— Однако сюда не сунутся.
Со двора доносились отрывистые возгласы, хриплый лай собак, позвякивание цепей. Галка подумала о том, что было бы, если б дель Сарто не догадался сбить собак с ее следа. При этой мысли она зябко повела плечами и отодвинулась в глубь дивана. Сделав неловкое движение, она задела больное колено и негромко вскрикнула.
— Что с вами? — спросил дель Сарто.
— Я расшибла ногу.
— Простите, я забыл об этом. Разрешите, я посмотрю?
— Нет. Не стоит. Пустяк, — смутилась Галка.
— Больная нога у человека, который спасается бегством, — не пустяк.
Он открыл один из ящиков стола, достал какие-то пузырьки, вату, бинт.
— Как всякий моряк, я кое-что смыслю в медицине.
Он опустился перед Галкой на колени, довольно ловко вытер ее ушибленное колено спиртом, смазал йодом ссадины.
— Не больно? — спросил он, осторожно сгибая и разгибая ее ногу.
— Не очень.
— Перелома нет. Можно даже не накладывать повязку. Но пару дней вам придется полежать. Холодные компрессы, усиленное питание и покой, — стараясь придать своему голосу безапелляционный тон, проговорил он.
Галка улыбнулась. Чувство благодарности к этому необыкновенному в ее представлении человеку снова охватило ее.
— Спасибо, Виктор. Я давно знала, что вы такой… хороший. — Она провела рукой по его волосам. Это почти бессознательное движение было вызвано все тем же чувством благодарности. Но дель Сарто по-своему понял его. Он наклонился к ней, и Галка уловила запах дорогих дамских духов и вдруг по чувствовала, как его рука скользит по ее ноге.
Галка отшатнулась, но он другой рукой обхватил ее, привлек к себе.
— Не надо, — прошептала она, упираясь ладонями в его плечи. — Это нечестно…
— При чем здесь честность? — он дышал ей прямо в лицо. — Я люблю вас.
— Виктор, пустите. Сейчас не время говорить об этом, — трудом сдерживая его, просила Галка.
— Именно сейчас самое время сказать все. — Он стал целовать ее в губы, шею, глаза.
— Виктор, это нехорошо. Ведь я замужем.
«В самом деле, — говорила она себе, — ведь я замужем. Пусть вначале это был фиктивный брак. Но сейчас я люблю Сергея, я полюбила его. Тогда почему же я не могу оттолкнуть этого человека? Почему его прикосновения, его поцелуи не вызывают во мне отвращения? Ведь мне должно быть гадко…»
Дель Сарто становился все настойчивее.
— Твой брак легко расторгнуть, — говорил он, чувствуя, слабеет упор ее рук. — Ты была вынуждена… Я спасу тебя… И уедешь отсюда… Я возьму отпуск, и мы поженимся. Твое прошлое не имеет для меня значения… Мне наплевать на все это… Я отправлю тебя в Италию… В доме моего отца ты будешь в полной безопасности…
Галка вздрогнула. Только сейчас до нее стал доходить смысл его слов. Только сейчас она сообразила, что последние сплетающиеся фразы он произнес по-итальянски. Она едва держала крик.
— Пустите меня.
Галка попыталась вырваться, но дель Сарто силой удержал ее.
— В конце концов я имею на это право. Я заработал его сегодня, — с нескрываемым раздражением сказал он.
И тогда она обеими руками толкнула его в грудь.
— Негодяй!
Отброшенный, он снова рванулся к ней, но, увидев ее сразу побледневшее лицо и ненавидящие, широко открытые глаза, остановился.
— Галя, я не понимаю, в чем дело? Какая муха вас укусила? — без особого усилия овладев собой, уже по-русски спросил он.
— Негодяй, — повторила Галка.
Он недоуменно пожал плечами и отошел к столу. Ломая спички, он пытался раскурить красивую трубку. Галка раньше не видела у него этой трубки и вообще не замечала, что он курит. Трубка не загоралась. Он швырнул ее на стол и повернулся к Галке.
— Простите, я потерял голову. Я люблю вас, и этим объясняется все.
— Кто вы такой? — перебила его Галка. Она задала этот вопрос потому, что ей было страшно признать свое заблуждение, порожденное скорее необычным стечением обстоятельств, нежели игрой воображения, а возможно тем и другим.
Дель Сарто непонимающе посмотрел на Галку, а затем усмехнулся.
— На этот вопрос нелегко ответить. — Он снова взял со стола трубку, выбил пепел, наполнил ее табаком и закурил, пуская густые клубы дыма. — Я сам порой задумываюсь над этим. Кто я такой? Люди, считающие себя моими друзьями, ответили бы вам, что я честолюбец и немного авантюрист. Это верно, но только наполовину. Подобную характеристику в нашей армии можно услышать довольно часто, в особенности когда речь заходит о старшем командном составе. В той опасной игре, что зовется войной, люди, от которых зависит ход пусть даже незначительных событий, должны обладать всеми этими качествами. Солдатам можно предложить абстрактные лозунги и вполне конкретные пулеметы, направленные им в спины. Для офицера это не годится. Офицер должен видеть перед собой вполне определенную цель: будь то слава со всеми вытекающими из нее последствиями, или обещанное поместье на завоеванных земля или другое значительное, по его масштабам, вознагражден которое он надеется получить. Но меня эти сомнительные благ не интересуют. Я достаточно богат. Военная же слава слишком эфемерна. Я принял участие в игре ради самой игры. Вначале это была дань молодости, но и сейчас я не боюсь проигрыша, хотя бы потому, что не могу проиграть. Смерть не в счет — я фаталист.
— Вы так уверены в вашей победе? — спросила Галка. Она уже пришла в себя, но все еще не решалась переосмыслить происшедшее. Слушая дель Сарто, она только пыталась понять этого человека.
— Напротив. Я почти не сомневаюсь, что Гитлер и Муссолини ни сядут в лужу.
— Вы говорите это в то время, когда ваши армии подошли к Волге? — Галка не могла постичь ход его мыслей.
Дель Сарто снова усмехнулся. Он сел в глубокое кресло, откинулся в нем, попыхивая трубкой.
— Они могут даже перейти ее, но это по существу ничего не изменит. Вчера я смотрел по оперативной карте линию фронта. Она растянута на тысячи километров. Не намного меньше протяженность коммуникаций, соединяющих наши армии с основными тылами. Ближайшие тылы дезорганизованы небывалыми по масштабам и активности действиями партизан. Разрекламированное летнее наступление союзных войск локализировано, на юге. Это уже не то, что было в прошлом году. Не тот размах, да и темпы не те. Стратегические резервы Германии и Италии истощены. При создавшейся ситуации мощный контрудар большевиков, — а я думаю, они способны его нанести, — поставит союзные армии в положение человека, поймавшего медведя Человек уже согласен оставить медведя в покое, да тот не пускает. Я уж не говорю, что американцы по существу еще не вступили в войну, хотя юридически они воюют с нами десять месяцев. А ведь открытие второго фронта в Европе означало бы для Гитлера начало конца. Для Муссолини конец наступил бы сразу — наш полуостров слишком удобен для десантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Со двора доносились отрывистые возгласы, хриплый лай собак, позвякивание цепей. Галка подумала о том, что было бы, если б дель Сарто не догадался сбить собак с ее следа. При этой мысли она зябко повела плечами и отодвинулась в глубь дивана. Сделав неловкое движение, она задела больное колено и негромко вскрикнула.
— Что с вами? — спросил дель Сарто.
— Я расшибла ногу.
— Простите, я забыл об этом. Разрешите, я посмотрю?
— Нет. Не стоит. Пустяк, — смутилась Галка.
— Больная нога у человека, который спасается бегством, — не пустяк.
Он открыл один из ящиков стола, достал какие-то пузырьки, вату, бинт.
— Как всякий моряк, я кое-что смыслю в медицине.
Он опустился перед Галкой на колени, довольно ловко вытер ее ушибленное колено спиртом, смазал йодом ссадины.
— Не больно? — спросил он, осторожно сгибая и разгибая ее ногу.
— Не очень.
— Перелома нет. Можно даже не накладывать повязку. Но пару дней вам придется полежать. Холодные компрессы, усиленное питание и покой, — стараясь придать своему голосу безапелляционный тон, проговорил он.
Галка улыбнулась. Чувство благодарности к этому необыкновенному в ее представлении человеку снова охватило ее.
— Спасибо, Виктор. Я давно знала, что вы такой… хороший. — Она провела рукой по его волосам. Это почти бессознательное движение было вызвано все тем же чувством благодарности. Но дель Сарто по-своему понял его. Он наклонился к ней, и Галка уловила запах дорогих дамских духов и вдруг по чувствовала, как его рука скользит по ее ноге.
Галка отшатнулась, но он другой рукой обхватил ее, привлек к себе.
— Не надо, — прошептала она, упираясь ладонями в его плечи. — Это нечестно…
— При чем здесь честность? — он дышал ей прямо в лицо. — Я люблю вас.
— Виктор, пустите. Сейчас не время говорить об этом, — трудом сдерживая его, просила Галка.
— Именно сейчас самое время сказать все. — Он стал целовать ее в губы, шею, глаза.
— Виктор, это нехорошо. Ведь я замужем.
«В самом деле, — говорила она себе, — ведь я замужем. Пусть вначале это был фиктивный брак. Но сейчас я люблю Сергея, я полюбила его. Тогда почему же я не могу оттолкнуть этого человека? Почему его прикосновения, его поцелуи не вызывают во мне отвращения? Ведь мне должно быть гадко…»
Дель Сарто становился все настойчивее.
— Твой брак легко расторгнуть, — говорил он, чувствуя, слабеет упор ее рук. — Ты была вынуждена… Я спасу тебя… И уедешь отсюда… Я возьму отпуск, и мы поженимся. Твое прошлое не имеет для меня значения… Мне наплевать на все это… Я отправлю тебя в Италию… В доме моего отца ты будешь в полной безопасности…
Галка вздрогнула. Только сейчас до нее стал доходить смысл его слов. Только сейчас она сообразила, что последние сплетающиеся фразы он произнес по-итальянски. Она едва держала крик.
— Пустите меня.
Галка попыталась вырваться, но дель Сарто силой удержал ее.
— В конце концов я имею на это право. Я заработал его сегодня, — с нескрываемым раздражением сказал он.
И тогда она обеими руками толкнула его в грудь.
— Негодяй!
Отброшенный, он снова рванулся к ней, но, увидев ее сразу побледневшее лицо и ненавидящие, широко открытые глаза, остановился.
— Галя, я не понимаю, в чем дело? Какая муха вас укусила? — без особого усилия овладев собой, уже по-русски спросил он.
— Негодяй, — повторила Галка.
Он недоуменно пожал плечами и отошел к столу. Ломая спички, он пытался раскурить красивую трубку. Галка раньше не видела у него этой трубки и вообще не замечала, что он курит. Трубка не загоралась. Он швырнул ее на стол и повернулся к Галке.
— Простите, я потерял голову. Я люблю вас, и этим объясняется все.
— Кто вы такой? — перебила его Галка. Она задала этот вопрос потому, что ей было страшно признать свое заблуждение, порожденное скорее необычным стечением обстоятельств, нежели игрой воображения, а возможно тем и другим.
Дель Сарто непонимающе посмотрел на Галку, а затем усмехнулся.
— На этот вопрос нелегко ответить. — Он снова взял со стола трубку, выбил пепел, наполнил ее табаком и закурил, пуская густые клубы дыма. — Я сам порой задумываюсь над этим. Кто я такой? Люди, считающие себя моими друзьями, ответили бы вам, что я честолюбец и немного авантюрист. Это верно, но только наполовину. Подобную характеристику в нашей армии можно услышать довольно часто, в особенности когда речь заходит о старшем командном составе. В той опасной игре, что зовется войной, люди, от которых зависит ход пусть даже незначительных событий, должны обладать всеми этими качествами. Солдатам можно предложить абстрактные лозунги и вполне конкретные пулеметы, направленные им в спины. Для офицера это не годится. Офицер должен видеть перед собой вполне определенную цель: будь то слава со всеми вытекающими из нее последствиями, или обещанное поместье на завоеванных земля или другое значительное, по его масштабам, вознагражден которое он надеется получить. Но меня эти сомнительные благ не интересуют. Я достаточно богат. Военная же слава слишком эфемерна. Я принял участие в игре ради самой игры. Вначале это была дань молодости, но и сейчас я не боюсь проигрыша, хотя бы потому, что не могу проиграть. Смерть не в счет — я фаталист.
— Вы так уверены в вашей победе? — спросила Галка. Она уже пришла в себя, но все еще не решалась переосмыслить происшедшее. Слушая дель Сарто, она только пыталась понять этого человека.
— Напротив. Я почти не сомневаюсь, что Гитлер и Муссолини ни сядут в лужу.
— Вы говорите это в то время, когда ваши армии подошли к Волге? — Галка не могла постичь ход его мыслей.
Дель Сарто снова усмехнулся. Он сел в глубокое кресло, откинулся в нем, попыхивая трубкой.
— Они могут даже перейти ее, но это по существу ничего не изменит. Вчера я смотрел по оперативной карте линию фронта. Она растянута на тысячи километров. Не намного меньше протяженность коммуникаций, соединяющих наши армии с основными тылами. Ближайшие тылы дезорганизованы небывалыми по масштабам и активности действиями партизан. Разрекламированное летнее наступление союзных войск локализировано, на юге. Это уже не то, что было в прошлом году. Не тот размах, да и темпы не те. Стратегические резервы Германии и Италии истощены. При создавшейся ситуации мощный контрудар большевиков, — а я думаю, они способны его нанести, — поставит союзные армии в положение человека, поймавшего медведя Человек уже согласен оставить медведя в покое, да тот не пускает. Я уж не говорю, что американцы по существу еще не вступили в войну, хотя юридически они воюют с нами десять месяцев. А ведь открытие второго фронта в Европе означало бы для Гитлера начало конца. Для Муссолини конец наступил бы сразу — наш полуостров слишком удобен для десантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68