Так что ты напрасно принимаешь это на свой с Сергеем Павловичем счет. Вы еще не избалованы рекламой, да и консерваторий не кончали, — пытаясь обратить все в шутку, заключила Валерия Александровна.
— Ошибаешься, — усмехнулась Галка. — Сергей учился в консерватории.
— Но не окончил, — спокойно заметил Кулагин. — Да и учился я рывками — с большими перерывами.
— Почему так? — поинтересовалась Валерия Александровна.
— Работал, а работа у меня была связана с разъездами. По полгода в Ленинграде не бывал.
— Вы ленинградец?
— Да.
— Немцы передавали по радио, будто они Ленинград захватили.
— Брехня! — не сказал — отрубил Кулагин.
Галка удивленно посмотрела на «мужа». Он сидел, отодвинувшись от стола, и, пробуя пальцами струны, настраивал гитару. Галка только сейчас заметила, что сегодня он одет проще, чем обычно, а его всегда тщательно приглаженные волосы непослушно падают на лоб.
Валерия Александровна открыла окно, и тотчас же в комнату проник аромат спелых яблок. Вместе с запахами сада в комнату вошла разморенная тишина августовского дня. Мелодичный, тающий звон стенных часов только подчеркнул эту необычную тишину. «Будто и нет войны», — подумала Галка.
— Сергей Павлович, — обратилась к нему Валерия Александровна, — вы играете на гитаре?
— Играл когда-то, — сдержанно ответил тот и осторожно тронул струны.
«Семейная идиллия, — усмехнулась Галка. — Не хватает еще самовара и мурлыкающей песни под собственный аккомпанемент». И словно назло ей Кулагин негромко запел. Но она не узнала его обычно ровного, маловыразительного голоса. Она даже не смогла бы ответить, произнес он или пропел первую фразу романса, потому что уже эта фраза поразила ее какой-то необычно убедительной интонацией.
Выхожу один я на дорогу…
Галка прекрасно знала этот романс, но в ту минуту ей казалось, что она впервые слышит его. Казалось, Кулагин не поет и даже не декламирует, а рассказывает, делится чем-то своим — большим, сокровенным. Каждое слово, каждый звук был наполнен музыкой — мелодия и слова были настолько слиты, что не воспринимались порознь. И уже не сам романс — чувства, которыми он был рожден, захватили Галку…
Только когда прозвучал последний аккорд, девушка изумленно посмотрела на Кулагина. Она ничего не могла понять. Откуда вдруг у этого влюбленного в себя, до цинизма равнодушного человека такая проникновенная сила? В каких тайниках души скрывал он ее до сих пор?
Кулагин отвел глаза и молча положил гитару. Валерия Александровна неподвижно стояла у буфета, и только ее сухие блеклые губы беззвучно шевелились, словно старая женщина шептала что-то.
— Спасибо, Сергей Павлович, — наконец тихо сказала она. — Спасибо вам.
Кто-то постучал в дверь. И хотя стук был негромкий, Галка вздрогнула.
— Да, да! — крикнула она,
Собственный голос показался ей необычно резким. Но этот выкрик ей был необходим. Он помог ей прийти в себя, помог стряхнуть дурман стывших в ушах звуков. А когда увидела входящего в комнату дель Сарто, она даже обрадовалась.
— О, синьор дель Сарто, где вы пропадали?! — фамильярно, почти развязно приветствовала Галка итальянца.
— Увы, на службе! — улыбнулся тот. — Здравствуйте. Прошу извинить меня. Я не хотел вас тревожить, но услышал, как здесь пели, пришел, чтобы сказать исполнителю, что он большой певец. Если я не ошибаюсь, Галина Алексеевна, — ваш супруг?
— Да. Познакомьтесь. — Галка уже совсем овладела собой и внимательно наблюдала за обоими мужчинами.
— Мне рассказывали о вашей свадьбе, — говорил дель Сарто Кулагину. — Поздравляю. У вас замечательная жена, Сергей Павлович, а у нее — удивительный муж.
— Мне можно комплименты не говорить. Я не женщина, — холодно улыбнулся Кулагин.
— Это не комплимент, — живо возразил итальянец. — В моем понимании, удивительный — это человек, который способен удивлять. А вы только что удивили меня. Однако не буду вам больше мешать,
— Вы не мешаете, синьор дель Сарто, — вмешалась Валерия Александровна. — Оставайтесь. Будем пить чай.
— Благодарю. Я ужинал в отряде, а кроме того, очень устал. С вашего разрешения, я поднимусь к себе. Но, уходя, я хочу взять слово с молодоженов, что они завтра нанесут мне визит. Надеюсь, Галина Алексеевна и Сергей Павлович не откажутся от морской прогулки и завтрака на скалах Корабельного поселка?
Галка не знала, что ответить. Кулагин вопросительно посмотрел на «жену». Однако дель Сарто счел, что его приглашение принято.
— Завтра утром я заеду за вами, — сказал он и, прежде чем Галка собралась возразить, вышел из комнаты.
Небо блекло, растворяя дневную лазурь свою в багряных лучах заката. Жара уходила вместе с солнцем, уступая место вечерней прохладе.
В городском парке было немноголюдно: молоденький немецкий лейтенант в новом, видимо, недавно надетом светло-сером мундире не спеша прогуливался по центральной аллее. Ему доставляло удовольствие подчеркнуто-небрежно отвечать на автоматически четкие приветствия солдат. У заколоченного киоска, на котором еще сохранилась вывеска «Пиво—воды», две химические блондинки отчаянно кокетничали с румынскими летчиками. Возле бездействующего фонтана мальчишки сосредоточенно играли в «орлянку». Стоящий неподалеку розовощекий парень в форме вспомогательной полиции с живейшим интересом наблюдал за игрой.
Свернув на боковую аллею, Галка и Кулагин вышли к дощатому павильону, прилепившемуся к живописным развалинам средневековой башни. Отсюда открывался вид на море. Какой-то предприимчивый ресторанщик расставил вокруг башни несколько столиков, между которыми сновали проворные официантки.
Они сели за свободный столик под развесистой акацией. Кулагин заказал бутылку сухого вина. Официантка поставила перед ними два бокала и тарелку с ломтиками овечьего сыра.
— За что будем пить? — спросил Кулагин, наливая себе и Галке золотистого вина.
— Обычно молодожены пьют за счастье. За что же другое мы можем пить? У нас все есть, даже собственный особняк. Остановка только за счастьем. Значит — за счастье! — и Галка залпом осушила бокал.
— Странно… — чему-то улыбаясь, сказал Кулагин. — Странно, — повторил он.
— Что тебе кажется странным?
То, что произошло с нами. — Он взял бутылку, повертел ее, разглядывая пеструю этикетку, и вдруг спросил: — Случалось ли тебе идти по улице, на которой раньше никогда не бывала, и вдруг увидеть чем-то знакомый дом? И если ты заходила во двор или парадное этого дома, то не случалось ли тебе убеждаться, что в доме все так, как ты ожидала, вплоть до винтовой лестницы с певучим скрипом? А еще, бывает, встретишь впервые человека, посмотришь на него, и покажется тебе, что ты уже когда-то видел его, что тебе знакома его улыбка, голос, что ты уже ощущал теплоту его рук…
— Мистика какая-то, — пожала плечами Галка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Ошибаешься, — усмехнулась Галка. — Сергей учился в консерватории.
— Но не окончил, — спокойно заметил Кулагин. — Да и учился я рывками — с большими перерывами.
— Почему так? — поинтересовалась Валерия Александровна.
— Работал, а работа у меня была связана с разъездами. По полгода в Ленинграде не бывал.
— Вы ленинградец?
— Да.
— Немцы передавали по радио, будто они Ленинград захватили.
— Брехня! — не сказал — отрубил Кулагин.
Галка удивленно посмотрела на «мужа». Он сидел, отодвинувшись от стола, и, пробуя пальцами струны, настраивал гитару. Галка только сейчас заметила, что сегодня он одет проще, чем обычно, а его всегда тщательно приглаженные волосы непослушно падают на лоб.
Валерия Александровна открыла окно, и тотчас же в комнату проник аромат спелых яблок. Вместе с запахами сада в комнату вошла разморенная тишина августовского дня. Мелодичный, тающий звон стенных часов только подчеркнул эту необычную тишину. «Будто и нет войны», — подумала Галка.
— Сергей Павлович, — обратилась к нему Валерия Александровна, — вы играете на гитаре?
— Играл когда-то, — сдержанно ответил тот и осторожно тронул струны.
«Семейная идиллия, — усмехнулась Галка. — Не хватает еще самовара и мурлыкающей песни под собственный аккомпанемент». И словно назло ей Кулагин негромко запел. Но она не узнала его обычно ровного, маловыразительного голоса. Она даже не смогла бы ответить, произнес он или пропел первую фразу романса, потому что уже эта фраза поразила ее какой-то необычно убедительной интонацией.
Выхожу один я на дорогу…
Галка прекрасно знала этот романс, но в ту минуту ей казалось, что она впервые слышит его. Казалось, Кулагин не поет и даже не декламирует, а рассказывает, делится чем-то своим — большим, сокровенным. Каждое слово, каждый звук был наполнен музыкой — мелодия и слова были настолько слиты, что не воспринимались порознь. И уже не сам романс — чувства, которыми он был рожден, захватили Галку…
Только когда прозвучал последний аккорд, девушка изумленно посмотрела на Кулагина. Она ничего не могла понять. Откуда вдруг у этого влюбленного в себя, до цинизма равнодушного человека такая проникновенная сила? В каких тайниках души скрывал он ее до сих пор?
Кулагин отвел глаза и молча положил гитару. Валерия Александровна неподвижно стояла у буфета, и только ее сухие блеклые губы беззвучно шевелились, словно старая женщина шептала что-то.
— Спасибо, Сергей Павлович, — наконец тихо сказала она. — Спасибо вам.
Кто-то постучал в дверь. И хотя стук был негромкий, Галка вздрогнула.
— Да, да! — крикнула она,
Собственный голос показался ей необычно резким. Но этот выкрик ей был необходим. Он помог ей прийти в себя, помог стряхнуть дурман стывших в ушах звуков. А когда увидела входящего в комнату дель Сарто, она даже обрадовалась.
— О, синьор дель Сарто, где вы пропадали?! — фамильярно, почти развязно приветствовала Галка итальянца.
— Увы, на службе! — улыбнулся тот. — Здравствуйте. Прошу извинить меня. Я не хотел вас тревожить, но услышал, как здесь пели, пришел, чтобы сказать исполнителю, что он большой певец. Если я не ошибаюсь, Галина Алексеевна, — ваш супруг?
— Да. Познакомьтесь. — Галка уже совсем овладела собой и внимательно наблюдала за обоими мужчинами.
— Мне рассказывали о вашей свадьбе, — говорил дель Сарто Кулагину. — Поздравляю. У вас замечательная жена, Сергей Павлович, а у нее — удивительный муж.
— Мне можно комплименты не говорить. Я не женщина, — холодно улыбнулся Кулагин.
— Это не комплимент, — живо возразил итальянец. — В моем понимании, удивительный — это человек, который способен удивлять. А вы только что удивили меня. Однако не буду вам больше мешать,
— Вы не мешаете, синьор дель Сарто, — вмешалась Валерия Александровна. — Оставайтесь. Будем пить чай.
— Благодарю. Я ужинал в отряде, а кроме того, очень устал. С вашего разрешения, я поднимусь к себе. Но, уходя, я хочу взять слово с молодоженов, что они завтра нанесут мне визит. Надеюсь, Галина Алексеевна и Сергей Павлович не откажутся от морской прогулки и завтрака на скалах Корабельного поселка?
Галка не знала, что ответить. Кулагин вопросительно посмотрел на «жену». Однако дель Сарто счел, что его приглашение принято.
— Завтра утром я заеду за вами, — сказал он и, прежде чем Галка собралась возразить, вышел из комнаты.
Небо блекло, растворяя дневную лазурь свою в багряных лучах заката. Жара уходила вместе с солнцем, уступая место вечерней прохладе.
В городском парке было немноголюдно: молоденький немецкий лейтенант в новом, видимо, недавно надетом светло-сером мундире не спеша прогуливался по центральной аллее. Ему доставляло удовольствие подчеркнуто-небрежно отвечать на автоматически четкие приветствия солдат. У заколоченного киоска, на котором еще сохранилась вывеска «Пиво—воды», две химические блондинки отчаянно кокетничали с румынскими летчиками. Возле бездействующего фонтана мальчишки сосредоточенно играли в «орлянку». Стоящий неподалеку розовощекий парень в форме вспомогательной полиции с живейшим интересом наблюдал за игрой.
Свернув на боковую аллею, Галка и Кулагин вышли к дощатому павильону, прилепившемуся к живописным развалинам средневековой башни. Отсюда открывался вид на море. Какой-то предприимчивый ресторанщик расставил вокруг башни несколько столиков, между которыми сновали проворные официантки.
Они сели за свободный столик под развесистой акацией. Кулагин заказал бутылку сухого вина. Официантка поставила перед ними два бокала и тарелку с ломтиками овечьего сыра.
— За что будем пить? — спросил Кулагин, наливая себе и Галке золотистого вина.
— Обычно молодожены пьют за счастье. За что же другое мы можем пить? У нас все есть, даже собственный особняк. Остановка только за счастьем. Значит — за счастье! — и Галка залпом осушила бокал.
— Странно… — чему-то улыбаясь, сказал Кулагин. — Странно, — повторил он.
— Что тебе кажется странным?
То, что произошло с нами. — Он взял бутылку, повертел ее, разглядывая пеструю этикетку, и вдруг спросил: — Случалось ли тебе идти по улице, на которой раньше никогда не бывала, и вдруг увидеть чем-то знакомый дом? И если ты заходила во двор или парадное этого дома, то не случалось ли тебе убеждаться, что в доме все так, как ты ожидала, вплоть до винтовой лестницы с певучим скрипом? А еще, бывает, встретишь впервые человека, посмотришь на него, и покажется тебе, что ты уже когда-то видел его, что тебе знакома его улыбка, голос, что ты уже ощущал теплоту его рук…
— Мистика какая-то, — пожала плечами Галка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68