Значительная часть погонь была просто обречена обернуться ничем, даже с превосходным погодным мониторингом и быстрым развертыванием аппаратуры на территории. Даже постоянно опустошаемая Аллея Торнадо между Техасом и Оклахомой, главное гнездилище смерчей на планете, временами неизбежно обретала мир и покой.
Черная магия засухи зримо влияла на мораль бригады. Алекс видел, что все они по-прежнему старались как можно лучше вести себя рядом с Малкэхи, но в последнее время Малкэхи и сам стал каким-то отстраненным, с головой уйдя в марафон своих сеансов моделирования. Бригада скучала, потом стала раздражаться. Кэрол и Грег, чья связь и в лучшие времена не казалась особенно стабильной, начали принародно обмениваться колкостями. Питер с Риком взяли мотоцикл с коляской и отправились в Амарилло «за покупками» и вернулись похмельные и избитые. Руди Мартинес уехал на неделю в Сан-Антонио повидать свою бывшую жену и детей. Марта и Сарыч, которые находили друг друга физически отталкивающими, но тем не менее никак не могли оставить друг друга в покое, ввязались в злобную, разрастающуюся свару из-за какого-то мелкого повреждения, нанесенного одному из ультралайтов. А Хуанита проводила кучу времени, бесцельно носясь по окрестностям в песчаном багги – якобы для того, чтобы задать хорошую встряску его новому, улучшенному интерфейсу. Однако Алекс подозревал, что она делала это скорее ради собственных нервов, чем ради чего-то имевшего отношение к машине.
Высокие равнины получили в этом году щедрую порцию дождей в районе Биг-Спринг и Одессы, но к этому времени бригада уже передвинулась далеко на север, к каньону Пало-Дуро. Здесь, в более высоких широтах, прерии получили с весны хороший старт, но затем остановились. Неестественная обильность парниковых дождей уступила место ветреной сухости, некогда более привычной для Техасского выступа, и перенасыщенная влагой растительность заколебалась и начала тормозить развитие. Она, конечно, не завяла – такие ребята, как волосолист, локотник или бизонова трава, слишком упрямы и злонравны, чтобы позволить себе подобную мягкотелость, – но стала желтой, жесткой, сухой и колючей. А еще дальше к северу, на Оклахомском выступе, дождя не было с конца марта.
Алекс обладал высокой устойчивостью к скуке. Настоящее нетерпение требовало такого уровня животной энергии, каким он попросту не обладал. В отличие от бригадиров он не дергался и не жаловался. Имея в своем распоряжении работающие легкие, экран, на который можно было смотреть, и место, где можно было спать, Алекс в целом чувствовал себя удовлетворенным. Он никогда не просил о том, чтобы его приняли в группу раздражительных экстремалыциков в качестве их бесплатного козопаса-любителя; он осознавал всю абсурдность своего положения, но не придавал ей большого значения. Погода стояла приятная, воздух был чистым, его здоровье – удовлетворительным, и его оставляли на целый день одного в обществе коз, Библиотеки Конгресса и смарт-веревки.
Это его устраивало. Козы были благодарной аудиторией для его растущего репертуара трюков с веревкой и являли собой превосходную мишень для коварной петли, которую ему недавно удалось пристроить на ее конце. Плюс ко всему теперь, имея большие кожаные сапоги из Матаморос, Алекс больше не беспокоился по поводу колючек, шипов, жгучей крапивы и больших, незаметно скользящих в траве ядовитых гремучих змей. Главным неудобством в его теперешнем существовании были трапезы, на которых ему три раза в день приходилось встречаться лицом к лицу с бригадирами. К тому же и еда у них была совершенно ужасной.
То, что он побывал под пулями ради общего дела, весьма способствовало улучшению социальной позиции Алекса в лагере. Из бригадиров лишь немногие бывали в таких обстоятельствах, когда в них действительно стреляли. Исключение составляли Эллен Мэй, в которую стреляли несколько раз, Питер – один раз, Руди – пару раз в пору его гражданской жизни, а также Грег – «сколько угодно». Пережить обстрел – это опыт, высоко ценимый в бригаде, а то, что в него стреляли, когда он находился непосредственно на службе, принесло Алексу несомненное отличие. Он, правда, услышал несколько брюзгливых презрительных замечаний по поводу своей новой одежды, но одежда не оставалась новой слишком долго. Алекс никогда не переодевался, редко мылся и совсем перестал бриться. Вскоре джинсы и вышитая рубашка засалились, а бумажное сомбреро, никогда не покидавшее его головы, с течением времени становилось все более и более измятым и устрашающим. Помимо всего прочего, он еще отрастил клочковатую белобрысую бороденку, и после этого никто уже не уделял ему большого внимания. Его желание исполнилось: он стал пустым местом.
Однако видя, что напряжение в лагере продолжает расти, Алекс решил, что его положение стало уже достаточно солидным, чтобы он мог предпринять некоторые полезные шаги. Он пришел к Джо Брассье, чтобы посоветоваться с глазу на глаз относительно своей юридической и финансовой ситуации.
Алекс был привычен к юристам. Он вырос в окружении многочисленных наемных поверенных своего отца. Брассье был адвокатом-извращенцем: странным и исключительно редко встречающимся типом юриста, который сам лично не был состоятельным человеком. Алекс имел сильные подозрения, что во времена чрезвычайного положения Брассье оказался не на той стороне политического фронта. Большинство людей с грехом пополам пережили этот период истории и после сумели забыть, насколько специфическим образом они вели себя в то время, но Джо Брассье, как и остальные бригадиры, совершенно очевидно не принадлежал к большинству людей.
Алекс знал, что разговаривать с юристами не имеет смысла, если у тебя нет кучи интригующих вещей, которые ты хочешь им сообщить. Он был вполне уверен, что Брассье не является ни агентом по борьбе с наркотиками, ни подручным какого-нибудь копа, и поэтому подробно рассказал ему все о своих финансовых соглашениях с clнnica в Нуэво-Ларедо.
Большинство людей могло прожить всю жизнь, ни разу не воспользовавшись частной валютой. Впрочем, разумеется, большинство людей были бедны – они не обладали ни достаточным состоянием, чтобы покупать в частно-денежной системе, ни достаточными связями или торговой смекалкой, чтобы использовать частные валюты эффективно. Конечно, речь при этом не идет о временах чрезвычайного положения, когда любой американец, хоть богатый, хоть бедный, был вынужден использовать частную валюту, поскольку доллар США был приватизирован режимом.
Алекс не очень хорошо понимал, каким именно образом могла быть осуществлена «приватизация валюты». Примерно настолько же туманное представление он имел о произведенной режимом массированной «национализации данных».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Черная магия засухи зримо влияла на мораль бригады. Алекс видел, что все они по-прежнему старались как можно лучше вести себя рядом с Малкэхи, но в последнее время Малкэхи и сам стал каким-то отстраненным, с головой уйдя в марафон своих сеансов моделирования. Бригада скучала, потом стала раздражаться. Кэрол и Грег, чья связь и в лучшие времена не казалась особенно стабильной, начали принародно обмениваться колкостями. Питер с Риком взяли мотоцикл с коляской и отправились в Амарилло «за покупками» и вернулись похмельные и избитые. Руди Мартинес уехал на неделю в Сан-Антонио повидать свою бывшую жену и детей. Марта и Сарыч, которые находили друг друга физически отталкивающими, но тем не менее никак не могли оставить друг друга в покое, ввязались в злобную, разрастающуюся свару из-за какого-то мелкого повреждения, нанесенного одному из ультралайтов. А Хуанита проводила кучу времени, бесцельно носясь по окрестностям в песчаном багги – якобы для того, чтобы задать хорошую встряску его новому, улучшенному интерфейсу. Однако Алекс подозревал, что она делала это скорее ради собственных нервов, чем ради чего-то имевшего отношение к машине.
Высокие равнины получили в этом году щедрую порцию дождей в районе Биг-Спринг и Одессы, но к этому времени бригада уже передвинулась далеко на север, к каньону Пало-Дуро. Здесь, в более высоких широтах, прерии получили с весны хороший старт, но затем остановились. Неестественная обильность парниковых дождей уступила место ветреной сухости, некогда более привычной для Техасского выступа, и перенасыщенная влагой растительность заколебалась и начала тормозить развитие. Она, конечно, не завяла – такие ребята, как волосолист, локотник или бизонова трава, слишком упрямы и злонравны, чтобы позволить себе подобную мягкотелость, – но стала желтой, жесткой, сухой и колючей. А еще дальше к северу, на Оклахомском выступе, дождя не было с конца марта.
Алекс обладал высокой устойчивостью к скуке. Настоящее нетерпение требовало такого уровня животной энергии, каким он попросту не обладал. В отличие от бригадиров он не дергался и не жаловался. Имея в своем распоряжении работающие легкие, экран, на который можно было смотреть, и место, где можно было спать, Алекс в целом чувствовал себя удовлетворенным. Он никогда не просил о том, чтобы его приняли в группу раздражительных экстремалыциков в качестве их бесплатного козопаса-любителя; он осознавал всю абсурдность своего положения, но не придавал ей большого значения. Погода стояла приятная, воздух был чистым, его здоровье – удовлетворительным, и его оставляли на целый день одного в обществе коз, Библиотеки Конгресса и смарт-веревки.
Это его устраивало. Козы были благодарной аудиторией для его растущего репертуара трюков с веревкой и являли собой превосходную мишень для коварной петли, которую ему недавно удалось пристроить на ее конце. Плюс ко всему теперь, имея большие кожаные сапоги из Матаморос, Алекс больше не беспокоился по поводу колючек, шипов, жгучей крапивы и больших, незаметно скользящих в траве ядовитых гремучих змей. Главным неудобством в его теперешнем существовании были трапезы, на которых ему три раза в день приходилось встречаться лицом к лицу с бригадирами. К тому же и еда у них была совершенно ужасной.
То, что он побывал под пулями ради общего дела, весьма способствовало улучшению социальной позиции Алекса в лагере. Из бригадиров лишь немногие бывали в таких обстоятельствах, когда в них действительно стреляли. Исключение составляли Эллен Мэй, в которую стреляли несколько раз, Питер – один раз, Руди – пару раз в пору его гражданской жизни, а также Грег – «сколько угодно». Пережить обстрел – это опыт, высоко ценимый в бригаде, а то, что в него стреляли, когда он находился непосредственно на службе, принесло Алексу несомненное отличие. Он, правда, услышал несколько брюзгливых презрительных замечаний по поводу своей новой одежды, но одежда не оставалась новой слишком долго. Алекс никогда не переодевался, редко мылся и совсем перестал бриться. Вскоре джинсы и вышитая рубашка засалились, а бумажное сомбреро, никогда не покидавшее его головы, с течением времени становилось все более и более измятым и устрашающим. Помимо всего прочего, он еще отрастил клочковатую белобрысую бороденку, и после этого никто уже не уделял ему большого внимания. Его желание исполнилось: он стал пустым местом.
Однако видя, что напряжение в лагере продолжает расти, Алекс решил, что его положение стало уже достаточно солидным, чтобы он мог предпринять некоторые полезные шаги. Он пришел к Джо Брассье, чтобы посоветоваться с глазу на глаз относительно своей юридической и финансовой ситуации.
Алекс был привычен к юристам. Он вырос в окружении многочисленных наемных поверенных своего отца. Брассье был адвокатом-извращенцем: странным и исключительно редко встречающимся типом юриста, который сам лично не был состоятельным человеком. Алекс имел сильные подозрения, что во времена чрезвычайного положения Брассье оказался не на той стороне политического фронта. Большинство людей с грехом пополам пережили этот период истории и после сумели забыть, насколько специфическим образом они вели себя в то время, но Джо Брассье, как и остальные бригадиры, совершенно очевидно не принадлежал к большинству людей.
Алекс знал, что разговаривать с юристами не имеет смысла, если у тебя нет кучи интригующих вещей, которые ты хочешь им сообщить. Он был вполне уверен, что Брассье не является ни агентом по борьбе с наркотиками, ни подручным какого-нибудь копа, и поэтому подробно рассказал ему все о своих финансовых соглашениях с clнnica в Нуэво-Ларедо.
Большинство людей могло прожить всю жизнь, ни разу не воспользовавшись частной валютой. Впрочем, разумеется, большинство людей были бедны – они не обладали ни достаточным состоянием, чтобы покупать в частно-денежной системе, ни достаточными связями или торговой смекалкой, чтобы использовать частные валюты эффективно. Конечно, речь при этом не идет о временах чрезвычайного положения, когда любой американец, хоть богатый, хоть бедный, был вынужден использовать частную валюту, поскольку доллар США был приватизирован режимом.
Алекс не очень хорошо понимал, каким именно образом могла быть осуществлена «приватизация валюты». Примерно настолько же туманное представление он имел о произведенной режимом массированной «национализации данных».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103