Оказывается, не было
трагедий Хатыни, Лидице, Варшавы, не было расправ с советскими
военнопленными в Дахау и Маутхаузене, не было массового истребления
белорусов и украинцев, поляков и болгар, чехов и словаков.
"Все остальные народы" против евреев - так утверждает сионистская
пропаганда. Особенно злобно клевещет она на народы социалистических
стран. Это вполне закономерно: лидеров сионизма приводит в бешенство
то, что именно в социалистических странах, как подчеркивает
Центральный Комитет Коммунистической партии Израиля, "уничтожены
социальные и политические основы антисемитизма". И не случайно в своих
легендах о Кастнере сионистская пропаганда дошла до предела: придумала
"самоотверженную борьбу" этого предателя в защиту евреев не только с
нацистами и хортистами, но и с венгерским народом!
Что ж, сионисты имеют всевозрастающий опыт махинаций, именуемых в
самом Израиле "превращением черного в белое". Пораженный непрерывным
конвейером подобных махинаций, один из руководителей корпуса
наблюдателей ООН на Ближнем Востоке Карл Хорн восклицает: "Никогда я
не мог себе представить, чтобы правду могли искажать так цинично и с
такой ловкостью!"
Но сионистские фанатики именно таковы.
ДЛЯ ТАКИХ ГОРЕ БЫВАЕТ И ЧУЖИМ
Клеветнические выдумки сионистских "историков" об извечной вражде
"всех остальных народов" к евреям вызвали особенно много горячих
откликов негодующих читателей. Остановлюсь на письме О.П. Шляховецкого
из Андижана.
За свою восьмидесятитрехлетнюю жизнь он познал поистине священную
дружбу сынов многих советских народов, и эта дружба, опаленная огнем
войны, сохранила ему жизнь.
Закончив в столице Советской Украины театральный институт, актер
в первые же дни войны уходит на фронт. Осенью сорок первого попадает в
плен к немецко-фашистским захватчикам. Раненого, его заключают в
подобие "лазарета для военнопленных", где надсмотрщики заподозрили в
нем еврея.
"И мне на помощь пришла подпольная партийная организация, она
работала в лазарете и вокруг него, - пишет Шляховецкий. - Ко мне
прикрепляют пленного бойца, по национальности татарина. Ему поручено
тайком и к тому же быстро обучить меня разговорному татарскому языку,
а мне сказано при всех регистрациях выдавать себя за татарина. И когда
в лагере гитлеровцы провели генеральную массовую проверку с целью
выявления евреев, у них даже не возникло подозрения, что я не татарин.
Затем надо мной взял шефство азербайджанский товарищ, которому
гитлеровцы разрешили работать по его специальности врача. Рискуя
жизнью, он связал меня с товарищами из партизанского отряда, а те
укрыли меня в Житомире на сеновале в доме двух женщин польской
национальности. Женщины понимали, что ежечасно могут поплатиться
жизнью, но продолжали меня прятать до того момента, когда связные
партизан переправили меня в партизанский отряд, действовавший в лесах
Житомирщины... До сих пор не теряю и никогда не потеряю дружбу со
своими украинскими и русскими товарищами из партизанского отряда. А
бывший командир отряда Григорий Петрович Мищенко, ныне доцент
Киевского университета, прислал мне нагрудный знак "Партизан
Житомирщины". Вспоминаю и верных друзей по Кировограду. Оттуда я в
составе группы рабкоров выезжал в Москву. Это было еще в 1928 году, но
разве могу я забыть ободряющие, теплые слова, которые услышал от Марии
Ильиничны Ульяновой, старейшей правдистки... Судьба забросила меня в
Андижан. Как друга встретили меня узбекские товарищи, направили на
интересную работу сначала в уйгурский театр, затем в узбекский. До
ухода на пенсию я работал в городском Доме культуры. К какой бы
национальности ни принадлежали мои сотоварищи по работе, все мы друг
для друга были настоящими советскими людьми, настоящими
интернационалистами. Уверен, что то же самое могут сказать и мои дети:
дочь, окончившая на Украине педагогический институт, и работающий в
Москве сын-врач... Ничего удивительного в моей судьбе и жизни нет.
Дружеская поддержка, помощь и выручка, которую мне оказали советские
люди разных национальностей, - это норма нашего социалистического
общежития. И надо больше жизни ценить и беречь Родину, где люди так
живут..."
Искреннее, насыщенное подлинной правдой письмо из Андижана
напомнило мне беседу в Гааге с ярой сионисткой Дорой Моисеевной
Баркай. Когда она расточала ахи и охи насчет того, что "всюду и везде
в мире - а я объехала десятки стран - все против евреев", мне хотелось
гневно бросить ей в лицо:
- Вот вам, госпожа "защитница" евреев, короткий, без убийственных
для вас подробностей, рассказ, как две русские женщины с риском для
жизни спасли от фашистских захватчиков моего друга, честнейшего
человека, талантливого врача Исаака Соломоновича Жорова! Было это в
тяжелую для Советской Родины военную весну 1942-го. Профессора Жорова,
военного хирурга, впоследствии одного из старейшин советской школы
анестезиологии, по приказу командарма Ефремова перебросили самолетом
на оккупированные врагом дальние подступы к Подмосковью. Профессору
приказано было наладить и возглавить медицинскую помощь нашим раненым
воинам, укрытым местным населением от фашистов. Исаак Соломонович
сумел организовать в тылу врага настоящий полевой госпиталь. Пронюхали
об этом гитлеровцы. Они бросили специальные подвижные группы, чтобы
захватить Жорова, главного хирурга армии генерала Ефремова, части
которой не давали покоя оккупантам. Фашисты сулили за голову
профессора щедрую награду. Но его надежно укрыла в картофельной яме за
огородами жительница деревни Анохино Евдокия Белова. Колхозница
отдавала себе отчет в том, что рискует жизнью своих детей. Помогавшей
ей медицинской сестре Юлии Гращенковой пришлось вынести допросы и
пытки фашистских карателей. После одного ночного допроса фашисты
объявили Гращенковой, что ее сейчас расстреляют. Над головой больной
женщины просвистели пули. Но она молчала, как не проронила ни единого
слова и Евдокия Белова, когда оккупантские лазутчики шныряли в
десятках шагов от прикрытой прошлогодней ботвой картофельной ямы. Две
русские женщины выдержали тяжелые испытания и спасли от фашистов
еврея, советского офицера, коммуниста! Запомните это, госпожа Баркай!
Хотя, знаю, вы все равно будете изрекать фальшивые сентенции о
мифической неприязни народов мира к евреям...
Все же я не сказал этого напичканной античеловечными расовыми
убеждениями Доре Моисеевне в пространной беседе, о которой читатель
прочтет в других главах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
трагедий Хатыни, Лидице, Варшавы, не было расправ с советскими
военнопленными в Дахау и Маутхаузене, не было массового истребления
белорусов и украинцев, поляков и болгар, чехов и словаков.
"Все остальные народы" против евреев - так утверждает сионистская
пропаганда. Особенно злобно клевещет она на народы социалистических
стран. Это вполне закономерно: лидеров сионизма приводит в бешенство
то, что именно в социалистических странах, как подчеркивает
Центральный Комитет Коммунистической партии Израиля, "уничтожены
социальные и политические основы антисемитизма". И не случайно в своих
легендах о Кастнере сионистская пропаганда дошла до предела: придумала
"самоотверженную борьбу" этого предателя в защиту евреев не только с
нацистами и хортистами, но и с венгерским народом!
Что ж, сионисты имеют всевозрастающий опыт махинаций, именуемых в
самом Израиле "превращением черного в белое". Пораженный непрерывным
конвейером подобных махинаций, один из руководителей корпуса
наблюдателей ООН на Ближнем Востоке Карл Хорн восклицает: "Никогда я
не мог себе представить, чтобы правду могли искажать так цинично и с
такой ловкостью!"
Но сионистские фанатики именно таковы.
ДЛЯ ТАКИХ ГОРЕ БЫВАЕТ И ЧУЖИМ
Клеветнические выдумки сионистских "историков" об извечной вражде
"всех остальных народов" к евреям вызвали особенно много горячих
откликов негодующих читателей. Остановлюсь на письме О.П. Шляховецкого
из Андижана.
За свою восьмидесятитрехлетнюю жизнь он познал поистине священную
дружбу сынов многих советских народов, и эта дружба, опаленная огнем
войны, сохранила ему жизнь.
Закончив в столице Советской Украины театральный институт, актер
в первые же дни войны уходит на фронт. Осенью сорок первого попадает в
плен к немецко-фашистским захватчикам. Раненого, его заключают в
подобие "лазарета для военнопленных", где надсмотрщики заподозрили в
нем еврея.
"И мне на помощь пришла подпольная партийная организация, она
работала в лазарете и вокруг него, - пишет Шляховецкий. - Ко мне
прикрепляют пленного бойца, по национальности татарина. Ему поручено
тайком и к тому же быстро обучить меня разговорному татарскому языку,
а мне сказано при всех регистрациях выдавать себя за татарина. И когда
в лагере гитлеровцы провели генеральную массовую проверку с целью
выявления евреев, у них даже не возникло подозрения, что я не татарин.
Затем надо мной взял шефство азербайджанский товарищ, которому
гитлеровцы разрешили работать по его специальности врача. Рискуя
жизнью, он связал меня с товарищами из партизанского отряда, а те
укрыли меня в Житомире на сеновале в доме двух женщин польской
национальности. Женщины понимали, что ежечасно могут поплатиться
жизнью, но продолжали меня прятать до того момента, когда связные
партизан переправили меня в партизанский отряд, действовавший в лесах
Житомирщины... До сих пор не теряю и никогда не потеряю дружбу со
своими украинскими и русскими товарищами из партизанского отряда. А
бывший командир отряда Григорий Петрович Мищенко, ныне доцент
Киевского университета, прислал мне нагрудный знак "Партизан
Житомирщины". Вспоминаю и верных друзей по Кировограду. Оттуда я в
составе группы рабкоров выезжал в Москву. Это было еще в 1928 году, но
разве могу я забыть ободряющие, теплые слова, которые услышал от Марии
Ильиничны Ульяновой, старейшей правдистки... Судьба забросила меня в
Андижан. Как друга встретили меня узбекские товарищи, направили на
интересную работу сначала в уйгурский театр, затем в узбекский. До
ухода на пенсию я работал в городском Доме культуры. К какой бы
национальности ни принадлежали мои сотоварищи по работе, все мы друг
для друга были настоящими советскими людьми, настоящими
интернационалистами. Уверен, что то же самое могут сказать и мои дети:
дочь, окончившая на Украине педагогический институт, и работающий в
Москве сын-врач... Ничего удивительного в моей судьбе и жизни нет.
Дружеская поддержка, помощь и выручка, которую мне оказали советские
люди разных национальностей, - это норма нашего социалистического
общежития. И надо больше жизни ценить и беречь Родину, где люди так
живут..."
Искреннее, насыщенное подлинной правдой письмо из Андижана
напомнило мне беседу в Гааге с ярой сионисткой Дорой Моисеевной
Баркай. Когда она расточала ахи и охи насчет того, что "всюду и везде
в мире - а я объехала десятки стран - все против евреев", мне хотелось
гневно бросить ей в лицо:
- Вот вам, госпожа "защитница" евреев, короткий, без убийственных
для вас подробностей, рассказ, как две русские женщины с риском для
жизни спасли от фашистских захватчиков моего друга, честнейшего
человека, талантливого врача Исаака Соломоновича Жорова! Было это в
тяжелую для Советской Родины военную весну 1942-го. Профессора Жорова,
военного хирурга, впоследствии одного из старейшин советской школы
анестезиологии, по приказу командарма Ефремова перебросили самолетом
на оккупированные врагом дальние подступы к Подмосковью. Профессору
приказано было наладить и возглавить медицинскую помощь нашим раненым
воинам, укрытым местным населением от фашистов. Исаак Соломонович
сумел организовать в тылу врага настоящий полевой госпиталь. Пронюхали
об этом гитлеровцы. Они бросили специальные подвижные группы, чтобы
захватить Жорова, главного хирурга армии генерала Ефремова, части
которой не давали покоя оккупантам. Фашисты сулили за голову
профессора щедрую награду. Но его надежно укрыла в картофельной яме за
огородами жительница деревни Анохино Евдокия Белова. Колхозница
отдавала себе отчет в том, что рискует жизнью своих детей. Помогавшей
ей медицинской сестре Юлии Гращенковой пришлось вынести допросы и
пытки фашистских карателей. После одного ночного допроса фашисты
объявили Гращенковой, что ее сейчас расстреляют. Над головой больной
женщины просвистели пули. Но она молчала, как не проронила ни единого
слова и Евдокия Белова, когда оккупантские лазутчики шныряли в
десятках шагов от прикрытой прошлогодней ботвой картофельной ямы. Две
русские женщины выдержали тяжелые испытания и спасли от фашистов
еврея, советского офицера, коммуниста! Запомните это, госпожа Баркай!
Хотя, знаю, вы все равно будете изрекать фальшивые сентенции о
мифической неприязни народов мира к евреям...
Все же я не сказал этого напичканной античеловечными расовыми
убеждениями Доре Моисеевне в пространной беседе, о которой читатель
прочтет в других главах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179