свою добычу, он наверняка тебя убьет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55