Чем больше я вгоняю в
мозги духовных яств, тем более пустым ощущает себя мой желудок. Вот почему
все ученые мужи выглядят истощенными.
- По тебе не скажешь, что истощен. - Мы с Эдиком сразу перешли на
"ты". С Кондратом эта операция так быстро не совершалась.
- Ты не уловил сути моего открытия, - важно сказал Эдуард. - Раз
наполнение мозгов опустошает желудок, значит, надо нейтрализовать
опустошение усиленной порцией оды. Вот почему я полнею от интенсивного
интеллектуального труда.
- Пойдемте к Адели, - нетерпеливо сказал Кондрат. - Экзамены
кончились, пора приступать к делу.
Адель повстречалась нам около общежития. Она была одета по-дорожному,
держала в руках чемоданчик.
- Сегодня начинаем работу, - объявил Кондрат.
- Сегодня я улетаю к родным в Ольштын, - сказала Адель. - И вернусь к
осенним лекциям. На меня не рассчитывайте.
У Кондрата стал такой обалделый вид, что я не удержался от смеха. От
неожиданности он терялся. Эдуард был человеком иного сорта. Он мигом
показал, как преодолевать любые затруднения.
- Отлично! - бодро сказал он. - Сейчас вы докажете нам, Адель, что в
вас таится научная знаменитость. Давайте чемоданчик, я понесу его обратно.
Она отвела руку Эдуарда и сухо сказала:
- Разве вы не слышали? Ровно через час я улетаю в Польшу.
- Наука требует жертв, Адель. И масштабы жертв соразмерны величию
успеха. В этом году ваши родные обойдутся без вас. А спустя десять лет
сами приедут сюда, на лужайку, где мы стоим и будут любоваться тем, что
вознесется тогда на этом местечке.
Говоря все это, он широким жестом обводил кругом, а мы поворачивали
головы, куда он показывал. Местечко было из захудалых: десяток кустиков
сирени, налезавших один на другой, скамейки и чуть подальше - два могучих
вяза. Сама лужайка была как лужайка - заросшая травой площадка. В общем,
любимый студенческий уголок, днем здесь на травке штудировали записи и
прослушивали магнитофонные лекции, а вечерами назначали свидания.
Кондрат опять показал, что соображает туго.
- Эдуард, что может здесь вознестись? Здания не построить, а если
насадят деревья, так ведь через десять лет они будут еще маленькие.
Эдуард наслаждался нашим недоумением.
- Друзья мои, наука требует не только жертв, но и воображения. Что до
жертв, то все мы готовы их приносить. Адель сегодня покажет нам
великолепный пример в этом смысле. Но с воображением у вас слабовато,
констатирую это с душевной скорбью. Памятник вознесется на этом месте, вот
что произойдет через десять лет.
- Умрет какая-нибудь знаменитость? - поинтересовался я. - Не
расшифруешь, кого собираешься умертвить?
- Познай самого себя - так говорили греки. Худо, худо у нас с
самопознанием! Памятник воздвигнут нам четверым - живым, а не мертвым. И,
естественно, всемирно знаменитым, - без этого мрамора не дадут. Впереди на
постаменте шагает Адель Войцехович, прекрасная, как Афродита, и мудрая,
как Афина, - в камне она получится еще красивей и умней, чем в жизни. А за
ней компактно мы трое. И надпись - золотые буквы, завитушки и все прочее,
- что именно на этом месте, именно в сегодняшний день, именно сразу после
экзаменов четверо студентов начали совместное исследование, которое
ошеломительно двинуло вперед человечество. Как вы думаете, Адель,
понравится ли вашим родителям групповой памятник с вами в заглавной роли?
Что до мраморных волос, линий фигуры и складок одежды - все будет по
классу "люкс", это гарантирую.
Мы хохотали. Меня потом долго удивляло, что веселая шутка Эдуарда
могла так подействовать на Адель.
- Неси назад, Эдик! - Она протянула ему чемоданчик. Я отметил про
себя, что Адель без полагающихся в таком деле церемоний сама сказала ему
"ты". - Поездка отменяется. Вычислять будем у меня.
Так началась наша совместная работа. И началась с неудачи.
Первый блин вышел комом. Идея Кондрата была слишком туманна, чтобы
послужить практическим фундаментом. Это была именно идея, а не теория,
даже не гипотеза. Она увлекла нас многими достоинствами - широтой,
глубиной, интеллектуальным изяществом, философской гармонией, можно еще
подобрать таких красот, - но превратить ее в математический расчет не
удавалось. Это стало очевидно, когда Адель застучала длинными, как у
пианистки, пальцами по своему калькулятору. Мы знали уравнения Прохазки,
по которым не вещественные объекты разбегаются в неподвижном беспредельном
пространстве, а само динамическое пространство, непрерывно нарождаясь, еще
более разбрасывает эти самые объекты, но из уравнений Прохазки не сумели
вывести своих. Ибо он описывал уже существующий пейзаж Вселенной, а мы
хотели менять его. Принципиально разные подходы. Один древний мыслитель
великолепно выразился: "Философы до сих пор только объясняли мир, а задача
заключается в том, чтобы мир изменить". Прохазка тоже лишь объяснял
реальный мир, а мы пожелали его переконструировать. И не хватило пороха.
Собирались мы всегда у Адели. Кондрат жаловался, что в ее комнатушке
нельзя ходить, а без непрерывного хождения у него и мысли плохо двигаются,
лучше бы трудиться в пустом лекционном зале или - при хорошей погоде - в
парке. Мы не поддавались на упрашивания. Адель любила работать за столом,
пухлый Эдуард чувствовал себя уютно на диванчике, а для меня комнатка
Адели была родным местом - столько в ней выпало отрадных минут!
Я закрываю глаза и снова вижу ту узкую комнату: две боковые стены в
сиреневых - в полутон - обоях, входная дверь, задернутая портьерой, и окно
шире двери. А в окне, в оранжевой брусчатке, как в броне, главная
университетская площадь, отделяющая общежитие от учебных корпусов. И в
комнатке четверо: Адель за столом, Эдуард на диване, я на стуле возле
стола, а Кондрат на любом свободном месте и всегда стоит - это, он
объяснял, дает некоторое впечатление ходьбы. Он хмуро молчит, выслушивает
нас и сердится, если что не так. Больше всех достается мне, он почему-то
придает особое значение каждому моему слову. А я слушаю вполуха и украдкой
любуюсь профилем Адели. Я уже упоминал, что она тогда была далеко не той
красавицей, какой ныне стала. "Миловидная, и только", - говорили о ней не
одни девушки, но и парни. Хотя профиль у нее и тогда был прекрасен -
ровная линия высокого лба, с легкой горбинкой нос, губы, похожие на
красный цветок, и точно соразмеренный подбородок. В общем, древние
скульпторы такие профили вытесывали у своих богинь, говорю о хороших
богинях, бывали, кажется, и скверные, для тех Адель моделью бы не
послужила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41