Она не была такой предсказуемой, как те, кого он обычно выбирал. Но именно поэтому она казалась совершенно особенной и такой желанной.
Он с нетерпением ждал новой встречи с ней после стольких лет.
Он прошел по прекрасному старому дому, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, все ли в порядке. Миновал парадную столовую, где всегда завтракал, обедал и ужинал, миновал библиотеку, где часто читал или просто слушал музыку. Он вошел в гостиную, самую любимую свою комнату. Тут у него был зажжен камин, красиво отделанный розовым мрамором, а в большой напольной хрустальной вазе стояли роскошные бело-розовые лилии.
В углу помещался концертный рояль, и он все еще видел, как Она сидит за клавиатурой, создавая и воссоздавая прекрасную музыку. Он до сих пор помнил, как Она пыталась научить его, к несчастью короткие, пальчики игре на фортепьяно.
Играть он так и не научился, и певческого голоса – такого, чтобы покорить вершины вокала, – у него не было. Но он глубоко и преданно любил музыку.
Двойные двери напротив гостиной были закрыты и заперты. Они оставались запертыми много лет. То, что за ними когда-то делалось, он делал теперь в другом месте.
Его дом – это его дом. И Ее дом, подумал он. Этот дом навсегда стал Ее домом.
Он поднялся по изящно изогнутой лестнице. Он до сих пор пользовался комнатой, в которой жил, когда был мальчиком. Не мог себя заставить использовать спальню, где когда-то спали его родители. А потом спала Она.
Он сохранил все в этой спальне. Содержал ее в безупречном состоянии. Такой же безупречной некогда была Она.
Проходя мимо, он взглянул на Ее портрет, написанный в ту пору, когда она светилась, буквально светилась молодостью и здоровьем. Она была в белом. Он считал, что Ей всегда следовало носить только белое. Белый – цвет невинности. О, если бы только Она осталась невинной!
Белое платье облегало Ее тело, это стройное и сильное тело, сверкающее ожерелье – символ жизни – обвивало Ее шею. Ее волосы, зачесанные наверх, напоминали корону. И в самом деле, впервые увидев Ее, он подумал, что Она принцесса.
Она улыбалась ему с портрета так нежно, так по-доброму, с такой любовью…
Смерть была его подарком Ей, подумал он. Смерть была подношением Ей через всех дочерей, которых он сложил к Ее ногам.
Он поцеловал серебряное кольцо, которое носил на пальце. Точно такое же кольцо было выписано на портрете. Символ их нераздельной связи.
Он снял костюм. Сложил пиджак, брюки, жилет, рубашку в корзину для стирки. Потом он принял душ. Он всегда принимал душ. Ванна, возможно, расслабляет и успокаивает, но все-таки ужасно негигиенично отмокать в собственной грязи.
Он энергично терся целым набором щеток – для тела, для ногтей, для ног, для волос. Щетки тоже подвергались санобработке и заменялись раз в месяц.
Он пользовался сушильной кабиной. Полотенца были, по его убеждению, такими же негигиеничными, как и вода в ванне.
Он почистил зубы, побрызгался дезодорантом, намазался кремами.
Прямо в халате он прошел обратно в спальню и начал рыться в гардеробе. Дюжина белых костюмов и рубашек висели в одной секции. Но он никогда не принимал гостей в рабочей одежде.
Он выбрал темно-серый костюм, светло-серую рубашку и жемчужно-серый галстук. Он оделся, причесал свои белоснежные волосы, а потом занялся аккуратной бородкой и усиками.
После этого он вновь надел ожерелье – Ее ожерелье, – которое снял перед тем, как принять душ.
Символическое дерево с множеством ветвей, сверкающих золотом. Древо жизни.
Довольный своей внешностью, он спустился на лифте в кухню и прошел через нее в гараж, где держал свой черный седан. И проделал приятное путешествие по городу под негромкую музыку Верди.
Припарковался он, как и было условлено, на маленькой, плохо охраняемой площадке в трех кварталах от магазина «Ваш праздник», где работала его потенциальная партнерша. Если она пунктуальна, значит, уже сейчас идет сюда и думает о том, какую уникальную возможность он ей предоставляет.
Она, наверно, торопится… На ней темно-синее пальто и разноцветный шарф.
Он оставил седан и двинулся к магазину. Впервые он увидел ее именно там, в кондитерском отделе, и был сразу же сражен ее изяществом, ее прекрасной внешностью, ее искусством.
После той первой встречи прошло два месяца. Скоро, очень скоро все потраченное им время, усилия, старания, вложенные в его выбор, принесут свои плоды.
Он заметил ее на расстоянии квартала и замедлил шаг. В руке он нес два небольших фирменных пакета из близлежащих магазинов, специально захваченных с собой. Любой, кто бросит на него взгляд, увидит всего лишь человека, вышедшего за покупками воскресным днем.
Но никто не заметил, никто не обратил на него внимания. Он улыбнулся, когда она увидела его, и приветливо помахал ей рукой.
– Мисс Гринфельд! Я надеялся успеть и подъехать к самому магазину. Сожалею, что вам пришлось так далеко идти одной по такому холоду.
– Ничего страшного. – Она движением головы откинула назад свои чудесные темно-каштановые волосы, достававшие почти до плеч. – Это так мило с вашей стороны предложить меня подвезти. Я могла бы взять такси или поехать на метро.
– Ни в коем случае. – Он не прикоснулся к ней, пока они шли к машине, он даже посторонился и отступил, когда какой-то пешеход, увлекшийся разговором по сотовому телефону, вклинился между ними. – Вы же жертвуете мне свое время в воскресный день. – Он указал на стоянку. – А кроме того, вы дали мне возможность кое-что купить.
Он распахнул перед ней дверцу машины. По его прикидкам, они провели вместе на улице не больше трех минут. Он сел за руль, завел двигатель и улыбнулся ей.
– От вас пахнет ванилью и корицей.
– Издержки профессии.
– Это чудесно.
– Я с нетерпением жду встречи с вашей внучкой.
– Ей тоже не терпится с вами познакомиться. Она так взволнована! Свадебные планы. – Он засмеялся и покачал головой. Такой добрый, снисходительный дедушка. – На уме ничего, кроме свадебных планов. Мы оба вам благодарны за то, что согласились с нами встретиться, да еще в нерабочее время. Моя дорогая внученька так капризна, так разборчива… Не признает никаких фирм по обслуживанию, никаких организаторов свадеб. Все сама. Никому не доверяет.
– Женщина, которая всегда знает, чего хочет.
– Совершенно верно. И, стоило мне увидеть вашу работу, я сразу понял, что она захочет с вами познакомиться, хотя вы и работаете в фирме, а она не желает даже внутрь войти. – Он засмеялся и сокрушенно покачал головой. – Вот уже больше года, с тех пор, как у нее были неприятности с вашим менеджером. Такой уж характер у моей девочки. И ее мама, упокой господь ее душу, была такая же. Неуступчивая и своевольная.
– Я знаю, наша Фрида иногда бывает вспыльчивой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Он с нетерпением ждал новой встречи с ней после стольких лет.
Он прошел по прекрасному старому дому, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, все ли в порядке. Миновал парадную столовую, где всегда завтракал, обедал и ужинал, миновал библиотеку, где часто читал или просто слушал музыку. Он вошел в гостиную, самую любимую свою комнату. Тут у него был зажжен камин, красиво отделанный розовым мрамором, а в большой напольной хрустальной вазе стояли роскошные бело-розовые лилии.
В углу помещался концертный рояль, и он все еще видел, как Она сидит за клавиатурой, создавая и воссоздавая прекрасную музыку. Он до сих пор помнил, как Она пыталась научить его, к несчастью короткие, пальчики игре на фортепьяно.
Играть он так и не научился, и певческого голоса – такого, чтобы покорить вершины вокала, – у него не было. Но он глубоко и преданно любил музыку.
Двойные двери напротив гостиной были закрыты и заперты. Они оставались запертыми много лет. То, что за ними когда-то делалось, он делал теперь в другом месте.
Его дом – это его дом. И Ее дом, подумал он. Этот дом навсегда стал Ее домом.
Он поднялся по изящно изогнутой лестнице. Он до сих пор пользовался комнатой, в которой жил, когда был мальчиком. Не мог себя заставить использовать спальню, где когда-то спали его родители. А потом спала Она.
Он сохранил все в этой спальне. Содержал ее в безупречном состоянии. Такой же безупречной некогда была Она.
Проходя мимо, он взглянул на Ее портрет, написанный в ту пору, когда она светилась, буквально светилась молодостью и здоровьем. Она была в белом. Он считал, что Ей всегда следовало носить только белое. Белый – цвет невинности. О, если бы только Она осталась невинной!
Белое платье облегало Ее тело, это стройное и сильное тело, сверкающее ожерелье – символ жизни – обвивало Ее шею. Ее волосы, зачесанные наверх, напоминали корону. И в самом деле, впервые увидев Ее, он подумал, что Она принцесса.
Она улыбалась ему с портрета так нежно, так по-доброму, с такой любовью…
Смерть была его подарком Ей, подумал он. Смерть была подношением Ей через всех дочерей, которых он сложил к Ее ногам.
Он поцеловал серебряное кольцо, которое носил на пальце. Точно такое же кольцо было выписано на портрете. Символ их нераздельной связи.
Он снял костюм. Сложил пиджак, брюки, жилет, рубашку в корзину для стирки. Потом он принял душ. Он всегда принимал душ. Ванна, возможно, расслабляет и успокаивает, но все-таки ужасно негигиенично отмокать в собственной грязи.
Он энергично терся целым набором щеток – для тела, для ногтей, для ног, для волос. Щетки тоже подвергались санобработке и заменялись раз в месяц.
Он пользовался сушильной кабиной. Полотенца были, по его убеждению, такими же негигиеничными, как и вода в ванне.
Он почистил зубы, побрызгался дезодорантом, намазался кремами.
Прямо в халате он прошел обратно в спальню и начал рыться в гардеробе. Дюжина белых костюмов и рубашек висели в одной секции. Но он никогда не принимал гостей в рабочей одежде.
Он выбрал темно-серый костюм, светло-серую рубашку и жемчужно-серый галстук. Он оделся, причесал свои белоснежные волосы, а потом занялся аккуратной бородкой и усиками.
После этого он вновь надел ожерелье – Ее ожерелье, – которое снял перед тем, как принять душ.
Символическое дерево с множеством ветвей, сверкающих золотом. Древо жизни.
Довольный своей внешностью, он спустился на лифте в кухню и прошел через нее в гараж, где держал свой черный седан. И проделал приятное путешествие по городу под негромкую музыку Верди.
Припарковался он, как и было условлено, на маленькой, плохо охраняемой площадке в трех кварталах от магазина «Ваш праздник», где работала его потенциальная партнерша. Если она пунктуальна, значит, уже сейчас идет сюда и думает о том, какую уникальную возможность он ей предоставляет.
Она, наверно, торопится… На ней темно-синее пальто и разноцветный шарф.
Он оставил седан и двинулся к магазину. Впервые он увидел ее именно там, в кондитерском отделе, и был сразу же сражен ее изяществом, ее прекрасной внешностью, ее искусством.
После той первой встречи прошло два месяца. Скоро, очень скоро все потраченное им время, усилия, старания, вложенные в его выбор, принесут свои плоды.
Он заметил ее на расстоянии квартала и замедлил шаг. В руке он нес два небольших фирменных пакета из близлежащих магазинов, специально захваченных с собой. Любой, кто бросит на него взгляд, увидит всего лишь человека, вышедшего за покупками воскресным днем.
Но никто не заметил, никто не обратил на него внимания. Он улыбнулся, когда она увидела его, и приветливо помахал ей рукой.
– Мисс Гринфельд! Я надеялся успеть и подъехать к самому магазину. Сожалею, что вам пришлось так далеко идти одной по такому холоду.
– Ничего страшного. – Она движением головы откинула назад свои чудесные темно-каштановые волосы, достававшие почти до плеч. – Это так мило с вашей стороны предложить меня подвезти. Я могла бы взять такси или поехать на метро.
– Ни в коем случае. – Он не прикоснулся к ней, пока они шли к машине, он даже посторонился и отступил, когда какой-то пешеход, увлекшийся разговором по сотовому телефону, вклинился между ними. – Вы же жертвуете мне свое время в воскресный день. – Он указал на стоянку. – А кроме того, вы дали мне возможность кое-что купить.
Он распахнул перед ней дверцу машины. По его прикидкам, они провели вместе на улице не больше трех минут. Он сел за руль, завел двигатель и улыбнулся ей.
– От вас пахнет ванилью и корицей.
– Издержки профессии.
– Это чудесно.
– Я с нетерпением жду встречи с вашей внучкой.
– Ей тоже не терпится с вами познакомиться. Она так взволнована! Свадебные планы. – Он засмеялся и покачал головой. Такой добрый, снисходительный дедушка. – На уме ничего, кроме свадебных планов. Мы оба вам благодарны за то, что согласились с нами встретиться, да еще в нерабочее время. Моя дорогая внученька так капризна, так разборчива… Не признает никаких фирм по обслуживанию, никаких организаторов свадеб. Все сама. Никому не доверяет.
– Женщина, которая всегда знает, чего хочет.
– Совершенно верно. И, стоило мне увидеть вашу работу, я сразу понял, что она захочет с вами познакомиться, хотя вы и работаете в фирме, а она не желает даже внутрь войти. – Он засмеялся и сокрушенно покачал головой. – Вот уже больше года, с тех пор, как у нее были неприятности с вашим менеджером. Такой уж характер у моей девочки. И ее мама, упокой господь ее душу, была такая же. Неуступчивая и своевольная.
– Я знаю, наша Фрида иногда бывает вспыльчивой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96