И если уж честно признаться, сейчас ей тоже не очень-то весело при мысли о том, что надо лезть в эту вот ужасно неприятную воду с кислородной маской на лице и, опустившись на самое дно, в кромешной темноте искать какой-то тоннель…
У самого края площадки в стене за листом фанеры, выкрашенным под цвет ракушечника, — довольно вместительная ниша. В нише целый склад: какие-то узкие длинные ящики, резиновые мешки, большие, почти в рост человека баллоны с толстыми стенками, похожие на те, что стоят у лотков с газированной водой; завернутое в промасленные тряпки оружие — автоматы, диски к ним; есть даже аккумуляторная батарея с довольно яркой лампой, которая сейчас освещает все «хозяйство» Сергея. Но главное — кислородно-дыхательные приборы — сравнительно небольшие спаренные баллоны, от которых идут гофрированные трубки к резиновым, похожим на противогазные маскам. Сколько здесь этих приборов? Два… четыре… пять. Один, разумеется, Сергея. А остальные чьи? Но об этом лучше не спрашивать. Она хорошо помнит трех румынских офицеров в ночном Соборном переулке. Только одному из них удалось тогда вырваться из гестаповской ловушки. Зачем же напоминать ему о той ночи? Но неужели все это время он действовал один? Один в подземелье, один под водой, один против многочисленной портовой охраны?..
— Галя, подай мне тот респиратор.
Сергей заряжает приборы кислородом из баллонов-резервуаров. Интересно, какой респиратор достанется ей? Впрочем, они все одинаковые. А это что? Пояс с кинжалом и аккумуляторным фонариком. Защитных костюмов, видимо, нет. Купание будет не из приятных. Галке заранее становится холодно. Она даже передергивает плечами.
— Вот, возьми. Наденешь, когда пойдем, — Сергей бросает ей толстый свитер.
Галка видела однажды этот свитер на Сергее.
— А как же ты?
— Я привык. Намажусь вазелином и хоть бы что.
Он все еще возится с баллоном. У Галки слипаются глаза. Она садится на один из ящиков.
— Сережа, который час?
— Два сорок пять. Раньше шести спускаться нет смысла — темно.
— Мы пойдем по дну?
— Поплывем. Это гораздо быстрее. Ты когда-нибудь плавала в ластах?
Он кончил зарядку приборов, подошел к Галке, сел рядом на ящик.
— Я впервые увидела ласты на Вильме.
— Я видел их раньше, но, признаться, относился к ним скептически. Может, потому, что их не было у нас. Однако они оказались чертовски удобными.
Сергей шарит за ящиком и достает две пары ласт. Одну, размером поменьше, протягивает Галке.
— Примерь. Они должны быть тебе впору. Это подарок Вильмы.
— А те чьи?
— Трофей. Память об одном неосторожном визитере.
Надо ждать еще два часа. Хорошо бы уснуть. Под боком — сложенный вчетверо брезент, поверх которого разостлан чистый чехол, на плечи наброшена тужурка Мартинелли, под головой — мешок со взрывчаткой. Учитывая обстановку, постель можно назвать роскошной. Но сон не идет.
— Сергей, погаси лампу.
Щелкает выключатель. Какая непроглядная тьма! Будто все вокруг залили смолой — хоть ножом режь. Наверху, наверно, уже светает, а здесь — абсолютная темнота. Хорошо, что Сергей рядом. Почему он молчит? Ах, да — надо спать! Как он ровно дышит. Неужели заснул? Ничего не скажешь — нервы у него железные. А у нее они ни к черту не годятся. Галка тихо вздыхает, нащупывает картонку с галетами — здесь у Сергея их целый склад — и начинает грызть их. Это отвлекает, но не надолго. Разные мысли лезут в голову. Ох, уж эти мысли! Они набрасываются на человека, когда он остается один, когда он устал, когда хочет забыться; они неотступны, как назойливая муха, от них не убежишь, не спрячешься никуда… Только бы передать эстафету. Ведь ее ждут. От нее зависит многое… Что будет с бабушкой…
— Галя, ты что-то сказала?
— Разве? Это я, верно, подумала вслух. Разбудила тебя?
— Я не спал. Просто лежал и тоже думал.
— О чем?
— Обо всем понемногу.
Несколько минут они лежат молча.
— Который час?
Вспыхивает и гаснет лампа.
— Четыре тридцать.
И снова молчание.
— Сергей, ты запомнил адрес явки?
— Корабельный поселок, Лиманная, шесть, Петро Отрощенко, сказать, что прислал Гордеев. А почему ты спрашиваешь?
— Просто так.
— Галя, о чем ты думаешь?
— Обо всем понемногу.
— Э-э, да ты, оказывается, злюка.
Галка слышит, как Сергей встает, подходит к ней, садится на «ее» ящик.
— Зажги свет, — слегка отодвигаясь от него, говорит она. — Я уже не усну.
Сергей медлит. Галке кажется, что она слышит, как стучит его сердце. А может, это звенит тишина? У тишины есть свой голос — звенящий и тонкий, похожий на писк комара. Как тихо. Тихо и темно. Одной ей было бы страшно. Очень страшно. Если б не было рядом Сергея, она сошла бы с ума. С Сергеем не страшно. Он сильный, а главное — спокойный. Удивительно спокойный. Впрочем, это скорее выдержка, умение владеть собой. Какая она девчонка по сравнению с ним! Стыдно даже вспомнить, каким снисходительным, поучающим тоном разговаривала она с ним еще вчера, уже после того, как он вызвался помочь ей. Ему, наверно, было смешно, когда она корчила из себя этакую отчаянную подпольщицу. А подпольщица только и умела, что попадать в разные переплеты, из которых ее каждый раз надо было вытаскивать за уши. Ну, кто она для капитан-лейтенанта Виноградова, человека, о котором уже сейчас на побережье слагают легенды? Жена? Но это уже совсем смешно! Он обращается с ней, как с капризной, взбалмошной девчонкой. Впрочем, другого обращения она не заслуживает…
Но что это? Рука Сергея ложится на ее плечо. У Галки как-то сразу все замирает внутри, кажется даже, что остановилось сердце. Она бессознательно отодвигается в сторону и едва не сваливается с узкого ящика. Сергей убирает руку.
— Зажечь свет? — как-то очень уж громко спрашивает он.
У Галки пересыхает в горле. Она пытается поймать сползающую с плеча тужурку, но руки плохо слушаются ее — тужурка падает на пол.
— Как хочешь, — говорит она, и ей кажется, что эти слова произносит кто-то другой.
Руки… Какие у него сильные руки. Но как осторожны они. Разве сильные могут быть так осторожны?.. Нет, это не порыв. Это спокойнее, проще, добрее. Как-то сразу становится легко, будто тело теряет свою тяжесть.
— Ты моя жена?
— А ты не нашел до сих пор лучшую? — тихо смеется Галка.
— Лучше не бывают.
— Еще встретишь.
— Нет.
— Так, вероятно, говорят все мужчины, — продолжает смеяться Галка.
— Тебе уже говорили?
Ей кажется, что в его голосе звучит настороженность. Это забавляет ее.
— Предположим.
— Кто?
— А тебе не все равно? — она все еще улыбается. Но в темноте Сергей не видит ее улыбки. Он размыкает руки, встает.
— Курить хочется.
Вспыхивает спичка. Ее нервное пламя рождает причудливые тени.
— Что у тебя было с дель Сарто? — не оборачиваясь, спрашивает Сергей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
У самого края площадки в стене за листом фанеры, выкрашенным под цвет ракушечника, — довольно вместительная ниша. В нише целый склад: какие-то узкие длинные ящики, резиновые мешки, большие, почти в рост человека баллоны с толстыми стенками, похожие на те, что стоят у лотков с газированной водой; завернутое в промасленные тряпки оружие — автоматы, диски к ним; есть даже аккумуляторная батарея с довольно яркой лампой, которая сейчас освещает все «хозяйство» Сергея. Но главное — кислородно-дыхательные приборы — сравнительно небольшие спаренные баллоны, от которых идут гофрированные трубки к резиновым, похожим на противогазные маскам. Сколько здесь этих приборов? Два… четыре… пять. Один, разумеется, Сергея. А остальные чьи? Но об этом лучше не спрашивать. Она хорошо помнит трех румынских офицеров в ночном Соборном переулке. Только одному из них удалось тогда вырваться из гестаповской ловушки. Зачем же напоминать ему о той ночи? Но неужели все это время он действовал один? Один в подземелье, один под водой, один против многочисленной портовой охраны?..
— Галя, подай мне тот респиратор.
Сергей заряжает приборы кислородом из баллонов-резервуаров. Интересно, какой респиратор достанется ей? Впрочем, они все одинаковые. А это что? Пояс с кинжалом и аккумуляторным фонариком. Защитных костюмов, видимо, нет. Купание будет не из приятных. Галке заранее становится холодно. Она даже передергивает плечами.
— Вот, возьми. Наденешь, когда пойдем, — Сергей бросает ей толстый свитер.
Галка видела однажды этот свитер на Сергее.
— А как же ты?
— Я привык. Намажусь вазелином и хоть бы что.
Он все еще возится с баллоном. У Галки слипаются глаза. Она садится на один из ящиков.
— Сережа, который час?
— Два сорок пять. Раньше шести спускаться нет смысла — темно.
— Мы пойдем по дну?
— Поплывем. Это гораздо быстрее. Ты когда-нибудь плавала в ластах?
Он кончил зарядку приборов, подошел к Галке, сел рядом на ящик.
— Я впервые увидела ласты на Вильме.
— Я видел их раньше, но, признаться, относился к ним скептически. Может, потому, что их не было у нас. Однако они оказались чертовски удобными.
Сергей шарит за ящиком и достает две пары ласт. Одну, размером поменьше, протягивает Галке.
— Примерь. Они должны быть тебе впору. Это подарок Вильмы.
— А те чьи?
— Трофей. Память об одном неосторожном визитере.
Надо ждать еще два часа. Хорошо бы уснуть. Под боком — сложенный вчетверо брезент, поверх которого разостлан чистый чехол, на плечи наброшена тужурка Мартинелли, под головой — мешок со взрывчаткой. Учитывая обстановку, постель можно назвать роскошной. Но сон не идет.
— Сергей, погаси лампу.
Щелкает выключатель. Какая непроглядная тьма! Будто все вокруг залили смолой — хоть ножом режь. Наверху, наверно, уже светает, а здесь — абсолютная темнота. Хорошо, что Сергей рядом. Почему он молчит? Ах, да — надо спать! Как он ровно дышит. Неужели заснул? Ничего не скажешь — нервы у него железные. А у нее они ни к черту не годятся. Галка тихо вздыхает, нащупывает картонку с галетами — здесь у Сергея их целый склад — и начинает грызть их. Это отвлекает, но не надолго. Разные мысли лезут в голову. Ох, уж эти мысли! Они набрасываются на человека, когда он остается один, когда он устал, когда хочет забыться; они неотступны, как назойливая муха, от них не убежишь, не спрячешься никуда… Только бы передать эстафету. Ведь ее ждут. От нее зависит многое… Что будет с бабушкой…
— Галя, ты что-то сказала?
— Разве? Это я, верно, подумала вслух. Разбудила тебя?
— Я не спал. Просто лежал и тоже думал.
— О чем?
— Обо всем понемногу.
Несколько минут они лежат молча.
— Который час?
Вспыхивает и гаснет лампа.
— Четыре тридцать.
И снова молчание.
— Сергей, ты запомнил адрес явки?
— Корабельный поселок, Лиманная, шесть, Петро Отрощенко, сказать, что прислал Гордеев. А почему ты спрашиваешь?
— Просто так.
— Галя, о чем ты думаешь?
— Обо всем понемногу.
— Э-э, да ты, оказывается, злюка.
Галка слышит, как Сергей встает, подходит к ней, садится на «ее» ящик.
— Зажги свет, — слегка отодвигаясь от него, говорит она. — Я уже не усну.
Сергей медлит. Галке кажется, что она слышит, как стучит его сердце. А может, это звенит тишина? У тишины есть свой голос — звенящий и тонкий, похожий на писк комара. Как тихо. Тихо и темно. Одной ей было бы страшно. Очень страшно. Если б не было рядом Сергея, она сошла бы с ума. С Сергеем не страшно. Он сильный, а главное — спокойный. Удивительно спокойный. Впрочем, это скорее выдержка, умение владеть собой. Какая она девчонка по сравнению с ним! Стыдно даже вспомнить, каким снисходительным, поучающим тоном разговаривала она с ним еще вчера, уже после того, как он вызвался помочь ей. Ему, наверно, было смешно, когда она корчила из себя этакую отчаянную подпольщицу. А подпольщица только и умела, что попадать в разные переплеты, из которых ее каждый раз надо было вытаскивать за уши. Ну, кто она для капитан-лейтенанта Виноградова, человека, о котором уже сейчас на побережье слагают легенды? Жена? Но это уже совсем смешно! Он обращается с ней, как с капризной, взбалмошной девчонкой. Впрочем, другого обращения она не заслуживает…
Но что это? Рука Сергея ложится на ее плечо. У Галки как-то сразу все замирает внутри, кажется даже, что остановилось сердце. Она бессознательно отодвигается в сторону и едва не сваливается с узкого ящика. Сергей убирает руку.
— Зажечь свет? — как-то очень уж громко спрашивает он.
У Галки пересыхает в горле. Она пытается поймать сползающую с плеча тужурку, но руки плохо слушаются ее — тужурка падает на пол.
— Как хочешь, — говорит она, и ей кажется, что эти слова произносит кто-то другой.
Руки… Какие у него сильные руки. Но как осторожны они. Разве сильные могут быть так осторожны?.. Нет, это не порыв. Это спокойнее, проще, добрее. Как-то сразу становится легко, будто тело теряет свою тяжесть.
— Ты моя жена?
— А ты не нашел до сих пор лучшую? — тихо смеется Галка.
— Лучше не бывают.
— Еще встретишь.
— Нет.
— Так, вероятно, говорят все мужчины, — продолжает смеяться Галка.
— Тебе уже говорили?
Ей кажется, что в его голосе звучит настороженность. Это забавляет ее.
— Предположим.
— Кто?
— А тебе не все равно? — она все еще улыбается. Но в темноте Сергей не видит ее улыбки. Он размыкает руки, встает.
— Курить хочется.
Вспыхивает спичка. Ее нервное пламя рождает причудливые тени.
— Что у тебя было с дель Сарто? — не оборачиваясь, спрашивает Сергей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68