Я спросил Эдуарда:
- Ты все знаешь, Эдик. Кто это рядом с Ларром?
- Рыжий? Серый кардинал Объединенного института.
- Кардинал? Разве имеются такие должности в научном штате? И почему
серый? Он, скорее, желтый.
- Надо лучше изучать историю, дружище. Серый кардинал - прозвище
духовника Ришелье, втихаря подсказывавшего своему владыке многие решения.
В общем, тайная сила. Та самая левая рука, о действиях которой ничего не
знает правая. У Ларра он духовник. В смысле - главный заместитель по
второстепенным делам. Понятно?
- Не очень. Но пока хватит.
Директор Объединенного института N 18 обещал задать несколько
вопросов. Он задал один и адресовал его мне. Уверен ли я, что генератор
ротоновых ливней будет работать надежно. Я ответил, что, пока генератор не
сконструирован, остается доверять теоретическому расчету. Ларру понравился
мой неопределенный ответ.
После защиты Ларр подозвал нас четверых.
- Поздравляю, юные друзья! И тема многообещающая, и разработка
солидная. Мы с моим другом Карлом-Фридрихом Сомовым, - он кивнул на
желтоволосого соседа, - хотели бы видеть вас в коллективе нашего
института. Возражения будут?
- Ни в коем случае! - заверил Эдуард. - Трудиться в вашем институте -
предел мечтаний для начинающего ученого.
- Я тоже так считаю. Вам надо подумать, в какой лаборатории вы
собираетесь трудиться.
- В собственной, - твердо заявил Кондрат. - В Лаборатории ротоновой
энергии.
Ни о собственной лаборатории, ни о ее названии мы между собой не
говорили, это была отсебятина Кондрата. Ларр, вероятно, удивился не
меньше, чем мы трое, но не стер улыбки.
- Как думаете, Карл-Фридрих, - сказал он Сомову,найдется ли у нас
особая лаборатория для четырех юных талантов? Название ей уже дано, так
что остается немного - выделить помещение, заказать оборудование,
разработать программу экспериментов, утвердить штат...
- Посмотреть можно, - неопределенно ответил Сомов.
- Завтра ждем вас, - сказал Ларр, - Поскольку научная программа у
вас, кажется, разработана на несколько лет, принесите и ее.
Дома мы набросились на Кондрата.
- Нет, ты сошел с ума! - негодовала Адель. - Представить завтра
программу! Да нам месяца не хватит. Все, что ты Ларру наговорил, -
несерьезно.
- Не все, но многое, - поправил Эдуард. - Что Кондрат выпросил нам
лабораторию - успех. Но успех может превратиться в провал, ибо без
обоснованной программы...
- Программа есть, - сказал Кондрат. - Я ее уже составил.
- Уже составил? Где же она?
- Здесь! - Кондрат хлопнул себя по лбу.

9

Я устал размышлять. Сидеть в кресле и вспоминать прошлое - тоже
работа. И утомительная работа. Проще действовать у стенда руками, чем
перекатывать мысли, как валуны. Я снял оба датчика мыслеграфа,
закрепленные за ушами. Все, что я думал и что разворачивалось в мозгу
живыми картинами, зафиксировано на пленку. Если захочу, она заговорит моим
голосом, покажет, что видели мои глаза в прошлом и сегодня. Интересно,
заметил ли Сомов, что я слушаю его, навесив датчики? Вряд ли! Хоть волосы
у меня не так длинны и не так кудрявы, как у Эдуарда, но уши они
прикрывают. Я засмеялся. КарлФридрих Сомов дьявольски умен. Он мог и не
заметить двух крохотных датчиков за ушами, но он не мог не знать, что я
ими непременно воспользуюсь. Программу воспоминаний на экране дисплея он
заметил сразу. И что любые мои мысли и слова будут фиксироваться, он знал
заранее. Значит, и сам говорил не только для меня, но и на запись.
- Тем лучше, - сказал я вслух и встал. Раньше, работая здесь, я часто
забывал и об обеде, и об ужине. Сегодня забывать о еде резона не было.
Мне захотелось перед уходом еще раз заглянуть в комнату Кондрата.
Бывая тут, он чаще садился на диван, а не за стол. Я поглядел на научный
иконостас над столом: четыре гения, четыре лика - Ньютон, Эйнштейн, Нгоро
и Прохазка, - и сел на диван.
Теперь с противоположной стены в меня вглядывались два физика -
Фредерик Жолио и Энрико Ферми. И я вспомнил, что великая четверка была над
столом с первого дня лаборатории, а эти двое появились незадолго до ухода
Адели и Эдуарда. Эдуард тогда удивился:
- Зачем еще два портрета, Кондрат? К нашей тематике их работы
отношения не имеют.
- Для Мартына, - буркнул Кондрат. - Чтобы не забывал, что ядерщик,
как они.
- Если для Мартына, то повесь их в его кабинете, а не у себя.
Переносить ко мне портреты старых ядерщиков Кондрат не захотел. И
часто всматривался с дивана в оба портрета, что-то выискивал в тонких,
одухотворенных лицах. Я как-то тоже поинтересовался, чем они так
привлекают его.
- Великие ученые, разве ты не знаешь?
- Знаю. Но Эдик прав: портреты Исаака Ньютона, Альберта Эйнштейна,
Доменико Нгоро и Клода-Евгения Прохазки больше отвечают тематике нашей
лаборатории. Будем поклоняться тем, кто нам ближе.
- Что называть поклонением? У этих двоих судьба сложилась по-иному,
чем у Ньютона, Эйнштейна и Нгоро. Те просто творили, шли от одной великой
теории к другой. И Прохазка таков же. А эти отреклись от собственных
великих достижений. Научная трагедия двух гениев, разве не интересно? Тема
для литературного произведения.
Никогда до этого я не замечал, чтобы Кондрата интересовала
литература, живописующая личные драмы. Биографии великих ученых занимали
его гораздо меньше, чем их научные труды.
Больше мы не разговаривали о двух старых физиках. Было не до них...
Я вышел из кабинета Кондрата и направился домой.
Утром я пришел в свой бывший кабинет, как на службу. Опять прикрепил
к ушам датчики мыслеграфа и принялся восстанавливать в памяти прошлое.
Итак, мы четверо стали сотрудниками знаменитого института. И не
просто сотрудниками, а работниками собственной лаборатории. Однако
оказалось, что в этом есть свои неудобства. Лаборатория существовала лишь
на бумаге. Помещения не было: все свободные комнаты давно освоили другие
лаборатории и мастерские.
- Как вы отнесетесь к тому, что институт построит для вас специальный
корпус? - спросил Карл-Фридрих Сомов.
Мы отнеслись хорошо - и совершили ошибку. Даже Кондрат, горячей всех
настаивавший на самостоятельности, вскоре понял наш просчет. Если бы мы
отвоевали себе комнатушку, кого-либо потеснив, работа началась бы
неотлагательно. Но нам сперва проектировали, потом строили, потом
монтировали отдельный корпус. А пока лаборатория создавалась, мы
истомились в безделье. Адель проверяла многократно проделанные вычисления,
Эдуард внедрялся во все отделения института и всюду предсказывал, что на
нас четверых вскоре будут с почтением оглядываться прославленные научные
старцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41