Для нас это было знаком не только Вашей личной дружбы, но также и символом связи между Востоком и Западом, когда без всяких предрассудков и ненависти мы можем обнять друг друга во имя Красоты и Культуры.
Это небольшое письмо Вы получите уж после нового года. Накануне нового года я шлю Вам свои наилучшие приветствия и пожелания, чтобы Ваш духовный облик Человека с большой буквы еще долго вел человечество к высотам великой правды и красоты…
Посылаю Вам свою последнюю книгу: «Flame in Chalice».
«Духовное сродство с Индией», — говорит о Рерихе Тагор. Но то же самое, лишь заменив одно слово, можно сказать и о Тагоре: «Духовное сродство с Россией». Соединить два великих истока — Россию и Индию — эта мысль по-своему владела и Рерихом, и Тагором. В те времена она была, пожалуй, пугающе необычной. Недаром Ромен Роллан называет ее парадоксальной. Но она была верна устремленностью, она точно определяла направление движения взаимно тяготеющих народов. И во всяком случае, за нею было грядущее.
В 1930 году, накануне своего семидесятилетия, Рабиндранат Тагор приезжает в Москву. «Наконец-то я в России, и то, что вижу, чудесно, непохоже на другие страны, в корне отлично». В «Письмах о России», опубликованных сразу после возвращения в бенгальском журнале «Пробаши», он с восхищением пишет о вдохновенно-преобразующей работе коммунистов: «Они разбудили здесь весь народ… Не увидев собственными глазами, я никогда бы не поверил, что они всего лишь за десять лет смогли поднять со дна невежества и угнетения сотни тысяч людей и не только научить их грамоте, но и привить им чувство собственного достоинства».
Публицистическое выступление великого писателя получило широкий общественный резонанс, на который колониальные власти реагировали весьма нервно. Они запрещают переводить книгу на английский. Журнал, осмелившийся нарушить запрет, был оштрафован на крупную сумму. Всемирно известное имя ограждало писателя от больших неприятностей, но постоянный полицейский надзор за ним был усилен.
В то же, самое время Рерих ведет борьбу с британской администрацией, которая делает все от нее зависящее, чтоб не разрешить художнику поселиться на территории английской колонии. Рерих хотел приобрести землю в долине Кулу. Акт купли-продажи с юридической точки зрения дело простое и ясное, но английские чиновники устраивают проволочки, придираются к любому поводу, чтоб затруднить сделку, а по возможности и сорвать ее. Но, наконец уведомление, санкционирующее покупку земельного участка в Гималаях, получено. Рерих спешит сообщить о победе Рабиндранату Тагору. «Таким образом, наша мирная созидательная и культурная работа может продолжаться».
Отношения между русским художником и индийским писателем, не теряя постоянства возвышенной ноты, приобретают деловой и конкретный характер. Они стараются объединить усилия созданных ими культурных центров — гималайского института «Урусвати» и университета в Шантанекетане. На базе экспериментальной школы вырос непохожий на другие университет. По словам Рабиндраната Тагора, он основал его «как место, где могли бы учиться вместе люди раз-ньк цивилизаций и традиций». Проблемы культурного наследия Индии и Востока и проблемы европейской культуры увязываются здесь в единый комплекс.
Из письма Рериха, датированного 20 апреля 1931 года:
"Дорогой Собрат!
Прошло много времени с тех пор, как мы виделись, но я всегда с неослабным восхищением следил за Вашими мыслями, которые непрерывно насыщают пространство. Мои лучшие пожелания сопутствовали Вам повсюду, где Вы неутомимо растили прекрасный сад сеянцев высоких культурных сокровищ. Поистине все, сейчас стремящееся к культуре, должно объединяться и знать, что находится на одном и том же корабле, плывущем в бурном океане человеческого невежества.
В глубине души улавливаю Ваши благожелательные мысли о нашем культурном строительстве, точно так же, как и Вы, несомненно, получаете сердечные пожелания от нас процветания Вашему знаменитому Шантанекетану. Мы, конечно, были бы очень рады напечатать в ежегоднике Института гималайских исследований «Урусвати» одно из Ваших выступлений. Лично я буду счастлив опубликовать несколько статей в журнале «Висва Бхарати» в Шантанекетане. При этом посылаю Вам несколько брошюр Института гималайских исследований.
…Я не помню, какие из моих книг есть в библиотеке Шантанекетана. Если Вы сообщите, какие именно книги у Вас уже есть, то я буду очень рад прислать Вам другие. Хотелось бы пополнить библиотеку Института гималайских исследований «Урусвати» любыми Вашими работами".
"Дорогой друг! — отвечает Тагор художнику. — Я был очень рад получить Ваше письмо и узнать, что Ваша культурная колония в Нагаре, Кулу, процветает, как этого и следовало ожидать.
…В мой последний приезд в Нью-Йорк я не застал Вас там. Буду рад приехать к Вам в Нагар, если мне доведется поехать в Северную Индию, и лично познакомиться с той полезной работой, которую Вы там начали.
Я высоко ценю Ваше предложение подарить свои труды нашей школе, и я, в свою очередь, буду счастлив подарить свои книги библиотеке Института гималайских исследований «Урусвати». Если Вы любезно сообщите мне, по какому адресу послать эти книги, то я соответственно попрошу издателей переслать их по указанному адресу. Мы будем очень рады получить Ваши статьи для журнала «Висва Бхарати» в любое время, когда Вы найдете возможным это сделать".
И снова — письмо Тагора.
"Шантанекетан. 1 ноября 1935 года.
Мой дорогой Друг!
После длительного перерыва с большим чувством радости я получил еще одно Ваше письмо и счастлив узнать, что Вы благополучно возвратились в свои ашрам после труднейшей экспедиции в Центральную Азию. (В 1934-1935 гг. Николай Константинович и его сын Юрий совершили научное путешествие в Маньчжурию и Китай. — В. С.). Не могу не завидовать Вам. Те, отдаленные и труднодоступные районы земного шара, где Вы время от времени проводите свои исследования, оставляют неизгладимое впечатление и раздвигают горизонты Ваших познаний. Мой преклонный возраст и заботы растущего просветительного центра вынуждают меня довольствоваться лишь чтением сообщений об этом торжестве над природой человека, сильного духом, и я надеюсь, что очень скоро будут опубликованы Ваши захватывающие описания этих путешествий.
Вы совсем акклиматизировались в северной зоне, и я не знаю, как скажется на Вас наш климат. Но у нас сейчас зима, и если Вы сможете перенести жару здесь, то я буду бесконечно счастлив, если Вы приедете и проведете несколько дней у меня, в моем ашраме. Дух интернационализма, который царит в Шантанекетане, и его просветительная работав я уверен, могут заинтересовать Вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Это небольшое письмо Вы получите уж после нового года. Накануне нового года я шлю Вам свои наилучшие приветствия и пожелания, чтобы Ваш духовный облик Человека с большой буквы еще долго вел человечество к высотам великой правды и красоты…
Посылаю Вам свою последнюю книгу: «Flame in Chalice».
«Духовное сродство с Индией», — говорит о Рерихе Тагор. Но то же самое, лишь заменив одно слово, можно сказать и о Тагоре: «Духовное сродство с Россией». Соединить два великих истока — Россию и Индию — эта мысль по-своему владела и Рерихом, и Тагором. В те времена она была, пожалуй, пугающе необычной. Недаром Ромен Роллан называет ее парадоксальной. Но она была верна устремленностью, она точно определяла направление движения взаимно тяготеющих народов. И во всяком случае, за нею было грядущее.
В 1930 году, накануне своего семидесятилетия, Рабиндранат Тагор приезжает в Москву. «Наконец-то я в России, и то, что вижу, чудесно, непохоже на другие страны, в корне отлично». В «Письмах о России», опубликованных сразу после возвращения в бенгальском журнале «Пробаши», он с восхищением пишет о вдохновенно-преобразующей работе коммунистов: «Они разбудили здесь весь народ… Не увидев собственными глазами, я никогда бы не поверил, что они всего лишь за десять лет смогли поднять со дна невежества и угнетения сотни тысяч людей и не только научить их грамоте, но и привить им чувство собственного достоинства».
Публицистическое выступление великого писателя получило широкий общественный резонанс, на который колониальные власти реагировали весьма нервно. Они запрещают переводить книгу на английский. Журнал, осмелившийся нарушить запрет, был оштрафован на крупную сумму. Всемирно известное имя ограждало писателя от больших неприятностей, но постоянный полицейский надзор за ним был усилен.
В то же, самое время Рерих ведет борьбу с британской администрацией, которая делает все от нее зависящее, чтоб не разрешить художнику поселиться на территории английской колонии. Рерих хотел приобрести землю в долине Кулу. Акт купли-продажи с юридической точки зрения дело простое и ясное, но английские чиновники устраивают проволочки, придираются к любому поводу, чтоб затруднить сделку, а по возможности и сорвать ее. Но, наконец уведомление, санкционирующее покупку земельного участка в Гималаях, получено. Рерих спешит сообщить о победе Рабиндранату Тагору. «Таким образом, наша мирная созидательная и культурная работа может продолжаться».
Отношения между русским художником и индийским писателем, не теряя постоянства возвышенной ноты, приобретают деловой и конкретный характер. Они стараются объединить усилия созданных ими культурных центров — гималайского института «Урусвати» и университета в Шантанекетане. На базе экспериментальной школы вырос непохожий на другие университет. По словам Рабиндраната Тагора, он основал его «как место, где могли бы учиться вместе люди раз-ньк цивилизаций и традиций». Проблемы культурного наследия Индии и Востока и проблемы европейской культуры увязываются здесь в единый комплекс.
Из письма Рериха, датированного 20 апреля 1931 года:
"Дорогой Собрат!
Прошло много времени с тех пор, как мы виделись, но я всегда с неослабным восхищением следил за Вашими мыслями, которые непрерывно насыщают пространство. Мои лучшие пожелания сопутствовали Вам повсюду, где Вы неутомимо растили прекрасный сад сеянцев высоких культурных сокровищ. Поистине все, сейчас стремящееся к культуре, должно объединяться и знать, что находится на одном и том же корабле, плывущем в бурном океане человеческого невежества.
В глубине души улавливаю Ваши благожелательные мысли о нашем культурном строительстве, точно так же, как и Вы, несомненно, получаете сердечные пожелания от нас процветания Вашему знаменитому Шантанекетану. Мы, конечно, были бы очень рады напечатать в ежегоднике Института гималайских исследований «Урусвати» одно из Ваших выступлений. Лично я буду счастлив опубликовать несколько статей в журнале «Висва Бхарати» в Шантанекетане. При этом посылаю Вам несколько брошюр Института гималайских исследований.
…Я не помню, какие из моих книг есть в библиотеке Шантанекетана. Если Вы сообщите, какие именно книги у Вас уже есть, то я буду очень рад прислать Вам другие. Хотелось бы пополнить библиотеку Института гималайских исследований «Урусвати» любыми Вашими работами".
"Дорогой друг! — отвечает Тагор художнику. — Я был очень рад получить Ваше письмо и узнать, что Ваша культурная колония в Нагаре, Кулу, процветает, как этого и следовало ожидать.
…В мой последний приезд в Нью-Йорк я не застал Вас там. Буду рад приехать к Вам в Нагар, если мне доведется поехать в Северную Индию, и лично познакомиться с той полезной работой, которую Вы там начали.
Я высоко ценю Ваше предложение подарить свои труды нашей школе, и я, в свою очередь, буду счастлив подарить свои книги библиотеке Института гималайских исследований «Урусвати». Если Вы любезно сообщите мне, по какому адресу послать эти книги, то я соответственно попрошу издателей переслать их по указанному адресу. Мы будем очень рады получить Ваши статьи для журнала «Висва Бхарати» в любое время, когда Вы найдете возможным это сделать".
И снова — письмо Тагора.
"Шантанекетан. 1 ноября 1935 года.
Мой дорогой Друг!
После длительного перерыва с большим чувством радости я получил еще одно Ваше письмо и счастлив узнать, что Вы благополучно возвратились в свои ашрам после труднейшей экспедиции в Центральную Азию. (В 1934-1935 гг. Николай Константинович и его сын Юрий совершили научное путешествие в Маньчжурию и Китай. — В. С.). Не могу не завидовать Вам. Те, отдаленные и труднодоступные районы земного шара, где Вы время от времени проводите свои исследования, оставляют неизгладимое впечатление и раздвигают горизонты Ваших познаний. Мой преклонный возраст и заботы растущего просветительного центра вынуждают меня довольствоваться лишь чтением сообщений об этом торжестве над природой человека, сильного духом, и я надеюсь, что очень скоро будут опубликованы Ваши захватывающие описания этих путешествий.
Вы совсем акклиматизировались в северной зоне, и я не знаю, как скажется на Вас наш климат. Но у нас сейчас зима, и если Вы сможете перенести жару здесь, то я буду бесконечно счастлив, если Вы приедете и проведете несколько дней у меня, в моем ашраме. Дух интернационализма, который царит в Шантанекетане, и его просветительная работав я уверен, могут заинтересовать Вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121