Дважды я смотрел в зеркало и видел свое отражение, но не был похож на самого себя. Я привык смотреться в зеркало, не думая о том, как я, собственно, выгляжу. Сейчас, глядя в зеркало, я видел себя глазами тех людей в зале суда — этакий здоровенный парень, у которого нет никаких оснований жить в честном, нормальном обществе, как сказал судья.
Я взмок от пота, меня знобило. Может, я любил вкус смерти настолько, что больше мне уже ничего не нравилось? Может, я прогнил изнутри? Почему удача сопутствовала мне, когда я ходил рядом со смертью?
Нет, больше мне не хотелось смотреть в это чертово зеркало. Припарковал автомашину и пошел гулять под дождем. Так я и брел, куря одну сигарету за другой, так попал на мост и теперь стою, облокотившись о парапет, и смотрю на реку, где лодки, словно одушевленные существа, обращаются ко мне, человеку, закрывшему лицо руками в надежде спрятаться от всего мира.
Я убийца. Я легальный убийца. У меня нет оснований для жизни. Да, он именно так и сказал!
Сумасшедшая музыка, которая зачастую звучала у меня в голове с тех пор, как я вернулся из военных закатов и восходов, завладела мною вновь — низкие ритмичные удары, сопровождаемые перезвоном. Гремя все настойчивее, эта музыка перерастала в симфонию сумасшествия и разрушения, пока я, зажав уши руками, не оборвал ее. Теперь раздавалось только легкое позвякивание сотен колокольчиков, которые приглашали поддаться их очарованию. Но я не поддался, и они перешли в глухие, низкие, глубокие звуки одного большого колокола, резонансом отдававшиеся во всем моем существе. Этот звук не прекращался, он звал меня. Я открыл глаза и понял, что это был колокол с парохода на реке. Все встало на свои места, как только я осознал, откуда идет этот звук. А все этот судья, этот чертов белоголовый сукин сын довел меня до такого. Все-таки не такой уж я бесчувственный. Не может же быть все так плохо... А вдруг он был прав?
Пусть он тысячу раз прав, но я до тех пор не успокоюсь, пока сам не найду ответ. Если, конечно, он вообще существует.
Не знаю, как долго я стоял на мосту. В какой-то момент, кажется, после шестой сигареты, туман превратился в белый снег, который лепился к моему лицу и пальто. Вначале снежинки таяли, соприкасаясь с бетонной мостовой и металлическими конструкциями моста, затем снег повалил гуще, одевая все в белое. Через какое-то время все вокруг преобразилось. Фермы моста превратились в огромные сказочные деревья, раскинувшие свои ветви, а сам мост — в лес, населенный белыми чудовищами с резиновыми покрышками вместо ног, несущимися из леса в город. Я отклонился в тень от перекрытия фермы и смотрел на них, постепенно освобождаясь от тяжелых мыслей. Мне было приятно ощущать себя частью этого нереального мира.
Наконец мое напряжение спало. Ушла скованность из пальцев, всеми легкими я вдохнул сигаретный дым так, как любил это делать. Наконец-то я снова мог улыбаться и смотреть на исчезающие вдали корабли. И гудящий во мне колокол был всего лишь речным колоколом, который раздавался неподалеку из темноты.
Я должен взять Вельду и начать все заново в другом, спокойном месте, где нет ни убийств, ни ружей, ни пистолетов. Может быть, мне это и удастся. Это замечательно, стать способным вновь никого ни в чем не подозревать. Быть свободным от ненависти, не охотиться за подонками, которые готовы взорвать мир. Это была бы официальная полицейская работа. Исполнение закона во имя порядка. И никаких грязных дел, никакого дерьма. Вот что сделали со мной снег и тишина. Давно я не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Может, я не так уж испорчен и был убийцей в силу сложившихся обстоятельств. Может, мне вообще не по душе убивать.
Я собирался закурить еще одну сигарету “Лаки страйк” и полез в карман за спичками. Что-то заставило меня насторожиться, и я замер, прислушиваясь, так и не найдя спичек. Дул ветер. На мостовую валил снег. На реке в тумане гудел предупреждающий сигнал. Больше не было ничего. Передернув плечами, я достал спички, оторвал одну и снова услышал слабые назойливые звуки, уносимые ветром и различаемые яснее, когда тот стихал. Неровные шаги спешащего человека, заглушаемые снежным покровом. Я готов был зажечь спичку, когда понял, что человек пытается бежать из последних сил. Звуки шагов становились все ближе и ближе, пока я не увидел призрачную фигуру метрах в пяти от себя. Оказалось, что это девушка, закутанная в пальто с поднятым воротником. Она ухватилась за поручни, но руки ее соскользнули, и она упала лицом на тротуар. Она попыталась подняться, чтобы снова бежать, но силы оставили ее. Она глубоко и тяжело дышала, вместе с дыханием вырывались рыдания, сотрясавшие все ее тело.
Мне приходилось видеть испуганных людей и раньше, но такого выражения страха я не встречал никогда.
Она упала всего в нескольких шагах от меня, и я, подбежав, поднял ее на ноги и взял под руки. Ее огромные воспаленные глаза были полны слез. Она лишь коротко взглянула на меня и выдохнула:
— Господи... о нет, пожалуйста!
— Успокойся, девочка, успокойся, — сказал я и прислонил ее к парапету.
Ее глаза сквозь слезы изучающе бегали по моему лицу, с трудом стараясь рассмотреть меня яснее. Она хотела что-то сказать; но я остановил ее:
— Не надо слов, детка. Позже будет много времени для этого. А сейчас успокойся, никто не собирается причинить тебе вреда.
Вдруг что-то насторожило ее, она вздрогнула и, повернув голову, уставилась в ту сторону, откуда появилась. Я услышал шаги, уверенные и неторопливые, словно идущий знал, что настигнет свою цель, и очень скоро. Я тихо зарычал, глаза прищурились, всматриваясь в темноту. Ты можешь иметь женщину, ты можешь сделать ее жизнь чертовски несчастной, но доводить ее до смертельного испуга — это уж слишком. Этого я не могу позволить.
Она так сильно дрожала, что мне пришлось обхватить ее за плечи и прижать к себе. Я видел ее губы, которые пытались что-то произнести, но от испуга она не могла вымолвить ни слова.
Я потянул ее за собой, оттолкнув от парапета:
— Пойдем, мы сейчас во всем разберемся. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Я обнял ее за плечи, и мы пошли навстречу раздававшимся шагам.
Он появился из снежной пелены, приземистый, крепкий парень в длинном пальто, перехваченном поясом. Шляпа была сильно сдвинута набок, и даже с этого расстояния я видел его улыбку. Руки его были засунуты в карманы пальто, шел он походкой пижона. Увидев нас, парень ничуть не удивился, только одна бровь его слегка приподнялась, но это было все. Конечно, в кармане пальто он держал пистолет, и дуло было направлено в меня.
Мне не нужно было объяснять, что это именно он. Мне даже не нужно было замечать, что он вооружен. Достаточно было только почувствовать, как сжалось объятое ужасом тело девушки, чтобы все понять и обо веем догадаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Я взмок от пота, меня знобило. Может, я любил вкус смерти настолько, что больше мне уже ничего не нравилось? Может, я прогнил изнутри? Почему удача сопутствовала мне, когда я ходил рядом со смертью?
Нет, больше мне не хотелось смотреть в это чертово зеркало. Припарковал автомашину и пошел гулять под дождем. Так я и брел, куря одну сигарету за другой, так попал на мост и теперь стою, облокотившись о парапет, и смотрю на реку, где лодки, словно одушевленные существа, обращаются ко мне, человеку, закрывшему лицо руками в надежде спрятаться от всего мира.
Я убийца. Я легальный убийца. У меня нет оснований для жизни. Да, он именно так и сказал!
Сумасшедшая музыка, которая зачастую звучала у меня в голове с тех пор, как я вернулся из военных закатов и восходов, завладела мною вновь — низкие ритмичные удары, сопровождаемые перезвоном. Гремя все настойчивее, эта музыка перерастала в симфонию сумасшествия и разрушения, пока я, зажав уши руками, не оборвал ее. Теперь раздавалось только легкое позвякивание сотен колокольчиков, которые приглашали поддаться их очарованию. Но я не поддался, и они перешли в глухие, низкие, глубокие звуки одного большого колокола, резонансом отдававшиеся во всем моем существе. Этот звук не прекращался, он звал меня. Я открыл глаза и понял, что это был колокол с парохода на реке. Все встало на свои места, как только я осознал, откуда идет этот звук. А все этот судья, этот чертов белоголовый сукин сын довел меня до такого. Все-таки не такой уж я бесчувственный. Не может же быть все так плохо... А вдруг он был прав?
Пусть он тысячу раз прав, но я до тех пор не успокоюсь, пока сам не найду ответ. Если, конечно, он вообще существует.
Не знаю, как долго я стоял на мосту. В какой-то момент, кажется, после шестой сигареты, туман превратился в белый снег, который лепился к моему лицу и пальто. Вначале снежинки таяли, соприкасаясь с бетонной мостовой и металлическими конструкциями моста, затем снег повалил гуще, одевая все в белое. Через какое-то время все вокруг преобразилось. Фермы моста превратились в огромные сказочные деревья, раскинувшие свои ветви, а сам мост — в лес, населенный белыми чудовищами с резиновыми покрышками вместо ног, несущимися из леса в город. Я отклонился в тень от перекрытия фермы и смотрел на них, постепенно освобождаясь от тяжелых мыслей. Мне было приятно ощущать себя частью этого нереального мира.
Наконец мое напряжение спало. Ушла скованность из пальцев, всеми легкими я вдохнул сигаретный дым так, как любил это делать. Наконец-то я снова мог улыбаться и смотреть на исчезающие вдали корабли. И гудящий во мне колокол был всего лишь речным колоколом, который раздавался неподалеку из темноты.
Я должен взять Вельду и начать все заново в другом, спокойном месте, где нет ни убийств, ни ружей, ни пистолетов. Может быть, мне это и удастся. Это замечательно, стать способным вновь никого ни в чем не подозревать. Быть свободным от ненависти, не охотиться за подонками, которые готовы взорвать мир. Это была бы официальная полицейская работа. Исполнение закона во имя порядка. И никаких грязных дел, никакого дерьма. Вот что сделали со мной снег и тишина. Давно я не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Может, я не так уж испорчен и был убийцей в силу сложившихся обстоятельств. Может, мне вообще не по душе убивать.
Я собирался закурить еще одну сигарету “Лаки страйк” и полез в карман за спичками. Что-то заставило меня насторожиться, и я замер, прислушиваясь, так и не найдя спичек. Дул ветер. На мостовую валил снег. На реке в тумане гудел предупреждающий сигнал. Больше не было ничего. Передернув плечами, я достал спички, оторвал одну и снова услышал слабые назойливые звуки, уносимые ветром и различаемые яснее, когда тот стихал. Неровные шаги спешащего человека, заглушаемые снежным покровом. Я готов был зажечь спичку, когда понял, что человек пытается бежать из последних сил. Звуки шагов становились все ближе и ближе, пока я не увидел призрачную фигуру метрах в пяти от себя. Оказалось, что это девушка, закутанная в пальто с поднятым воротником. Она ухватилась за поручни, но руки ее соскользнули, и она упала лицом на тротуар. Она попыталась подняться, чтобы снова бежать, но силы оставили ее. Она глубоко и тяжело дышала, вместе с дыханием вырывались рыдания, сотрясавшие все ее тело.
Мне приходилось видеть испуганных людей и раньше, но такого выражения страха я не встречал никогда.
Она упала всего в нескольких шагах от меня, и я, подбежав, поднял ее на ноги и взял под руки. Ее огромные воспаленные глаза были полны слез. Она лишь коротко взглянула на меня и выдохнула:
— Господи... о нет, пожалуйста!
— Успокойся, девочка, успокойся, — сказал я и прислонил ее к парапету.
Ее глаза сквозь слезы изучающе бегали по моему лицу, с трудом стараясь рассмотреть меня яснее. Она хотела что-то сказать; но я остановил ее:
— Не надо слов, детка. Позже будет много времени для этого. А сейчас успокойся, никто не собирается причинить тебе вреда.
Вдруг что-то насторожило ее, она вздрогнула и, повернув голову, уставилась в ту сторону, откуда появилась. Я услышал шаги, уверенные и неторопливые, словно идущий знал, что настигнет свою цель, и очень скоро. Я тихо зарычал, глаза прищурились, всматриваясь в темноту. Ты можешь иметь женщину, ты можешь сделать ее жизнь чертовски несчастной, но доводить ее до смертельного испуга — это уж слишком. Этого я не могу позволить.
Она так сильно дрожала, что мне пришлось обхватить ее за плечи и прижать к себе. Я видел ее губы, которые пытались что-то произнести, но от испуга она не могла вымолвить ни слова.
Я потянул ее за собой, оттолкнув от парапета:
— Пойдем, мы сейчас во всем разберемся. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Я обнял ее за плечи, и мы пошли навстречу раздававшимся шагам.
Он появился из снежной пелены, приземистый, крепкий парень в длинном пальто, перехваченном поясом. Шляпа была сильно сдвинута набок, и даже с этого расстояния я видел его улыбку. Руки его были засунуты в карманы пальто, шел он походкой пижона. Увидев нас, парень ничуть не удивился, только одна бровь его слегка приподнялась, но это было все. Конечно, в кармане пальто он держал пистолет, и дуло было направлено в меня.
Мне не нужно было объяснять, что это именно он. Мне даже не нужно было замечать, что он вооружен. Достаточно было только почувствовать, как сжалось объятое ужасом тело девушки, чтобы все понять и обо веем догадаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52