Рельсы шли ближе друг к другу, чем опоры, но ненамного. Черные силуэты ползали взад-вперед по ажурному сооружению; фонари освещали балансирующие в опасных позах фигуры. Кто-то уронил балку и упал на четвереньки, чтобы не свалиться следом за ней. Балку тут же унесло течением. По команде Ли застучали кувалды.
– Первый раз им пришлось, небось, повозиться, – сказал мне Том. Он сидел рядом, грея руки на фонаре. – Надо думать, эта штука выдержит дрезины, но не хотел бы я быть на месте первого, кто проезжал по мосту.
– Похоже, они знают, что делают, – заметил я.
– Ага. Нелегко им в темноте. Жалко, что нельзя просто построить мост раз и навсегда.
– Мне подумалось о том же самом. Просто не верится, что эти… – я не знал, как назвать, – что они бомбят такие маленькие мостики.
– Да. – В тусклом свете фонаря лицо Тома было печальным. – Но я не думаю, чтобы эти ребята врали или вот так уродовались для собственного удовольствия. Кто-то и впрямь следит, чтобы между поселками не было сообщения, как Дженнингс говорит. Однако я прежде не знал. Плохой признак.
Дженнингс играючи прошел по рельсу, спрыгнул на берег и присоединился к нам.
– Почти готово, – объявил он. – Можете перейти. Машины погоним пустыми – простая предосторожность.
– Понимаем, – сказал Том. Он помог мне встать. Я оделся, а сверху накинул одеяло, потому что еще не согрелся. Мы перешли по тому рельсу, который ниже по течению. Шли с опаской, готовые, если что, схватиться за рельс руками. Шпалы, когда я на них наступал, казались прочными, но они сильно покоробились, и рельсы не ко всем прилегали плотно. Я указал на это Дженнингсу, который шагал по рельсу, как по земле.
– Верно. Шпалы коробятся. Но это не страшно: когда проезжаешь, рельсы немного прогибаются, только и всего. Пока, по крайней мере, ничего плохого не случалось. Первую машину поведет Ли – если что, выплывать придется ему. Надеюсь, до этого не дойдет – пешком до Сан-Диего далековато.
На южном берегу мы собрались возле фонарей. Отражатели направили на первую машину. Ли и еще один мужчина медленно повели ее через мост. Когда дрезина переезжала через шпалы, рельсы визжали и скрежетали; в остальное время зловеще и тихо прогибались под тяжестью машины. Странное это было зрелище: черная железная тележка, с обеих сторон нависая над водой, ползет по двум тонким жердочкам, словно паук по паутине. Когда она оказалась на нашем берегу, горожане тихо и довольно сказали: «Порядок, хорошо переехали».
Перенесли снаряжение и перегнали вторую машину, выдернули костыли и втащили рельсы на южный берег. Ли строго следил, чтобы все уложили по порядку – тогда в следующую поездку на север мост можно будет настелить без труда.
– Очень изобретательно, – сказал Том. – Очень умно, очень опасно, очень толково сделано.
– По мне, так все довольно просто, – ответил я.
Вскоре канат пропустили через блок на северном берегу, и платформы обеих дрезин вновь загрузили снаряжением. Мы опять сели на первую и покатили.
– Следующая переправа попроще, – сказал Дженнингс, когда мы въезжали на склон.
Я вызвался качать, потому что еще не согрелся. В этот раз я жал на передний конец и видел, как позади убегают холмы – непривычное зрелище. Ветер дул в спину. Я снова захмелел от скорости и рассмеялся вслух.
– Паренек плавает и жмет, как настоящий участник сопротивления, – сказал Дженнингс.
Я не понял, о чем он, но остальные в дрезине согласились, по крайней мере те, кто дал себе труд поддакнуть.
Согревшись, я понял, что устал. Меня сменил пузатый – дружески хлопнул по плечу и отправил на задний край платформы. Я сел, укрылся одеялом и вскоре задремал, слыша сквозь сон завывание ветра, стук колес, приглушенные голоса.
Проснулся я оттого, что дрезина остановилась.
– Опять, что ль, река?
– Нет, – тихо ответил Том. – Смотри.
Он указал на море.
Луна еле-еле просвечивала сквозь сплошные облака, море под ней казалось покрытым серыми заплатами. Я тут же увидел, на что показывает Том: тусклый красный огонек в середине черного силуэта. Корабль. Огромный – такой огромный, что поначалу я решил, будто он у самого берега, хотя на самом деле он был посередине между береговыми обрывами и скрытым облаками горизонтом. Так трудно было осмыслить это расстояние и эти огромные размеры, что я подумал, будто сплю.
– Тушите свет, – сказал Ли.
Фонари погасили в полном молчании. Огромный корабль бесшумно и быстро скользил на север. Его движение было таким же несообразным, как его размеры и пропорции. Вскоре он скрылся за холмом, который мы только что переехали.
– К населенным берегам они так близко не подходят, – объявил Дженнингс. – Редкое зрелище.
Поехали дальше. За следующим белым флажком вновь остановились. Вторая река была шире первой, но опоры начинались сразу от берега, и сохранились почти все перекрытия. Наши спутники принялись укладывать пути на шаткую старую платформу, а мы с Томом остались на дрезине, возле фонарей. Подморозило, мы кутались в одеяла и выдыхали пар. Потом встали и, чтобы разогнать кровь, помогли таскать снаряжение. Когда дрезины перегнали через реку и убрали пути, я спрятался от ветра за двумя мотками каната и уснул.
Время от времени я просыпался от сильной тряски, ругал себя, что пропускаю часть пути, убеждал, что надо бы высунуть голову наружу, но было еще темно, я устал и сразу засыпал снова. Когда я проснулся в последний раз, уже рассвело и вся команда стояла у рычага: мы преодолевали подъем. Я сел с твердым намерением больше не засыпать и, как только освободилось место, встал к рычагу.
Мы ехали через развалины, но не такие, как в округе Ориндж – разбросанные среди леса груды бетона и досок. Здесь между деревьями виднелись фундаменты домов, а кое-где и восстановленные здания, большие и маленькие. Расчищенные развалины. Пузатый показал, где он живет – ближе к океану. Крутые береговые обрывы чередовались с болотистыми низинами, рельсы то взбирались на гору, то спускались вниз. Болота мы переезжали по дамбам, под которыми в туннелях протекали речки. Потом впереди показалось болото, где дамбы не было, или была когда-то, но рухнула. Путь на юг преграждала широкая река, вьющаяся по широкой, заросшей камышом низине. В прибрежных дюнах река разделялась на три рукава.
Дрезины остановились.
– Сан-Элихо, – сказал Дженнингс Тому и мне. Солнце выглянуло из-за туч; в соленом утреннем воздухе над камышами, над сверкающими бочажинами, над излучинами кружили тысячи птиц. Их крики мешались с шумом прибоя. Том спросил:
– И как вы это болото переедете? Мостить слишком долго будет, а?
Дженнингс усмехнулся:
– Обогнем. Рельсы проложены по дороге, мы их не снимаем. Эти, – он указал на небо, – пока не возражают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Первый раз им пришлось, небось, повозиться, – сказал мне Том. Он сидел рядом, грея руки на фонаре. – Надо думать, эта штука выдержит дрезины, но не хотел бы я быть на месте первого, кто проезжал по мосту.
– Похоже, они знают, что делают, – заметил я.
– Ага. Нелегко им в темноте. Жалко, что нельзя просто построить мост раз и навсегда.
– Мне подумалось о том же самом. Просто не верится, что эти… – я не знал, как назвать, – что они бомбят такие маленькие мостики.
– Да. – В тусклом свете фонаря лицо Тома было печальным. – Но я не думаю, чтобы эти ребята врали или вот так уродовались для собственного удовольствия. Кто-то и впрямь следит, чтобы между поселками не было сообщения, как Дженнингс говорит. Однако я прежде не знал. Плохой признак.
Дженнингс играючи прошел по рельсу, спрыгнул на берег и присоединился к нам.
– Почти готово, – объявил он. – Можете перейти. Машины погоним пустыми – простая предосторожность.
– Понимаем, – сказал Том. Он помог мне встать. Я оделся, а сверху накинул одеяло, потому что еще не согрелся. Мы перешли по тому рельсу, который ниже по течению. Шли с опаской, готовые, если что, схватиться за рельс руками. Шпалы, когда я на них наступал, казались прочными, но они сильно покоробились, и рельсы не ко всем прилегали плотно. Я указал на это Дженнингсу, который шагал по рельсу, как по земле.
– Верно. Шпалы коробятся. Но это не страшно: когда проезжаешь, рельсы немного прогибаются, только и всего. Пока, по крайней мере, ничего плохого не случалось. Первую машину поведет Ли – если что, выплывать придется ему. Надеюсь, до этого не дойдет – пешком до Сан-Диего далековато.
На южном берегу мы собрались возле фонарей. Отражатели направили на первую машину. Ли и еще один мужчина медленно повели ее через мост. Когда дрезина переезжала через шпалы, рельсы визжали и скрежетали; в остальное время зловеще и тихо прогибались под тяжестью машины. Странное это было зрелище: черная железная тележка, с обеих сторон нависая над водой, ползет по двум тонким жердочкам, словно паук по паутине. Когда она оказалась на нашем берегу, горожане тихо и довольно сказали: «Порядок, хорошо переехали».
Перенесли снаряжение и перегнали вторую машину, выдернули костыли и втащили рельсы на южный берег. Ли строго следил, чтобы все уложили по порядку – тогда в следующую поездку на север мост можно будет настелить без труда.
– Очень изобретательно, – сказал Том. – Очень умно, очень опасно, очень толково сделано.
– По мне, так все довольно просто, – ответил я.
Вскоре канат пропустили через блок на северном берегу, и платформы обеих дрезин вновь загрузили снаряжением. Мы опять сели на первую и покатили.
– Следующая переправа попроще, – сказал Дженнингс, когда мы въезжали на склон.
Я вызвался качать, потому что еще не согрелся. В этот раз я жал на передний конец и видел, как позади убегают холмы – непривычное зрелище. Ветер дул в спину. Я снова захмелел от скорости и рассмеялся вслух.
– Паренек плавает и жмет, как настоящий участник сопротивления, – сказал Дженнингс.
Я не понял, о чем он, но остальные в дрезине согласились, по крайней мере те, кто дал себе труд поддакнуть.
Согревшись, я понял, что устал. Меня сменил пузатый – дружески хлопнул по плечу и отправил на задний край платформы. Я сел, укрылся одеялом и вскоре задремал, слыша сквозь сон завывание ветра, стук колес, приглушенные голоса.
Проснулся я оттого, что дрезина остановилась.
– Опять, что ль, река?
– Нет, – тихо ответил Том. – Смотри.
Он указал на море.
Луна еле-еле просвечивала сквозь сплошные облака, море под ней казалось покрытым серыми заплатами. Я тут же увидел, на что показывает Том: тусклый красный огонек в середине черного силуэта. Корабль. Огромный – такой огромный, что поначалу я решил, будто он у самого берега, хотя на самом деле он был посередине между береговыми обрывами и скрытым облаками горизонтом. Так трудно было осмыслить это расстояние и эти огромные размеры, что я подумал, будто сплю.
– Тушите свет, – сказал Ли.
Фонари погасили в полном молчании. Огромный корабль бесшумно и быстро скользил на север. Его движение было таким же несообразным, как его размеры и пропорции. Вскоре он скрылся за холмом, который мы только что переехали.
– К населенным берегам они так близко не подходят, – объявил Дженнингс. – Редкое зрелище.
Поехали дальше. За следующим белым флажком вновь остановились. Вторая река была шире первой, но опоры начинались сразу от берега, и сохранились почти все перекрытия. Наши спутники принялись укладывать пути на шаткую старую платформу, а мы с Томом остались на дрезине, возле фонарей. Подморозило, мы кутались в одеяла и выдыхали пар. Потом встали и, чтобы разогнать кровь, помогли таскать снаряжение. Когда дрезины перегнали через реку и убрали пути, я спрятался от ветра за двумя мотками каната и уснул.
Время от времени я просыпался от сильной тряски, ругал себя, что пропускаю часть пути, убеждал, что надо бы высунуть голову наружу, но было еще темно, я устал и сразу засыпал снова. Когда я проснулся в последний раз, уже рассвело и вся команда стояла у рычага: мы преодолевали подъем. Я сел с твердым намерением больше не засыпать и, как только освободилось место, встал к рычагу.
Мы ехали через развалины, но не такие, как в округе Ориндж – разбросанные среди леса груды бетона и досок. Здесь между деревьями виднелись фундаменты домов, а кое-где и восстановленные здания, большие и маленькие. Расчищенные развалины. Пузатый показал, где он живет – ближе к океану. Крутые береговые обрывы чередовались с болотистыми низинами, рельсы то взбирались на гору, то спускались вниз. Болота мы переезжали по дамбам, под которыми в туннелях протекали речки. Потом впереди показалось болото, где дамбы не было, или была когда-то, но рухнула. Путь на юг преграждала широкая река, вьющаяся по широкой, заросшей камышом низине. В прибрежных дюнах река разделялась на три рукава.
Дрезины остановились.
– Сан-Элихо, – сказал Дженнингс Тому и мне. Солнце выглянуло из-за туч; в соленом утреннем воздухе над камышами, над сверкающими бочажинами, над излучинами кружили тысячи птиц. Их крики мешались с шумом прибоя. Том спросил:
– И как вы это болото переедете? Мостить слишком долго будет, а?
Дженнингс усмехнулся:
– Обогнем. Рельсы проложены по дороге, мы их не снимаем. Эти, – он указал на небо, – пока не возражают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99