А между тем все это иллюзия, рожденная разрушением единства. Дом наш стоит на крепкой гранитной основе предбытийного мира, и высота послебы-тийного мира грозит ему не гибелью, а славой. Разрушаясь, Дом не погибает, а обретает другую, более надежную форму существования. Идеи не умирают. Идея Дома, дух Дома, усиленный токами послебытийного мира, как правило, реализует себя более четко в последующем воплощении.
Для человека непреложны и незыблемы три факта: существую, не существовал, не буду существовать. В общем, для него и предсуще-ствование, и послесуществование сливаются в одно целое, противоположное форме физического бытия. Как проникнуть в таинственные планы предсуществования и послесуществования? Знаменитое изречение «я мыслю, следовательно, существую» очень верно передает суть дела. Оно тем более верно, что четко указывает на ограниченность мысли: ей неподвластны планы несуществования (пред— и послесуществования). Выход один — отказаться от мысли. Этой цели и служат медитация, безмолвие. И ничего нет странного, что, возвращаясь к себе, мы опять используем орудие мысли. На своем плане бытия мы должны действовать на его уровне. Но мысль преображена, и мы сами, используя эту мысль, преображенные. Осознавая ее ограниченность, мы понимаем, что она не может являться прямым выражением истины для человека, что она может лишь приблизить человека к рубежу, за которым начинается истина.
Искусство духовного общения в Индии развито повсеместно. Об индийском собеседнике можно написать целую книгу. Умение слушать — его отличительный дар. Удивительна чуткость, с которой он реагирует на любое движение вашей души. Замечательно отсутствие категоричности, нередкой в наших спорах, предельное внимание и уважение к вашим словам. Здесь исходят из убеждения, что разговор должен идти не на уровне слов, а выявить что-то, стоящее за словами, то, что на уровне сердца. Ясно, что в этой атмосфере беседа превращается как бы в совместную медитацию на ту или иную тему. Беседа такого рода на языке хинди именуется «сатсангом». Ее самая характерная особенность — направленность в сторону высокого, вечного, беспредельного.
Насколько «сатсанг» чтится индусами, можно судить хотя бы по тому факту, что сама беседа, вне зависимости от ее конечного результата, считается наградой за то хорошее, что человек совершил в этой или прошлой жизни (как известно, если не все, то большинство религиозных и философских школ Индии сходятся в одном пункте: они верят в перевоплощение человеческих душ или допускают такую возможность). А «сатсанг» на фоне священных Гималайских гор, в котором мне впоследствии пришлось участвовать, как мне объяснили, уже не просто награда, а двойная, исключительная награда.
Нет нужды говорить, что наша беседа с Нараяной Рао сразу же приобрела форму «сатсанга». Правда, диалога не получилось, получился, скорее, монолог, прерываемый лишь изредка моими односложными восклицаниями и вопросами. Но это был «сатсанг», и он достиг апогея, когда прозвучало слово, столь значимое для моего собеседника: Абсолют.
Миры, замрите, дабы я услышал,
Как бьется в моем сердце Абсолют!
Раскрой в себе просторы Абсолюта —
И свет Его увидишь ты во всем.
Мы все соединяемся в истоке.
Через тебя пусть дышит Абсолют,
А ты живи дыханьем Абсолюта.
Мгновенье, превращаемое в Вечность,
Вот что тебе дарует Абсолют,
Когда ты духом с Ним соединился.
Был сотворенным. Стал несотворенным.
Ток Абсолюта воскрешает всех.
Никто не может предан быть забвенью
Соединившись с Абсолютом, каждый
Обрел бессмертье, истину, себя.
Теперь ты обращайся к Абсолюту,
А значит, ни к кому не обращайся.
Эти строки, пожалуй, могут служить эпиграфом к тому, что было сказано потом. Во всяком случае, проблема в них обозначена достаточно четко. То, что говорил Рао, — а говорил он с неподдельным оживлением, то и дело обжигая всех нас своими глазами, — по моему убеждению, было подлинной поэмой об Абсолюте. Именно как поэму я воспринимал его слова, когда впоследствии перечитывал свои дневниковые записи. Обращаясь к соответствующим страницам из «индийской» тетради (на предмет включения в книгу), вижу, что последовательность текстов восстановить не могу, что какие-то моменты — довольно важные — ныне выпали из памяти, что сама «поэма», вероятно, покажется отрывочной, фрагментарной. Но существо дела я передаю точно. За это я могу поручиться.
"Величайшая реальность проявляется вне зависимости от наших вопросов, ибо они сотканы из сомненья и смятенья. Они, как туман, окутывают наше сознание. Молнии должны прорезать туман и мглу, солнце должно взойти над тобою, и лишь тогда появится надежда, что в великой тишине и молчании к тебе прикоснется то, чему нет имени.
Имена — ступени сияющей лестницы. Но Безмолвие, лишенное тьмы и сияния, не имеет названий. Оно есть. Оно есть начало и конец и снова конец и начало.
Абсолют сгущается в слово, Абсолют сгущается в образ, но слово и образ потом утончаются, и вновь пред тобой — Абсолют.
Форма и бесформенное. Вот что такое Абсолют.
Ни формы, ни бесформенного. Вот что такое Абсолют.
Вечное и конечное. Вот что такое Абсолют.
Ни вечного, ни конечного. Вот что такое Абсолют.
Смерть и бессмертие. Вот что такое Абсолют.
Ни смерти, ни бессмертия. Вот что такое Абсолют.
Пусть негативное и позитивное замкнется в тебе и высечет искру Огня, сгорая в котором ты обретешь слиянье с Абсолютом.
Время и Вечность — два полюса магнита, такие же, как Всё и Ничто. А магнит — Абсолют!
Магнит, разделенный на части, все равно остается магнитом. Так же и Абсолют. Он — целое, и в каждой дробной частице есть Он.
Существуют ли Всё и Ничто всегда? На этот вопрос, в особенности применительно к Ничто, напрашивается сам собою ответ: да, всегда. А уместнее здесь было бы сказать другое: нет.
Представим себе точку, в которой сфокусировано Всё. Ведь это не просто точка, которую ставит человек на листе бумаги. Это тончайшая точка, точка точки, абсолютно неощутимая и абсолютно невидимая. Существует ли в ней, в этой точке, Всё? Существует, но в связанном состоянии, существует потенциальная возможность его проявления. Существует ли в ней, в этой точке, Ничто? Существует, но в связанном состоянии, существует потенциальная возможность его проявления.
Для того чтоб выделилось Ничто, необходима Вечность, для того чтоб образовалось Все, необходимо Время.
Картина, об условном и приблизительном характере которой нужно постоянно помнить, рисуется так. Вначале выделяется Ничто в обрамлении Вечности. Затем из этого Ничто, как из своеобразного яйца, вылупляется Всё, втиснутое в четкие рамки Времени— этого фрагмента Вечности.
Значит, и Ничто, и Всё имеют период предсуществования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Для человека непреложны и незыблемы три факта: существую, не существовал, не буду существовать. В общем, для него и предсуще-ствование, и послесуществование сливаются в одно целое, противоположное форме физического бытия. Как проникнуть в таинственные планы предсуществования и послесуществования? Знаменитое изречение «я мыслю, следовательно, существую» очень верно передает суть дела. Оно тем более верно, что четко указывает на ограниченность мысли: ей неподвластны планы несуществования (пред— и послесуществования). Выход один — отказаться от мысли. Этой цели и служат медитация, безмолвие. И ничего нет странного, что, возвращаясь к себе, мы опять используем орудие мысли. На своем плане бытия мы должны действовать на его уровне. Но мысль преображена, и мы сами, используя эту мысль, преображенные. Осознавая ее ограниченность, мы понимаем, что она не может являться прямым выражением истины для человека, что она может лишь приблизить человека к рубежу, за которым начинается истина.
Искусство духовного общения в Индии развито повсеместно. Об индийском собеседнике можно написать целую книгу. Умение слушать — его отличительный дар. Удивительна чуткость, с которой он реагирует на любое движение вашей души. Замечательно отсутствие категоричности, нередкой в наших спорах, предельное внимание и уважение к вашим словам. Здесь исходят из убеждения, что разговор должен идти не на уровне слов, а выявить что-то, стоящее за словами, то, что на уровне сердца. Ясно, что в этой атмосфере беседа превращается как бы в совместную медитацию на ту или иную тему. Беседа такого рода на языке хинди именуется «сатсангом». Ее самая характерная особенность — направленность в сторону высокого, вечного, беспредельного.
Насколько «сатсанг» чтится индусами, можно судить хотя бы по тому факту, что сама беседа, вне зависимости от ее конечного результата, считается наградой за то хорошее, что человек совершил в этой или прошлой жизни (как известно, если не все, то большинство религиозных и философских школ Индии сходятся в одном пункте: они верят в перевоплощение человеческих душ или допускают такую возможность). А «сатсанг» на фоне священных Гималайских гор, в котором мне впоследствии пришлось участвовать, как мне объяснили, уже не просто награда, а двойная, исключительная награда.
Нет нужды говорить, что наша беседа с Нараяной Рао сразу же приобрела форму «сатсанга». Правда, диалога не получилось, получился, скорее, монолог, прерываемый лишь изредка моими односложными восклицаниями и вопросами. Но это был «сатсанг», и он достиг апогея, когда прозвучало слово, столь значимое для моего собеседника: Абсолют.
Миры, замрите, дабы я услышал,
Как бьется в моем сердце Абсолют!
Раскрой в себе просторы Абсолюта —
И свет Его увидишь ты во всем.
Мы все соединяемся в истоке.
Через тебя пусть дышит Абсолют,
А ты живи дыханьем Абсолюта.
Мгновенье, превращаемое в Вечность,
Вот что тебе дарует Абсолют,
Когда ты духом с Ним соединился.
Был сотворенным. Стал несотворенным.
Ток Абсолюта воскрешает всех.
Никто не может предан быть забвенью
Соединившись с Абсолютом, каждый
Обрел бессмертье, истину, себя.
Теперь ты обращайся к Абсолюту,
А значит, ни к кому не обращайся.
Эти строки, пожалуй, могут служить эпиграфом к тому, что было сказано потом. Во всяком случае, проблема в них обозначена достаточно четко. То, что говорил Рао, — а говорил он с неподдельным оживлением, то и дело обжигая всех нас своими глазами, — по моему убеждению, было подлинной поэмой об Абсолюте. Именно как поэму я воспринимал его слова, когда впоследствии перечитывал свои дневниковые записи. Обращаясь к соответствующим страницам из «индийской» тетради (на предмет включения в книгу), вижу, что последовательность текстов восстановить не могу, что какие-то моменты — довольно важные — ныне выпали из памяти, что сама «поэма», вероятно, покажется отрывочной, фрагментарной. Но существо дела я передаю точно. За это я могу поручиться.
"Величайшая реальность проявляется вне зависимости от наших вопросов, ибо они сотканы из сомненья и смятенья. Они, как туман, окутывают наше сознание. Молнии должны прорезать туман и мглу, солнце должно взойти над тобою, и лишь тогда появится надежда, что в великой тишине и молчании к тебе прикоснется то, чему нет имени.
Имена — ступени сияющей лестницы. Но Безмолвие, лишенное тьмы и сияния, не имеет названий. Оно есть. Оно есть начало и конец и снова конец и начало.
Абсолют сгущается в слово, Абсолют сгущается в образ, но слово и образ потом утончаются, и вновь пред тобой — Абсолют.
Форма и бесформенное. Вот что такое Абсолют.
Ни формы, ни бесформенного. Вот что такое Абсолют.
Вечное и конечное. Вот что такое Абсолют.
Ни вечного, ни конечного. Вот что такое Абсолют.
Смерть и бессмертие. Вот что такое Абсолют.
Ни смерти, ни бессмертия. Вот что такое Абсолют.
Пусть негативное и позитивное замкнется в тебе и высечет искру Огня, сгорая в котором ты обретешь слиянье с Абсолютом.
Время и Вечность — два полюса магнита, такие же, как Всё и Ничто. А магнит — Абсолют!
Магнит, разделенный на части, все равно остается магнитом. Так же и Абсолют. Он — целое, и в каждой дробной частице есть Он.
Существуют ли Всё и Ничто всегда? На этот вопрос, в особенности применительно к Ничто, напрашивается сам собою ответ: да, всегда. А уместнее здесь было бы сказать другое: нет.
Представим себе точку, в которой сфокусировано Всё. Ведь это не просто точка, которую ставит человек на листе бумаги. Это тончайшая точка, точка точки, абсолютно неощутимая и абсолютно невидимая. Существует ли в ней, в этой точке, Всё? Существует, но в связанном состоянии, существует потенциальная возможность его проявления. Существует ли в ней, в этой точке, Ничто? Существует, но в связанном состоянии, существует потенциальная возможность его проявления.
Для того чтоб выделилось Ничто, необходима Вечность, для того чтоб образовалось Все, необходимо Время.
Картина, об условном и приблизительном характере которой нужно постоянно помнить, рисуется так. Вначале выделяется Ничто в обрамлении Вечности. Затем из этого Ничто, как из своеобразного яйца, вылупляется Всё, втиснутое в четкие рамки Времени— этого фрагмента Вечности.
Значит, и Ничто, и Всё имеют период предсуществования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121