Терпеливо причесывали они запутанные частоты. Сортировали и подбирали окраски. Усиливали скрюченную вибрацию и классифицировали кучу пищащего излучения. Работа шла медленно и трудно, но в ней был и восторг. Энтропия — враг. Мы вели войну на ее территории и побеждали. Вот! Теперь блистающие ряды приобрели форму! Теперь из хаоса получился порядок! Не все еще закончилось: нужна тончайшая регулировка, здесь манипуляция, там транспозиция. Выпирали еще несколько рычащих диссонансов. Что-то отстало, не все еще заняли свои места. Но слушай! Слушай! Возникли мелодии! Настройка была гибкой и хитрой, Космос запел. Мы молоточек, они — ксилофон, и слушай песню! Звон, дрожь, сверканье: Вселенная безмятежно двигалась со своей ношей, Космос наполнила гармония.
Теперь он восторгался звездами.
Их огонь был холоден. Покровы мягкими. Музыка чистой.
А мы — сыны человеческие, настройщики тьмы.
Он смотрел на звезды и приветствовал их. Окликнул Бетельгейзе, Капеллу и Альфесса; Мирцан и Мулифен, Везен и Адгара; Тубан, Поллукс, Денебола, Беллатрикс, Шелиак, Сулафат, Аладфар, Маркаб, Муфида, Поррима, Поларис, Затиах, Мерак, Дубе, Мизар, Алькаид. Он приветствовал Эль-Риша, Альнилам, Асцеллу и Нунки, он черная радость из Аль-Джебга, Аль-Гейба, Мебсута, Мекбуда; он установил перезвон Миры, Мимозы, Мезартим, Менкар. Все солнца пели в великолепном унисоне: Садалмалик, Садалсуд, Садахбия, Сак Сахиб Альма, Регулус, Алгол, Наос, Анкаа. Он и сам присоединился к песне. Слушайте, сказал он, я парю здесь в пространстве, я — человек, рожденный женщиной, который шел вперед, полз и учился стоять, я, который в матке имел жабры, я, которому отведены три дюжины лет и десять, я, который страдал и знал боль и одиночество. Я стою перед звездами. Я ловлю их мелодии. Я — пришелец из прошлого, изгнанник, жертва: вот я. С моими товарищами. С сынами человеческими. Так ли я мал? Так ли я слаб? Пойте! Наполните Вселенную громом! Теперь деревянные духовые, медные, струнные, ударные! Еще и еще, еще и еще!
Он растянулся в Космосе от края до края. Смеялся. Ревел. Ласкал солнца. Насвистывал. Рыдал. Выкрикивал свое имя. Ликовал.
А настроенные звезды перезванивались.
И когда наступил нужный момент, Хенмер спокойно сказал:
— Все сделано. Теперь можно возвращаться.
15
— Смерть, — напомнил он Серифис. — Рассказать. Ты обещала. Все о смерти.
— Это был мир, — ответила она. — Я была пустой. Словно сон.
Они плескались всемером в озере темного меда. Оставшийся в одиночестве сфероид скучал, сожалея о возвращении из путешествия к звездам. Мед стекал с огромных морщинистых деревьев, чьи ветви гнулись под тяжестью собственного сока. Он проникал через кожу внутрь, приглушая свечение Скиммеров. Случайно попробовав несколько капель, Клей услышал в ушах жужжание. Сейчас все Скиммеры, кроме Хенмер, были в женской форме. Хенмер, кругами плавал вдоль берегов озера.
Клей продолжил расспросы:
— Ты видела там что-нибудь? Что ты осознавала там?
— Пустоту.
— Но ты понимала, что существуешь где-то?
— Я понимала, что не существую.
— Что ты чувствовала?
— Я чувствовала бесчувствие.
— Нельзя ли конкретнее? — выходя из себя, попросил Клей. — Я хочу знать, на что это похоже.
— Умри и увидишь, — предложила Серифис.
— Умри и увидишь, — пробормотала Нинамин.
— Умри и увидишь, — сказала Ти.
— Умри и увидишь, — от Ангелон.
Но от Брил:
— Увидишь и умри.
Все рассмеялись. Хенмер сказал:
— Мы все умрем, и все увидим.
— А вскоре вернетесь обратно?
— Думаю, нет, — лениво протянул Хенмер. — Это бы все испортило.
— Это — сверкающее королевство, — сказала Серифис. — Там соединяются все вещи, как все цвета соединяются, чтобы создать белый. Это место вне всех мест. Это было — само. С яркими стенами. С белизной. С небом, спустившимся до горизонта. И все мы были ничто. А вскоре забыли себя. Я была не Серифис, и они не были теми, кем были раньше, и мы блистали. Мы блистали. А потом я вернулась.
— Нет, — Клей в замешательстве плеснул медом. — Не верю. Смерть есть смерть и после нее ничего нет. Значение слова. Конец существования. Это — не место. Ты нигде не была.
— Была.
— Значит, ты не смогла умереть, — настаивал он.
— Серифис умерла, — сказал проплывающий со скрещенными ногами Хенмер.
— Я умерла, — сказала Серифис, — и ушла. И была. И вернулась. И рассказываю вам об этом. Место, место, место!
— Иллюзия, — заупрямился Клей. — Как и путешествие к звездам. Как скольжение к сердцу земли. Как подъем моря. Ты придумала место смерти, отправилась туда, и оно тебе понравилось. Но это — не смерть.
— Это была смерть, — сказала Серифис.
Ти и Нинамин подошли ближе.
— От ваших ссор скиснет мед, — заметила Ти.
— А решение очень простое, — сказала Нинамин. — Когда мы пойдем умирать туда, где умерла Серифис, пойдем с нами, ты сам все увидишь и узнаешь правду.
— Я же не Скиммер, — проворчал Клей. — Когда я умру, я буду мертв и не вернусь сюда.
— Ты уверен? — удивилась Брил.
— Я думаю да.
— Как ты можешь знать, когда ты никогда там не был? — спросила Ангелон.
— А Серифис была, — добавила Ти.
— Мы верим Серифис, — сказала Нинамин.
Он был в меньшинстве. Они спорили, как дети. Он не мог их убедить. Эта болтовня о смерти и возвращении из смерти сделала его напряженным и стесненным.
— Эта смерть была маленькой, — объявила Серифис. — Мы должны попробовать и большую. Он прав, и я права: это была смерть, но не полная смерть. Может, этого недостаточно. Чтобы узнать, что такое смерть, мы должны умереть на самом деле. Когда придет время.
— Хватит.
— Мы тебе надоели? — спросил Ангелон.
— Мне надоела смерть, — сказала Серифис. — Та моя маленькая смерть. Это было красиво, но надоело.
— Мы тоже красивы, — подвела итог Нинамин. — Может, и мы становимся утомительными?
— Вы мне не надоели, — заверил он их. — Вы давите на меня. Болтая о смерти. Об умирании.
— Ты сам просил, — упрекнула его Серифис.
— Я не хотел.
— Может, не будем говорить об этом? — спросил Хенмер.
Клей растерянно уставился на него. Он потряс головой и обнаружил источник своего возбуждения: он решил, что со стороны бессмертных играть со смертью было просто наглостью. Когда его родные всегда жили под этим жестоким приговором. Для нас смерть была не игрой. Он не думал, что Скиммеры предпочли бы умирать. Смерть несовместима с их природой, для них умереть значило бы нарушить эстетику, нарушить законы природы. И они играли этой мыслью, забавлялись в своем бессмертии. Они дразнили его мимолетностью, предлагая свои драгоценные жизни. А я их люблю, понял он.
— Ты одинок среди нас? — спросила Нинамин.
Над ними скользнула лавандовая туча. Начался внезапный бурный дождь, оставляя на поверхности меда отметины, словно следы пуль. Поднимались и опадали гейзеры темной жидкости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Теперь он восторгался звездами.
Их огонь был холоден. Покровы мягкими. Музыка чистой.
А мы — сыны человеческие, настройщики тьмы.
Он смотрел на звезды и приветствовал их. Окликнул Бетельгейзе, Капеллу и Альфесса; Мирцан и Мулифен, Везен и Адгара; Тубан, Поллукс, Денебола, Беллатрикс, Шелиак, Сулафат, Аладфар, Маркаб, Муфида, Поррима, Поларис, Затиах, Мерак, Дубе, Мизар, Алькаид. Он приветствовал Эль-Риша, Альнилам, Асцеллу и Нунки, он черная радость из Аль-Джебга, Аль-Гейба, Мебсута, Мекбуда; он установил перезвон Миры, Мимозы, Мезартим, Менкар. Все солнца пели в великолепном унисоне: Садалмалик, Садалсуд, Садахбия, Сак Сахиб Альма, Регулус, Алгол, Наос, Анкаа. Он и сам присоединился к песне. Слушайте, сказал он, я парю здесь в пространстве, я — человек, рожденный женщиной, который шел вперед, полз и учился стоять, я, который в матке имел жабры, я, которому отведены три дюжины лет и десять, я, который страдал и знал боль и одиночество. Я стою перед звездами. Я ловлю их мелодии. Я — пришелец из прошлого, изгнанник, жертва: вот я. С моими товарищами. С сынами человеческими. Так ли я мал? Так ли я слаб? Пойте! Наполните Вселенную громом! Теперь деревянные духовые, медные, струнные, ударные! Еще и еще, еще и еще!
Он растянулся в Космосе от края до края. Смеялся. Ревел. Ласкал солнца. Насвистывал. Рыдал. Выкрикивал свое имя. Ликовал.
А настроенные звезды перезванивались.
И когда наступил нужный момент, Хенмер спокойно сказал:
— Все сделано. Теперь можно возвращаться.
15
— Смерть, — напомнил он Серифис. — Рассказать. Ты обещала. Все о смерти.
— Это был мир, — ответила она. — Я была пустой. Словно сон.
Они плескались всемером в озере темного меда. Оставшийся в одиночестве сфероид скучал, сожалея о возвращении из путешествия к звездам. Мед стекал с огромных морщинистых деревьев, чьи ветви гнулись под тяжестью собственного сока. Он проникал через кожу внутрь, приглушая свечение Скиммеров. Случайно попробовав несколько капель, Клей услышал в ушах жужжание. Сейчас все Скиммеры, кроме Хенмер, были в женской форме. Хенмер, кругами плавал вдоль берегов озера.
Клей продолжил расспросы:
— Ты видела там что-нибудь? Что ты осознавала там?
— Пустоту.
— Но ты понимала, что существуешь где-то?
— Я понимала, что не существую.
— Что ты чувствовала?
— Я чувствовала бесчувствие.
— Нельзя ли конкретнее? — выходя из себя, попросил Клей. — Я хочу знать, на что это похоже.
— Умри и увидишь, — предложила Серифис.
— Умри и увидишь, — пробормотала Нинамин.
— Умри и увидишь, — сказала Ти.
— Умри и увидишь, — от Ангелон.
Но от Брил:
— Увидишь и умри.
Все рассмеялись. Хенмер сказал:
— Мы все умрем, и все увидим.
— А вскоре вернетесь обратно?
— Думаю, нет, — лениво протянул Хенмер. — Это бы все испортило.
— Это — сверкающее королевство, — сказала Серифис. — Там соединяются все вещи, как все цвета соединяются, чтобы создать белый. Это место вне всех мест. Это было — само. С яркими стенами. С белизной. С небом, спустившимся до горизонта. И все мы были ничто. А вскоре забыли себя. Я была не Серифис, и они не были теми, кем были раньше, и мы блистали. Мы блистали. А потом я вернулась.
— Нет, — Клей в замешательстве плеснул медом. — Не верю. Смерть есть смерть и после нее ничего нет. Значение слова. Конец существования. Это — не место. Ты нигде не была.
— Была.
— Значит, ты не смогла умереть, — настаивал он.
— Серифис умерла, — сказал проплывающий со скрещенными ногами Хенмер.
— Я умерла, — сказала Серифис, — и ушла. И была. И вернулась. И рассказываю вам об этом. Место, место, место!
— Иллюзия, — заупрямился Клей. — Как и путешествие к звездам. Как скольжение к сердцу земли. Как подъем моря. Ты придумала место смерти, отправилась туда, и оно тебе понравилось. Но это — не смерть.
— Это была смерть, — сказала Серифис.
Ти и Нинамин подошли ближе.
— От ваших ссор скиснет мед, — заметила Ти.
— А решение очень простое, — сказала Нинамин. — Когда мы пойдем умирать туда, где умерла Серифис, пойдем с нами, ты сам все увидишь и узнаешь правду.
— Я же не Скиммер, — проворчал Клей. — Когда я умру, я буду мертв и не вернусь сюда.
— Ты уверен? — удивилась Брил.
— Я думаю да.
— Как ты можешь знать, когда ты никогда там не был? — спросила Ангелон.
— А Серифис была, — добавила Ти.
— Мы верим Серифис, — сказала Нинамин.
Он был в меньшинстве. Они спорили, как дети. Он не мог их убедить. Эта болтовня о смерти и возвращении из смерти сделала его напряженным и стесненным.
— Эта смерть была маленькой, — объявила Серифис. — Мы должны попробовать и большую. Он прав, и я права: это была смерть, но не полная смерть. Может, этого недостаточно. Чтобы узнать, что такое смерть, мы должны умереть на самом деле. Когда придет время.
— Хватит.
— Мы тебе надоели? — спросил Ангелон.
— Мне надоела смерть, — сказала Серифис. — Та моя маленькая смерть. Это было красиво, но надоело.
— Мы тоже красивы, — подвела итог Нинамин. — Может, и мы становимся утомительными?
— Вы мне не надоели, — заверил он их. — Вы давите на меня. Болтая о смерти. Об умирании.
— Ты сам просил, — упрекнула его Серифис.
— Я не хотел.
— Может, не будем говорить об этом? — спросил Хенмер.
Клей растерянно уставился на него. Он потряс головой и обнаружил источник своего возбуждения: он решил, что со стороны бессмертных играть со смертью было просто наглостью. Когда его родные всегда жили под этим жестоким приговором. Для нас смерть была не игрой. Он не думал, что Скиммеры предпочли бы умирать. Смерть несовместима с их природой, для них умереть значило бы нарушить эстетику, нарушить законы природы. И они играли этой мыслью, забавлялись в своем бессмертии. Они дразнили его мимолетностью, предлагая свои драгоценные жизни. А я их люблю, понял он.
— Ты одинок среди нас? — спросила Нинамин.
Над ними скользнула лавандовая туча. Начался внезапный бурный дождь, оставляя на поверхности меда отметины, словно следы пуль. Поднимались и опадали гейзеры темной жидкости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52