Если бы я наблюдал за ней не столь внимательно, я бы легко упустил эту мгновенную смену эмоций.
Я смотрел на ничего не выражающий предмет, из-за которого столько людей было искалечено или убито, и меня рвало на части от удивления, растерянности разочарования – это было вовсе не то, что я ожидал.
Половина его была сильно повреждена, будто стерта наждаком – бронза была рыхлой и изъеденной. Верхняя часть его была цела, но покрыта толстым слоем медной зелени, и только петля для цепи была невредима, и через коррозию проступал орнамент: какой-то герб, или часть его, и буквы в витиеватом старинном стиле. Буквы частично сохранились, но большая их часть превратилась в неровную извилистую линию, блестящую ярким отполированным металлом. Это был корабельный колокол, вылитый из толстой бронзы. Он весил, наверное, около ста фунтов. У него был закругленный верх, и очень широкий нижний край. Из любопытства я перевернул его внутренней стороной. Она оказалась сильно поврежденной и сплошь покрытой прилипшими к ней моллюсками. Меня заинтриговало то, что коррозия повредила лишь внешнюю его поверхность, но внезапно я нашел ответ. Мне и до этого встречались предметы, долго пролежавшие в воде. Колокол был наполовину занесен песком, и лишь один его бок постоянно подвергался безжалостной работе прилива у Пушечного Рифа, так что тонкий коралловый песок сточил около четверти дюйма с его внешней поверхности. Однако, тот бок, что был занесен песком, неплохо сохранился, и я внимательно пригляделся к остаткам надписи – «VVNL». Это было то ли двойное «V», то ли изломанное «W», вслед за которым шло хорошо сохранившееся «N», а через небольшой промежуток – целое «L». Далее буквы снова становились неразличимыми.
Герб, выгравированный на металле с другой стороны колокола представлял собой причудливое изображение двух вздыбленных зверей – видимо, львов, которые держали щит и чью-то в доспехах голову. Мне этот герб показался почему-то знакомым, но я не мог припомнить, где же я его раньше видел.
Я покачался на пятках и взглянул на Шерри Норт. Она не решалась встретить мой взгляд.
– Странно, – размышлял я. – Реактивный самолет, на носу у которого болтается здоровенный медный колокол.
– Я ничего не понимаю, – произнесла она.
– И я не больше тебя, – я встал и пошел в салон, чтобы взять сигару. Усевшись в рыбацкое кресло, я с удовольствием закурил.
– О’кей, давай послушаем твою теорию.
– Я не знаю, Харри, действительно ничего не знаю.
– Давай пофантазируем, – предложил я. – Я начну.
Она отвернулась к перилам.
– Реактивный самолет превратился в тыкву, – рискнул я. – Это подходит?
Она повернулась ко мне:
– Харри, мне нехорошо. Мне кажется, меня вырвет.
– А что должен делать я?
– Давай возвращаться.
– А я собирался нырнуть еще разок, чтобы лучше осмотреть место.
– Нет, – отрезала она. – Пожалуйста, не сейчас. У меня нет настроения. Поехали. Мы можем вернуться, если понадобится.
Я пытался найти на ее лице признаки нездоровья, но она выглядела будто для рекламы здоровой пищи.
– О’кей, – согласился я. Нырять действительно было незачем, но это знал только я. – Давай вернемся домой и все хорошенько обдумаем, – я встал и принялся снова заворачивать колокол.
– Что ты собираешься делать? – с тревогой спросила она.
– Опять сброшу в воду, – сказал я. – Мы же не собираемся тащить его на Сент-Мери, чтобы выставить там на рынке. Ты ведь сама сказала, что мы можем сюда вернуться.
– Да, – тут же согласилась она. – Конечно, ты прав.
Я бросил сверток за борт во второй раз и пошел поднять якоря. На обратном пути я обнаружил, что присутствие Шерри Норт на мостике раздражает меня. Мне надо было многое обдумать в одиночестве. Я отправил ее сварить кофе.
– Покрепче, – предупредил я. – И положи четыре ложки сахара. Тебя это вылечит от морской болезни.
Через пару минут она снова появилась на мостике.
– Газовая плита не зажигается, – пожаловалась она.
– Надо сначала открыть главный кран, – и я объяснил, где найти его. – Но потом не забудь закрыть его, иначе наше судно превратится в бомбу.
Кофе у нее получился паршивый.
Лишь поздно вечером мы стали на якорную стоянку в Грэнд-Харбор, и было уже совсем темно, когда я отвез Шерри в отель. Она не пригласила меня даже в бар и, лишь поцеловав в щеку, сказала:
– Дорогой, мне сегодня хочется побыть одной. Ужасно хочу спать. Позволь мне все хорошенько обдумать, и когда я буду чувствовать себя лучше – мы с тобой что-нибудь придумаем.
– Я заеду за тобой сюда – во сколько?
– Нет, – сказала она. – Лучше я сама встречу тебя на пристани. Пораньше, в восемь. Жди меня там. Нам надо поговорить наедине. Только мы двое, и никого больше, хорошо?
– Я приведу «Балерину» к пристани в восемь.
После такого дня меня мучила жажда, и я остановился у «Лорда Нельсона». Анджело и Джудит веселились в шумной компании своих сверстников в одной из кабинок. Они позвали меня, и, потеснившись, усадили между двух девушек. Я заказал всем по пинте пива, а Анджело, нагнувшись ко мне, произнес доверительно:
– Шкипер, ты сегодня при своем пикапе?
– Да, – ответил я, – чтобы доехать до дома. – Я знал, на что он намекает. Он вел себя так, будто машина у нас в общем пользовании.
– Босс, сегодня на южном мысе большая вечеринка, – внезапно он начал вольничать с «боссом» и «шкипером». – И я подумал: если я подвезу тебя к Черепашьему заливу, ты разрешишь нам воспользоваться грузовичком. Я заеду за тобой рано утром, обещаю.
Я сделал глоток из кружки и увидел, что все они смотрят на меня умоляющим взглядом.
– Это такая большая вечеринка, мистер Харри, – сказала Джудит, – Ну, пожалуйста.
– Ты заедешь за мной ровно в семь, слышишь, Анджело? – и вся компания тут же разразилась смехом облегчения. Они скинулись, чтобы заказать мне еще одну пинту.
Это была тревожная ночь. Я спал неспокойно, часто просыпаясь. Мне опять снилось, что я ныряю за свертком. И снова в нем была фарфоровая русалочка. Но на этот раз у нее было лицо Шерри Норт. Она предложила мне модель боевого истребителя, который превратился в тыкву, как только я до него дотронулся. На тыкве была выгравированы буквы «WNL».
В полночь начался ливень. Вода сплошным потоком катилась с крыши, и пальмы высвечивались вспышками молний на фоне неба.
Дождь все еще лил, когда я вышел на пляж, и тяжелые капли взрывались на моем теле мелкими брызгами, будто крошечные бомбы. Пасмурным утром море казалось черным, а стена дождя тянулась до самого горизонта. Я заплыл в одиночестве далеко за риф, но когда вернулся на пляж, не испытывал привычной бодрости и подъема духа. Я посинел и дрожал от холода, и меня давило неясное, но неотступное чувство тревоги.
Я как раз закончил завтрак, когда среди пальм, разбрызгивая лужи, показался грузовик, весь заляпанный грязью и с все еще зажженными фарами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Я смотрел на ничего не выражающий предмет, из-за которого столько людей было искалечено или убито, и меня рвало на части от удивления, растерянности разочарования – это было вовсе не то, что я ожидал.
Половина его была сильно повреждена, будто стерта наждаком – бронза была рыхлой и изъеденной. Верхняя часть его была цела, но покрыта толстым слоем медной зелени, и только петля для цепи была невредима, и через коррозию проступал орнамент: какой-то герб, или часть его, и буквы в витиеватом старинном стиле. Буквы частично сохранились, но большая их часть превратилась в неровную извилистую линию, блестящую ярким отполированным металлом. Это был корабельный колокол, вылитый из толстой бронзы. Он весил, наверное, около ста фунтов. У него был закругленный верх, и очень широкий нижний край. Из любопытства я перевернул его внутренней стороной. Она оказалась сильно поврежденной и сплошь покрытой прилипшими к ней моллюсками. Меня заинтриговало то, что коррозия повредила лишь внешнюю его поверхность, но внезапно я нашел ответ. Мне и до этого встречались предметы, долго пролежавшие в воде. Колокол был наполовину занесен песком, и лишь один его бок постоянно подвергался безжалостной работе прилива у Пушечного Рифа, так что тонкий коралловый песок сточил около четверти дюйма с его внешней поверхности. Однако, тот бок, что был занесен песком, неплохо сохранился, и я внимательно пригляделся к остаткам надписи – «VVNL». Это было то ли двойное «V», то ли изломанное «W», вслед за которым шло хорошо сохранившееся «N», а через небольшой промежуток – целое «L». Далее буквы снова становились неразличимыми.
Герб, выгравированный на металле с другой стороны колокола представлял собой причудливое изображение двух вздыбленных зверей – видимо, львов, которые держали щит и чью-то в доспехах голову. Мне этот герб показался почему-то знакомым, но я не мог припомнить, где же я его раньше видел.
Я покачался на пятках и взглянул на Шерри Норт. Она не решалась встретить мой взгляд.
– Странно, – размышлял я. – Реактивный самолет, на носу у которого болтается здоровенный медный колокол.
– Я ничего не понимаю, – произнесла она.
– И я не больше тебя, – я встал и пошел в салон, чтобы взять сигару. Усевшись в рыбацкое кресло, я с удовольствием закурил.
– О’кей, давай послушаем твою теорию.
– Я не знаю, Харри, действительно ничего не знаю.
– Давай пофантазируем, – предложил я. – Я начну.
Она отвернулась к перилам.
– Реактивный самолет превратился в тыкву, – рискнул я. – Это подходит?
Она повернулась ко мне:
– Харри, мне нехорошо. Мне кажется, меня вырвет.
– А что должен делать я?
– Давай возвращаться.
– А я собирался нырнуть еще разок, чтобы лучше осмотреть место.
– Нет, – отрезала она. – Пожалуйста, не сейчас. У меня нет настроения. Поехали. Мы можем вернуться, если понадобится.
Я пытался найти на ее лице признаки нездоровья, но она выглядела будто для рекламы здоровой пищи.
– О’кей, – согласился я. Нырять действительно было незачем, но это знал только я. – Давай вернемся домой и все хорошенько обдумаем, – я встал и принялся снова заворачивать колокол.
– Что ты собираешься делать? – с тревогой спросила она.
– Опять сброшу в воду, – сказал я. – Мы же не собираемся тащить его на Сент-Мери, чтобы выставить там на рынке. Ты ведь сама сказала, что мы можем сюда вернуться.
– Да, – тут же согласилась она. – Конечно, ты прав.
Я бросил сверток за борт во второй раз и пошел поднять якоря. На обратном пути я обнаружил, что присутствие Шерри Норт на мостике раздражает меня. Мне надо было многое обдумать в одиночестве. Я отправил ее сварить кофе.
– Покрепче, – предупредил я. – И положи четыре ложки сахара. Тебя это вылечит от морской болезни.
Через пару минут она снова появилась на мостике.
– Газовая плита не зажигается, – пожаловалась она.
– Надо сначала открыть главный кран, – и я объяснил, где найти его. – Но потом не забудь закрыть его, иначе наше судно превратится в бомбу.
Кофе у нее получился паршивый.
Лишь поздно вечером мы стали на якорную стоянку в Грэнд-Харбор, и было уже совсем темно, когда я отвез Шерри в отель. Она не пригласила меня даже в бар и, лишь поцеловав в щеку, сказала:
– Дорогой, мне сегодня хочется побыть одной. Ужасно хочу спать. Позволь мне все хорошенько обдумать, и когда я буду чувствовать себя лучше – мы с тобой что-нибудь придумаем.
– Я заеду за тобой сюда – во сколько?
– Нет, – сказала она. – Лучше я сама встречу тебя на пристани. Пораньше, в восемь. Жди меня там. Нам надо поговорить наедине. Только мы двое, и никого больше, хорошо?
– Я приведу «Балерину» к пристани в восемь.
После такого дня меня мучила жажда, и я остановился у «Лорда Нельсона». Анджело и Джудит веселились в шумной компании своих сверстников в одной из кабинок. Они позвали меня, и, потеснившись, усадили между двух девушек. Я заказал всем по пинте пива, а Анджело, нагнувшись ко мне, произнес доверительно:
– Шкипер, ты сегодня при своем пикапе?
– Да, – ответил я, – чтобы доехать до дома. – Я знал, на что он намекает. Он вел себя так, будто машина у нас в общем пользовании.
– Босс, сегодня на южном мысе большая вечеринка, – внезапно он начал вольничать с «боссом» и «шкипером». – И я подумал: если я подвезу тебя к Черепашьему заливу, ты разрешишь нам воспользоваться грузовичком. Я заеду за тобой рано утром, обещаю.
Я сделал глоток из кружки и увидел, что все они смотрят на меня умоляющим взглядом.
– Это такая большая вечеринка, мистер Харри, – сказала Джудит, – Ну, пожалуйста.
– Ты заедешь за мной ровно в семь, слышишь, Анджело? – и вся компания тут же разразилась смехом облегчения. Они скинулись, чтобы заказать мне еще одну пинту.
Это была тревожная ночь. Я спал неспокойно, часто просыпаясь. Мне опять снилось, что я ныряю за свертком. И снова в нем была фарфоровая русалочка. Но на этот раз у нее было лицо Шерри Норт. Она предложила мне модель боевого истребителя, который превратился в тыкву, как только я до него дотронулся. На тыкве была выгравированы буквы «WNL».
В полночь начался ливень. Вода сплошным потоком катилась с крыши, и пальмы высвечивались вспышками молний на фоне неба.
Дождь все еще лил, когда я вышел на пляж, и тяжелые капли взрывались на моем теле мелкими брызгами, будто крошечные бомбы. Пасмурным утром море казалось черным, а стена дождя тянулась до самого горизонта. Я заплыл в одиночестве далеко за риф, но когда вернулся на пляж, не испытывал привычной бодрости и подъема духа. Я посинел и дрожал от холода, и меня давило неясное, но неотступное чувство тревоги.
Я как раз закончил завтрак, когда среди пальм, разбрызгивая лужи, показался грузовик, весь заляпанный грязью и с все еще зажженными фарами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99