Со времени женитьбы Теда на Мардж братья встречались только однажды, в 2039 году, когда отпускной маршрут Стива забросил его на юг. Встреча получилась вымученной: Стив и его толстушка жена Бетти чувствовали себя неуютно в современной обстановке дома Кеннеди. Музыкальная запись, поставленная для гостей, им прискучила, обилие книг неприятно поразило, а Бетти к тому же дернула за больное, осведомившись у Мардж, когда та планирует обзавестись ребенком. У самой Бетти уже были двое и третий на подходе. Мардж покраснела и попыталась объяснить, что дело тут не в их нежелании иметь детей… С тех пор Кеннеди временами обменивался с братом письмами, но с годами у них оставалось все меньше тем для писем. Последний раз он писал Стиву месяцев десять назад.
Теперь Кеннеди нетерпеливо мерил шагами дешевый номер милуокского отеля. Стив приехал в начале десятого.
Он заметно поседел, но выглядел по-прежнему внушительно — большой мускулистый мужчина с глубоко посаженными грустными глазами, за которыми, однако, крылся довольно спокойный, прагматичный ум. Стив безжалостно стиснул руку Кеннеди. Рядом с братом Тед вдруг почувствовал прилив стыда, таким он себе вдруг представился, по сравнению со Стивом, субтильным и слишком возбудимым умником, а здоровому счастливому брату, вероятно, показался совсем удрученным.
— Должен извиниться перед тобой, — хрипловато сказал Стив. — Но я никак не мог допустить тебя подойти к дому.
— Почему?
Стив неуверенно огляделся.
— Скажи мне честно, Тед, ты вляпался в какое-то грязное дело?
— Да вроде нет.
— Я всегда знал, когда ты мне врешь. Вот сейчас соврал. Тед, я всегда боялся, как бы ты не попал в скверную историю. Старался научить тебя добросовестно выполнять свое дело, а все прочее оставлять побоку, но, верно, не впрок мои слова пошли. Или там, на востоке, тебя переучили на свой лад. Что ты натворил, Тед?
— Ничего я не натворил, — соврал Кеннеди. — Просто хотел у тебя некоторое время пожить в покое и тишине.
— Нет, никак не выйдет.
Просто невероятно было слышать такое от Стива.
— Почему?
Стив вздохнул.
— Вчера вечером мне позвонили из местного отделения контрразведки. Хотели узнать, брат ли я тебе. Я сказал «да». Тогда они сказали, что ты там на востоке заварил кашу, поэтому контрразведка тебя разыскивает. За что конкретно, они мне не захотели сообщать. А потом еще сказали, что я должен оказывать им содействие, иначе меня арестуют как укрывателя.
Несмотря на жару, Кеннеди охватил холод.
— Что еще они говорили?
— Сказали, что ты в бегах и можешь у меня объявиться. И что если ты на меня выйдешь, я должен немедленно поставить их в известность, в противном случае мне будет плохо. Потом попросили составить список всех наших остальных родственников в США, ну, и я это сделал. Потом повесили трубку. Тед, что же ты натворил?
Кеннеди крепко охватил мускулистую руку брата:
— Клянусь, я не сделал ничего дурного. Преступная шайка возвела на меня ложное обвинение, и я вынужден скрываться. И хотел бы остаться у тебя, отсидеться.
— Так они и сказали, что ты захочешь у меня отсидеться. Прости, Тед. Никак нельзя.
— Мне нельзя?
Стив покачал головой.
— У меня жена и пятеро детей, Тед. Положение в обществе. Я просто не имею права рисковать всем этим. Они сказали, что я могу заработать двадцать лет тюрьмы, если стану тебе помогать.
— Но это же ложь!
— Может, и так. Но лучше поезжай куда-нибудь в другое место. — Стив пошарил в кармане. — Я тут привез тебе денег. Думаю, они тебе пригодятся. Не спорь, возьми, и все.
Он сунул тысячу долларов мелкими купюрами в безвольные руки Кеннеди.
— Теперь я лучше пойду, — сказал Стив. — Вполне вероятно, за мной следили. Если тебя сцапают, не признавайся, что виделся со мной. Или что разговаривал. — С грубого лица Стива катились крупные капли пота; казалось, он вот-вот заплачет. — Мне действительно очень жаль, братишка. Но прежде всего я должен думать о своей семье. Ты понимаешь?
— Да, Стив. Я понимаю.
Глава семнадцатая
Кеннеди подождал минут пятнадцать после ухода брата, спустился вниз и расплатился за номер. Теперь никаких сомнений не осталось — охота объявлена. Звонили брату. Вполне вероятно, звонили всем, кто знал его в этом полушарии, и всех принудили отказать ему в помощи.
Теперь остался совсем один. И придется не засиживаться подолгу на одном месте.
Время работало против него. Требовалось раздобыть необходимые доказательства и предоставить их в ООН, причем прежде, чем преследователи настигнут его. Но как это сделать, если в охоту включилась, помимо Корпорации, и служба безопасности ООН? Ответить на такой вопрос он не мог. Но тем не менее упрямо двигался избранным путем. Он попытался припомнить к случаю что-нибудь из ганнитской поэзии — нравоучительные философские стихи о том, как выжить во враждебном окружении. Ганнитам хорошо было ведомо, что такое страдание. Этих мирных, ненавидящих насилие аборигенов ничто не могло согнуть. В стойкости они бы превзошли любого землянина.
Возвращение в Нью-Йорк прямым путем исключалось. Он решил отправиться вкруговую, автобусом, что должно было занять несколько недель. Отрастил усы и до отъезда из Милуоки зашел в парикмахерскую, сменив там длинную модельную стрижку, принятую в агентстве, на обычный в этих краях полубокс. Так его стало немного труднее узнать.
Кеннеди слежка потрясло, когда он узнал, что Вацински или кто там еще продолжал вести историю вымышленной ганимедской колонии, включил и его в число персонажей.
Как говорилось повсюду в выпусках новостей, Кеннеди разыскивали за то, что он передал оружие ганнитам. Согласно распечатке «данных», попавшейся ему на глаза в Чикаго, дня через три после отъезда из Милуоки его якобы отправили на Ганимед подготовить серию журнальных статей о жизни колонии, вместо чего он предательски убил одного из колонистов и вооружил аборигенов. Затем, будучи отправлен на Землю под арестом, бежал, после чего был объявлен розыск его как преступника против человечества, а за поимку Кеннеди обещана внушительная награда.
Там же, на листке телефакса, поместили его фотографию, старую, тех времен, когда он весил фунтов на двадцать больше, носил длинные волосы и был без усов. Гладкая самодовольная физиономия на желтом глянцевом листке ничуть не походила на его теперешнее лицо.
Он отправлялся на восток, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Ни к кому не обращался с вопросами, жил сам по себе, чтобы затеряться, как иголка в гигантском стоге из 250 миллионов человек. Если удача будет на его стороне, то его могут и не найти.
Все время он стремился оставаться в курсе новостей «с Ганимеда». Бюллетени приобрели явно выраженную новую окраску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42