Сходи к ним, постарайся подобраться к Мелиссе, а там видно будет.
– Хм. – (Зря я в свое время не рассказал Стиву, как Эд с Мелиссой обвели меня вокруг пальца.) У меня клюнуло, но я слишком резко дернул, и рыбина сорвалась. – Надо подумать, – промямлил я, не решаясь сознаться, что врал, выставляя себя в лучшем виде.
– Ты должен.
– Ладно, ладно! – воскликнул я. – Оставь меня в покое, понял! Я что-то не слышал от тебя дельного совета, как выспросить у Эда про день, если он не захочет говорить. И отвяжись от меня!
Мы замолчали и стали смотреть на свои лески. Холмы на берегу вздымались и падали, под ярким дневным солнцем их зелень казалась пожухлой.
Стив переменил тему:
– Я все надеюсь, что этой зимой мы снова попробуем бить китов. Думаю, для начала можно было бы загарпунить кита поменьше. Может, не с одной лодки.
– Без меня, пожалуйста, – отрезал я. Он покачал головой:
– Не понимаю, чего на тебя нашло, Хэнк. С самого возвращения…
– Ничего на меня не нашло. – И горько прибавил: – Ровно то же самое можно сказать о тебе.
– С чего ты взял? Из-за того, что я думаю о китовой охоте?
– Нет, черт возьми.
Единственный раз, когда мы пытались убить серого кита, мы вышли в море на больших лодках, и Рафаэль метко бросил гарпун собственного изготовления. А потом мы стояли и смотрели, как кит нырнул и привязанный к гарпуну трос мигом размотался и ушел под воду. Наша ошибка была в том, что трос мы привязали к кольцу на носу: кит просто утащил лодку под воду – буль! – и все гребцы очутились в ледяной воде. Кончилось тем, что вместо кита мы выуживали из воды своих товарищей. Разматываясь, канат чиркнул Мануэля по руке, и тот чуть не умер от потери крови. Джон тогда объявил, что наши лодки малы для китобойного промысла, и я, поскольку был в соседней с затонувшей лодке, склонен был с ним согласиться.
Однако сейчас я думал не об этом.
– Ты все время прешь на рожон, – медленно сказал я. – Испытываешь отцовское терпение. Не знаю, что, ты думаешь, из этого выйдет…
– Ты вообще не знаешь, что я думаю, – перебил он таким тоном, что стало ясно: он не желает говорить на эту тему. Глядя на его плотно сжатые губы, я видел, что он вот-вот взорвется. Такое выражение бывает иногда у собак: тронь меня еще раз, и я откушу тебе ногу. У меня клюнуло, и я смог без труда оставить этот разговор. Однако, очевидно, я что-то нащупал. Может, Стив надеется, что Джон вышвырнет его из долины и он, Стив, будет свободен делать, что ему вздумается…
Большого окуня, который попался мне на крючок, я вытащил не сразу и не без труда.
– Глянь, Стив, эта рыбина меньше моего локтя, и я еле ее вытащил. А киты вдвое больше нашей лодки.
– В Сан-Клементе их бьют, – сказал Стив, – и выручают за них кучу серебра на толкучках. Как Том говорит, сколько горшков жира получается из одного кита?
– Не знаю.
– И ты туда же! «Не знаю, не знаю». Вся долина перессорилась к чертям собачьим.
– Тоже верно, – сердито ответил я.
Николен фыркнул и стал смотреть на леску. После того как мы вытащили еще по нескольку рыбин, он снова заговорил:
– Может, смазать гарпуны ядом. Или, знаешь, загарпунить кита дважды, с двух лодок.
– Тросы запутаются. Лодки столкнутся.
– А как насчет яда?
– Лучше привязать к гарпуну канат втрое длиннее, и пусть себе ныряет, сколько хочет.
– Но вот видишь, ты и заговорил. – Голос его звучал довольно.
– А что, если привязать гарпун к тросу, который тянется к самому берегу – держится на буйках или что-нибудь в этом роде. После того как гарпун попадет в цель, тянуть можно с берега. Может, удастся втащить кита прямо в устье реки.
– Очень крепко придется привязывать гарпун.
– Разумеется. Это при любом способе.
– Да, конечно. Но уж больно длинный понадобится трос. Обычно киты не подходят к берегу ближе чем на милю, ведь так?
– Да… – Он задумался, потом сказал: – Интересно, как же их все-таки бьют в Сан-Клементе?
– И я о том же думал. Ведь не расскажут же.
– Я б тоже на их месте не рассказал.
– Ты чего? Разве не ты говорил, что поселки должны помогать друг другу, что мы одна страна и все такое? Он кивнул:
– Верно. Ты и сам это говорил. Но пока все с этим не согласятся, надо защищать свои достижения.
Мне показалось, что это имеет какое-то отношение ко мне, но какое именно, я сообразить не мог. Все равно я сделал ошибку, вернув разговор к политике, и, когда мы гребли к устью реки, Стив снова принялся на меня давить.
– Не забудь, что мы обещали Дженнингсу. И ты сам знаешь, чего тебе больше всего хочется – сражаться с япошками. Вспомни, как они чуть не потопили тебя, и Тома, и всех остальных тогда, в шторм.
– Помню, – сказал я. Ладно, Кэтрин, я попытался. Но против себя не попрешь. Николен прав. Я хочу, чтобы японцы убрались из нашего океана.
Мы подгребли к устью и вошли в него вместе с приливной волной. Николен продолжал:
– Так что давай, поговори с Мелиссой. Она к тебе неравнодушна и сделает, что ты скажешь.
– Хм.
– Может, она спросит для тебя у Эда.
– Сомневаюсь.
– Но надо же с чего-то начать. Я тоже буду думать. Может, нам удастся подслушать, как тебе в прошлый раз.
Я рассмеялся:
– Может дойти и до этого. Я сам об этом подумывал.
– Хорошо бы. Но попробуй для начала поговорить, ладно?
– Ладно. Начну с Мелиссы.
Дня два я об этом думал, но не надумал ничего дельного – под ложечкой у меня стоял комок, появилась бессонница. Как-то раз перед рассветом я бросил попытки заснуть и по мокрому от росы мосту пошел к дому Дока. Коста не спал, сидел на кухне, пил чай и смотрел в стенку. Я постучал в окно, он меня впустил.
– Сейчас спит, – сказал он с облегчением. Я кивнул и сел рядом.
– Он все слабеет, – продолжал Док, глядя на свою кружку. – Не знаю… Плохо, что вам пришлось возвращаться из Сан-Диего в такую непогоду. Ты молод, выдержал, но Том… Напрасно он ведет себя как мальчишка. Может, это научит его беречься, больше думать о себе. Если он выживет.
– Вам тоже стоит поберечься, – сказал я. – Вы ужасно устали. Он кивнул.
– Если б не взорвали рельсы, мы бы добрались домой без хлопот, – продолжал я. – Эти сволочи… Док, глядя мне в глаза, сказал:
– Понимаешь, он может умереть.
– Понимаю.
Он отхлебнул чаю. Светало, темнота в кухне постепенно рассеивалась.
– Пойти что ли правда полежать.
– Идите. Я посижу, пока Мандо не проснется.
– Спасибо, Генри. – Он отодвинул стул. Встал. Постоял, собираясь с силами, и пошел к себе.
В тот же день после обеда я поднялся на Бэзилонский холм, посмотреть, не застану ли Мелиссу дома. Через лес, по замшелым фундаментам. Вот и поляна перед башней. Эдисона я заметил сразу – он сидел на крыше, курил трубку и болтал ногами, постукивая каблуками по стене. Увидев меня, он перестал болтать ногами, но не улыбнулся и не кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Хм. – (Зря я в свое время не рассказал Стиву, как Эд с Мелиссой обвели меня вокруг пальца.) У меня клюнуло, но я слишком резко дернул, и рыбина сорвалась. – Надо подумать, – промямлил я, не решаясь сознаться, что врал, выставляя себя в лучшем виде.
– Ты должен.
– Ладно, ладно! – воскликнул я. – Оставь меня в покое, понял! Я что-то не слышал от тебя дельного совета, как выспросить у Эда про день, если он не захочет говорить. И отвяжись от меня!
Мы замолчали и стали смотреть на свои лески. Холмы на берегу вздымались и падали, под ярким дневным солнцем их зелень казалась пожухлой.
Стив переменил тему:
– Я все надеюсь, что этой зимой мы снова попробуем бить китов. Думаю, для начала можно было бы загарпунить кита поменьше. Может, не с одной лодки.
– Без меня, пожалуйста, – отрезал я. Он покачал головой:
– Не понимаю, чего на тебя нашло, Хэнк. С самого возвращения…
– Ничего на меня не нашло. – И горько прибавил: – Ровно то же самое можно сказать о тебе.
– С чего ты взял? Из-за того, что я думаю о китовой охоте?
– Нет, черт возьми.
Единственный раз, когда мы пытались убить серого кита, мы вышли в море на больших лодках, и Рафаэль метко бросил гарпун собственного изготовления. А потом мы стояли и смотрели, как кит нырнул и привязанный к гарпуну трос мигом размотался и ушел под воду. Наша ошибка была в том, что трос мы привязали к кольцу на носу: кит просто утащил лодку под воду – буль! – и все гребцы очутились в ледяной воде. Кончилось тем, что вместо кита мы выуживали из воды своих товарищей. Разматываясь, канат чиркнул Мануэля по руке, и тот чуть не умер от потери крови. Джон тогда объявил, что наши лодки малы для китобойного промысла, и я, поскольку был в соседней с затонувшей лодке, склонен был с ним согласиться.
Однако сейчас я думал не об этом.
– Ты все время прешь на рожон, – медленно сказал я. – Испытываешь отцовское терпение. Не знаю, что, ты думаешь, из этого выйдет…
– Ты вообще не знаешь, что я думаю, – перебил он таким тоном, что стало ясно: он не желает говорить на эту тему. Глядя на его плотно сжатые губы, я видел, что он вот-вот взорвется. Такое выражение бывает иногда у собак: тронь меня еще раз, и я откушу тебе ногу. У меня клюнуло, и я смог без труда оставить этот разговор. Однако, очевидно, я что-то нащупал. Может, Стив надеется, что Джон вышвырнет его из долины и он, Стив, будет свободен делать, что ему вздумается…
Большого окуня, который попался мне на крючок, я вытащил не сразу и не без труда.
– Глянь, Стив, эта рыбина меньше моего локтя, и я еле ее вытащил. А киты вдвое больше нашей лодки.
– В Сан-Клементе их бьют, – сказал Стив, – и выручают за них кучу серебра на толкучках. Как Том говорит, сколько горшков жира получается из одного кита?
– Не знаю.
– И ты туда же! «Не знаю, не знаю». Вся долина перессорилась к чертям собачьим.
– Тоже верно, – сердито ответил я.
Николен фыркнул и стал смотреть на леску. После того как мы вытащили еще по нескольку рыбин, он снова заговорил:
– Может, смазать гарпуны ядом. Или, знаешь, загарпунить кита дважды, с двух лодок.
– Тросы запутаются. Лодки столкнутся.
– А как насчет яда?
– Лучше привязать к гарпуну канат втрое длиннее, и пусть себе ныряет, сколько хочет.
– Но вот видишь, ты и заговорил. – Голос его звучал довольно.
– А что, если привязать гарпун к тросу, который тянется к самому берегу – держится на буйках или что-нибудь в этом роде. После того как гарпун попадет в цель, тянуть можно с берега. Может, удастся втащить кита прямо в устье реки.
– Очень крепко придется привязывать гарпун.
– Разумеется. Это при любом способе.
– Да, конечно. Но уж больно длинный понадобится трос. Обычно киты не подходят к берегу ближе чем на милю, ведь так?
– Да… – Он задумался, потом сказал: – Интересно, как же их все-таки бьют в Сан-Клементе?
– И я о том же думал. Ведь не расскажут же.
– Я б тоже на их месте не рассказал.
– Ты чего? Разве не ты говорил, что поселки должны помогать друг другу, что мы одна страна и все такое? Он кивнул:
– Верно. Ты и сам это говорил. Но пока все с этим не согласятся, надо защищать свои достижения.
Мне показалось, что это имеет какое-то отношение ко мне, но какое именно, я сообразить не мог. Все равно я сделал ошибку, вернув разговор к политике, и, когда мы гребли к устью реки, Стив снова принялся на меня давить.
– Не забудь, что мы обещали Дженнингсу. И ты сам знаешь, чего тебе больше всего хочется – сражаться с япошками. Вспомни, как они чуть не потопили тебя, и Тома, и всех остальных тогда, в шторм.
– Помню, – сказал я. Ладно, Кэтрин, я попытался. Но против себя не попрешь. Николен прав. Я хочу, чтобы японцы убрались из нашего океана.
Мы подгребли к устью и вошли в него вместе с приливной волной. Николен продолжал:
– Так что давай, поговори с Мелиссой. Она к тебе неравнодушна и сделает, что ты скажешь.
– Хм.
– Может, она спросит для тебя у Эда.
– Сомневаюсь.
– Но надо же с чего-то начать. Я тоже буду думать. Может, нам удастся подслушать, как тебе в прошлый раз.
Я рассмеялся:
– Может дойти и до этого. Я сам об этом подумывал.
– Хорошо бы. Но попробуй для начала поговорить, ладно?
– Ладно. Начну с Мелиссы.
Дня два я об этом думал, но не надумал ничего дельного – под ложечкой у меня стоял комок, появилась бессонница. Как-то раз перед рассветом я бросил попытки заснуть и по мокрому от росы мосту пошел к дому Дока. Коста не спал, сидел на кухне, пил чай и смотрел в стенку. Я постучал в окно, он меня впустил.
– Сейчас спит, – сказал он с облегчением. Я кивнул и сел рядом.
– Он все слабеет, – продолжал Док, глядя на свою кружку. – Не знаю… Плохо, что вам пришлось возвращаться из Сан-Диего в такую непогоду. Ты молод, выдержал, но Том… Напрасно он ведет себя как мальчишка. Может, это научит его беречься, больше думать о себе. Если он выживет.
– Вам тоже стоит поберечься, – сказал я. – Вы ужасно устали. Он кивнул.
– Если б не взорвали рельсы, мы бы добрались домой без хлопот, – продолжал я. – Эти сволочи… Док, глядя мне в глаза, сказал:
– Понимаешь, он может умереть.
– Понимаю.
Он отхлебнул чаю. Светало, темнота в кухне постепенно рассеивалась.
– Пойти что ли правда полежать.
– Идите. Я посижу, пока Мандо не проснется.
– Спасибо, Генри. – Он отодвинул стул. Встал. Постоял, собираясь с силами, и пошел к себе.
В тот же день после обеда я поднялся на Бэзилонский холм, посмотреть, не застану ли Мелиссу дома. Через лес, по замшелым фундаментам. Вот и поляна перед башней. Эдисона я заметил сразу – он сидел на крыше, курил трубку и болтал ногами, постукивая каблуками по стене. Увидев меня, он перестал болтать ногами, но не улыбнулся и не кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99