И ему ответили:
— Мы плавали в Колодце Первозданного. Мы говорили о смерти с заступниками. Мы побывали на Марсе и Нептуне. Мы смеялись над Неправедной. Мы учили красоте козлолюдей. Мы любили Разрушителей и пели Едокам.
— А, теперь? Теперь?
— Теперь, — сказала Хенмер, — мы приступили к Заполнению Долин.
23
Они бросились бежать от него. Он едва переставлял ноги и боялся снова потерять их сейчас, когда только что обрел, но они не исчезли из поля зрения и скоро привели его на поляну среди высоких треугольных деревьев с похожими на веревки, свисающими конечностями. Они валялись по волнистой голубоватой траве под странными деревьями. Он так долго был один, что едва мог с ними разговаривать. Наконец, он сказал:
— Почему вы не пришли за мной раньше?
— Нам казалось, что ты хорошо проводишь время, — ответила Хенмер.
— Ты — серьезно? Ну да, конечно. Но… — Клей покачал головой. — Я страдал.
— Ты учился. Ты рос.
— Мне было больно. И физически и морально.
Хенмер коснулась бедер Клея:
— Ты уверен, что это была боль? — И стал мужчиной. — Пора исполнить обряд.
— Один из Пяти Обрядов?
— Четвертый. Цикл почти завершен. Ты примешь участие?
Клей пожал плечами. Эти Скиммеры, их ритуалы, косвенность, их непредсказуемость начали его раздражать. Он испытывал по отношению к ним теплоту, хотя временами подумывал, не лучше ли вернуться в пруд к Квою или на грязевую банку к Ждущему, может даже в мир-тоннель, прежде чем Скиммеры выкинут с ним шутку похлеще, чем последняя. Но он откинул плохие мысли. Они ведут его и они — его друзья. Он их любит. Они любят его.
И Клей кивнул.
— Что я должен делать?
— Ляг на спину, — попросил Хенмер, — закрой глаза. Стань восприимчивым.
Появилось чувство, что сейчас он снова потеряет их.
— Подожди, не уходи, Хенмер, разве мы не можем получше узнать друг друга? Пропустите меня к себе. Что вы чувствуете все на самом деле? Что вы думаете о цели жизни? Почему мы в этом месте? Вы боитесь когда-нибудь? Сомневаетесь? Бываете не уверены? Хенмер.
Посмотрев вверх, он увидел, что Хенмер стал уже полупрозрачный, что он на пути к невидимости. Не осталось ничего, кроме усмешки.
— Хенмер? Не уходи, Хенмер. Не начинайте пока обряд. Поговори со мной. Хенмер, если ты меня любишь, поговори со мной!
— Ложись на спину, — раздался голос Хенмер. — Закрой глаза. Будь восприимчив.
Теперь исчезла даже усмешка. Снова один. Он сделал так, как его просили.
Через мгновение руки стали ласкать его тело. Мягкие нежные пальцы прокладывали дорожки чувственности по груди, во впадине между шеей и плечом, вверх по щекам, вниз за ушами. Нежные прикосновения пересекли живот и достигли расслабленного пениса, который быстро поднялся, когда пальцы обвили его твердеющую плоть. Другие руки играли пальцами его ног. Слабенько пощипывали мошонку. От возбуждения его дыхание стало прерывистым. Он шевелится, вздыхает, изгибает спину дугой. Как хитры эти руки! Как легки их прикосновения! Утонченные ласки бедер, лона, лица, рук, ног, икр, предплечий, шеи. Его одновременно касаются сотни рук.
Сотни?
У Хенмер, Нинамин, Ангелон, Ти, Брил и Серифис их не больше двенадцати. Но сейчас этих ласковых рук больше дюжины, намного больше. Не открывая глаз, он пытается выделить каждую зону контакта и сосчитать руки. Невозможно. Они крадутся повсюду. Сотни. Сотни.
Испугавшись, он решается открыть глаза, но видит лишь темноту и переплетенные волокна. Скиммеров над ним нет совсем. Кто же его трогал? Понятно. Руки принадлежали треугольным деревьям, которые так низко склонились над ним, что свисающие веревочные конечности почти доставали до земли. Каждая конечность заканчивалась рукой и каждая рука блуждала по его телу. Наверное, возбуждаться от прикосновения деревьев непристойно? Он едва сдержался, чтобы не вырваться из этих объятий, и не сделал это лишь потому, что испугался. А вдруг, если он двинется с места, руки схватят его за горло и задушат? Или дернут за конечности? Разве он может противопоставить мощи деревьев свою силу? Наполненный страхом, он покорился. И снова, закрыв глаза, отдался деревьям.
Невидимые руки все интенсивнее скользили к его талии, потряхивали яички, терли петушок. Идиот, ругал он себя. Извращенец. Позволить этим деревьям наяривать себя. Прочь! Сбросить эти грязные руки! Куда податься? Хлопающие крыльями утки! Лосось! Его наполнило сопротивление. Он был напряжен, зол, собран. У них были нервные окончания. Нужно позволить проэкзаменовать свою голову. Где чувства? Где стыд? Какая грязь. Покажи им спину. Руки прочь! Вы что, считаете меня педиком? Прочь! Прочь! Апогей полиморфизма. Но он не двигался. Он впустил в свою голову их мысли.
— Любовь. Любовь. Мы — любовь.
— Кто это сказал?
— Все едины. Любовь — это все. Отдайся. Отдайся.
— Нет.
Его нет рванулось к солнцу. Мир содрогнулся. Облака покраснели.
— Да, — говорили деревья. — Да, да, да.
— Да.
— Любовь.
— Любовь.
— Уступка.
— Уступка.
— Все.
— Все.
— Тепло.
— Тепло.
Он был завоеван и перестал сражаться. Теперь он попал в общий ритм, ноги распластались по земле, плечи ерзали по траве, голова откинулась назад, спина выгнулась; ягодицы поднялись в воздух, бедра двигались. Он снова и снова вонзал свой воспламененный член в нежную скользкую руку, которая его сжимала. Стыд исчез. Он стал рабом удовольствия. Пел хор, в вышине, словно перезвон колоколов, звучали рыдания, и звук спускался на землю светящимися золотыми слезинками. Он подумал, что кончает: мускулы всего тела дрожали и дергались, дрожали даже губы. Но ощущение экстаза распространилось по всей коже, и он не смог сосредоточиться на центре, но прошедший импульс все стер, оставив его удовлетворенным, но не кончившим. Возбуждение вновь стало нарастать, потому что рука (или другая рука?) не позволила ему выскользнуть, и он снова и снова вонзался в нее и снова превратился в космический передатчик, распространяющий чисто эротические потоки в нечто более общее, чтобы быть сексуальным, и вздохнув, осел в дымке всевозможных восторгов. И снова случилось то же самое, но на этот раз он проскользнул точку незначительного экстаза и добрался до места чисто сексуального удовольствия, где его член, увеличившись, закрыл небеса и разразился чистым блистающим огнем. Он чувствовал, как с нарастанием страсти губы его раздвинулись: и теперь вошел в свой оргазм с обнаженными зубами, расширенными ноздрями и закатившимися глазами, он посылал триумфальный салют космосу. Он весь осел и руки дерева отпустили его. Прозвучал большой гонг. Вынырнув из пучины охвативших его чувств, мокрый от пота, испытывая головокружение, он понял, что начался обряд Наполнения Долин.
Скиммеры были высланы с земной сферы. Они делали неровности плоскими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52