Движущиеся огни достигли этих окон и остановились.
– Лот вернулся домой, – сказал я.
12
Где-то в замке колокол пробил полночь. Стоя в воротах колесной мастерской, я расправил затекшие, застывшие плечи. В глубине двора, под навесом, Ульфин положил в огонь еще один прут, остерегаясь, чтобы не вспыхнуло слишком яркое пламя и не привлекло внимания бодрствующих в ночи. Город вновь погрузился в ночное сонное безмолвие, только взлаивали то в одном, то в другом конце сторожевые псы да слышался по временам крик совы среди деревьев на склоне замковой горы.
Я тихо ступил из ворот на улицу и отошел к мосту. Задрав голову, я разглядывал темную громаду замка. В высоких окнах еще светились огни, за стенами внутреннего двора чадили и отбрасывали тени факелы прибывших конников.
Подошел Ульфин и, став рядом, набрал было воздуху в грудь, чтобы задать мне вопрос...
Но так и не задал. Кто-то, пугливо озираясь, пробежал по мосту, с разгона налетел на меня и с испуганным возгласом попытался увильнуть в сторону и продолжить свой бег.
От неожиданности я и сам растерялся. Но Ульфин подскочил, одной рукой поймал беглеца за локоть, ладонью другой зажал ему рот и, извивающегося, брыкающегося, сграбастал в могучие объятья.
– Женщина! – недоуменно произнес он.
– В мастерскую, – распорядился я и прошел вперед.
Прежде всего я подложил в огонь целое полено. Пламя сразу взметнулось, разгорелось. Ульфин подтащил к огню свою сопротивляющуюся пленницу. Капюшон плаща соскользнул с ее головы, на лицо упал свет от очага, и я узнал ее и удовлетворенно кивнул:
– Линд.
Она затихла под рукой Ульфина, только блеснули страхом широко раскрытые глаза. Встретившись взглядом со мною, она замерла, как куропатка перед горностаем. Она меня узнала.
– Да, – проговорил я. – Я Мерлин. Я ждал тебя здесь, Линд. Теперь Ульфин тебя отпустит, если ты не наделаешь шуму.
Она кивнула в знак согласия. Ульфин убрал ладонь от ее рта, но продолжал держать ее в охапку другой рукой.
– Отпусти, – сказал я.
Он повиновался и, сделав шаг назад, встал между нею и выходом из мастерской. Но эта предосторожность оказалась лишней. Как только он разжал руки, она подбежала ко мне и, шлепнувшись на колени среди щепы и стружек, ухватила меня за край одежды. Рыданья сотрясали ее.
– О милорд! Господин! Помоги мне!
– Я здесь не затем, чтобы причинить вред тебе или младенцу. – Я говорил холодно, чтобы она успокоилась. – Верховный король послал меня разузнать, что с его сыном. Я не мог явиться к королеве, ты сама знаешь, поэтому я ждал тебя здесь. Что произошло в замке?
Но она не могла говорить, я видел, что не могла, а только цеплялась за мою одежду, дрожала и плакала.
Тогда я обратился к ней ласковее:
– Что бы ни случилось, Линд, я не смогу тебе помочь, не зная, в чем дело. Подойди поближе к огню, успокойся и расскажи мне.
Я попробовал отцепить ее руки, но она только крепче ухватила край моей одежды. И зарыдала в голос:
– Не держи меня здесь, господин, дай мне убежать! Или же помоги мне! У тебя есть власть – ты Артуров человек, – тебе не страшна моя госпожа ...
– Я помогу тебе, если ты будешь отвечать на вопросы. Что с сыном короля Артура? Кто это приехал сейчас в замок, король Лот?
– Да! О да! Он вернулся домой, еще и часу не прошло. Он бешеный, говорю тебе, бешеный! А она даже не попыталась ему помешать. Только смотрела и смеялась.
– В чем помешать?
– В убийстве младенца.
– Он убил ребенка, которого нашел у Моргаузы в замке?
Она была вне себя и даже не заметила, как странно прозвучал мой вопрос.
– Да, да! – Она судорожно всхлипнула. – А ведь это был его родной, его собственный сын! Я присутствовала при родах и могу поклясться богами-хранителями моего очага, он был...
– Что, что? – сразу насторожился стоящий у порога Ульфин.
– Линд, – прервал я ее. – Сейчас не время для загадок. – Я наклонился, поднял ее на ноги и помог ей устоять. – Говори. Расскажи мне все, что там произошло.
Она прижала запястье к губам и через несколько мгновений уже смогла более или менее связно рассказывать:
– Он приехал страшно злой. Мы ожидали этого, но не до такой степени. Он слышал, о чем люди говорят, что, мол. Верховный король возлежал с Моргаузой. Ты тоже знаешь это, милорд, ты знаешь, что это правда... Так вот, король Лот страшно негодовал и ярился, называл королеву блудницей, прелюбодейкой... Мы все были там, ее придворные дамы и служанки, но ему горя мало, а она... Если бы она была с ним ласкова, даже солгала бы... – Линд судорожно сглотнула. – Это бы его утихомирило. Он ей поверил бы. Он перед ней никогда не мог устоять. Мы думали, она так и будет себя вести. Но она... Она расхохоталась ему в лицо и сказала: «Разве ты не видишь, как он на тебя похож? Неужто ты думаешь, юнец Артур мог зачать такого сына?» А он ей на это: «Так, стало быть, это правда? Ты была с ним?» А она ему: «А отчего ж и нет? Ты на мне жениться не желал. Предпочел взять вместо меня эту слащавую куклу Моргану. Я ведь тогда не была твоей, верно?» Тут он еще того более разозлился. – Линд передернулась. – Посмотрел бы ты на него тогда, даже ты небось бы испугался.
– Несомненно. А она?
– Ничуть. Пальцем не шевельнула. Сидит себе в своем зеленом платье, вся в драгоценных каменьях, и улыбается. Можно подумать, нарочно хочет его разозлить.
– Так оно и было, – сказал я. – Продолжай же Линд, не медли.
Она уже совсем овладела собой. Я отпустил ее, и она стояла, все еще дрожа, но отрешенно, горестно скрестив на груди руки, как стоят плакальщицы над гробом.
– Он сорвал с колыбели полог. Дитя заплакало. А он говорит: «На меня похож? Пендрагонов пащенок темноволос, и я темноволос. Вот и все сходство». Тут он увидел нас, женщин, и велел всем убираться вон. Мы разбежались. Он был как бешеный волк. Остальные все убежали из королевских покоев, я же спряталась за пологом за дверью. Я думала, что... я думала...
– Что ты думала?
Но она только покачала головой. Слезы капали, отсвечивая в пламени очага.
– И вот тогда-то он это и сделал. Младенец перестал плакать. Раздался стук, будто колыбель опрокинулась на пол. А королева говорит, спокойно, точно ей дела нет: «Напрасно ты мне не поверил. Это был твой ребенок от одной шлюхи, которую ты приласкал в городе. Говорили же тебе, что он на тебя похож». И засмеялась. Он сначала помолчал, слышно было, как он дышит, а потом сказал: «Темные волосы, и глаза уже начали чернеть. Его пащенок был бы такой же. Где же тогда он?» А она: «Он родился хилый и умер». А король ей: «Опять лжешь !» Она тогда говорит негромко и раздельно: «Да. Я лгу. Я велела повитухе унести его и найти такого, чтобы не стыдно было тебе показать. Может быть, я была не права. Но я поступила так для спасения твоей и моей чести. Рожденного мною младенца я видеть не могла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Лот вернулся домой, – сказал я.
12
Где-то в замке колокол пробил полночь. Стоя в воротах колесной мастерской, я расправил затекшие, застывшие плечи. В глубине двора, под навесом, Ульфин положил в огонь еще один прут, остерегаясь, чтобы не вспыхнуло слишком яркое пламя и не привлекло внимания бодрствующих в ночи. Город вновь погрузился в ночное сонное безмолвие, только взлаивали то в одном, то в другом конце сторожевые псы да слышался по временам крик совы среди деревьев на склоне замковой горы.
Я тихо ступил из ворот на улицу и отошел к мосту. Задрав голову, я разглядывал темную громаду замка. В высоких окнах еще светились огни, за стенами внутреннего двора чадили и отбрасывали тени факелы прибывших конников.
Подошел Ульфин и, став рядом, набрал было воздуху в грудь, чтобы задать мне вопрос...
Но так и не задал. Кто-то, пугливо озираясь, пробежал по мосту, с разгона налетел на меня и с испуганным возгласом попытался увильнуть в сторону и продолжить свой бег.
От неожиданности я и сам растерялся. Но Ульфин подскочил, одной рукой поймал беглеца за локоть, ладонью другой зажал ему рот и, извивающегося, брыкающегося, сграбастал в могучие объятья.
– Женщина! – недоуменно произнес он.
– В мастерскую, – распорядился я и прошел вперед.
Прежде всего я подложил в огонь целое полено. Пламя сразу взметнулось, разгорелось. Ульфин подтащил к огню свою сопротивляющуюся пленницу. Капюшон плаща соскользнул с ее головы, на лицо упал свет от очага, и я узнал ее и удовлетворенно кивнул:
– Линд.
Она затихла под рукой Ульфина, только блеснули страхом широко раскрытые глаза. Встретившись взглядом со мною, она замерла, как куропатка перед горностаем. Она меня узнала.
– Да, – проговорил я. – Я Мерлин. Я ждал тебя здесь, Линд. Теперь Ульфин тебя отпустит, если ты не наделаешь шуму.
Она кивнула в знак согласия. Ульфин убрал ладонь от ее рта, но продолжал держать ее в охапку другой рукой.
– Отпусти, – сказал я.
Он повиновался и, сделав шаг назад, встал между нею и выходом из мастерской. Но эта предосторожность оказалась лишней. Как только он разжал руки, она подбежала ко мне и, шлепнувшись на колени среди щепы и стружек, ухватила меня за край одежды. Рыданья сотрясали ее.
– О милорд! Господин! Помоги мне!
– Я здесь не затем, чтобы причинить вред тебе или младенцу. – Я говорил холодно, чтобы она успокоилась. – Верховный король послал меня разузнать, что с его сыном. Я не мог явиться к королеве, ты сама знаешь, поэтому я ждал тебя здесь. Что произошло в замке?
Но она не могла говорить, я видел, что не могла, а только цеплялась за мою одежду, дрожала и плакала.
Тогда я обратился к ней ласковее:
– Что бы ни случилось, Линд, я не смогу тебе помочь, не зная, в чем дело. Подойди поближе к огню, успокойся и расскажи мне.
Я попробовал отцепить ее руки, но она только крепче ухватила край моей одежды. И зарыдала в голос:
– Не держи меня здесь, господин, дай мне убежать! Или же помоги мне! У тебя есть власть – ты Артуров человек, – тебе не страшна моя госпожа ...
– Я помогу тебе, если ты будешь отвечать на вопросы. Что с сыном короля Артура? Кто это приехал сейчас в замок, король Лот?
– Да! О да! Он вернулся домой, еще и часу не прошло. Он бешеный, говорю тебе, бешеный! А она даже не попыталась ему помешать. Только смотрела и смеялась.
– В чем помешать?
– В убийстве младенца.
– Он убил ребенка, которого нашел у Моргаузы в замке?
Она была вне себя и даже не заметила, как странно прозвучал мой вопрос.
– Да, да! – Она судорожно всхлипнула. – А ведь это был его родной, его собственный сын! Я присутствовала при родах и могу поклясться богами-хранителями моего очага, он был...
– Что, что? – сразу насторожился стоящий у порога Ульфин.
– Линд, – прервал я ее. – Сейчас не время для загадок. – Я наклонился, поднял ее на ноги и помог ей устоять. – Говори. Расскажи мне все, что там произошло.
Она прижала запястье к губам и через несколько мгновений уже смогла более или менее связно рассказывать:
– Он приехал страшно злой. Мы ожидали этого, но не до такой степени. Он слышал, о чем люди говорят, что, мол. Верховный король возлежал с Моргаузой. Ты тоже знаешь это, милорд, ты знаешь, что это правда... Так вот, король Лот страшно негодовал и ярился, называл королеву блудницей, прелюбодейкой... Мы все были там, ее придворные дамы и служанки, но ему горя мало, а она... Если бы она была с ним ласкова, даже солгала бы... – Линд судорожно сглотнула. – Это бы его утихомирило. Он ей поверил бы. Он перед ней никогда не мог устоять. Мы думали, она так и будет себя вести. Но она... Она расхохоталась ему в лицо и сказала: «Разве ты не видишь, как он на тебя похож? Неужто ты думаешь, юнец Артур мог зачать такого сына?» А он ей на это: «Так, стало быть, это правда? Ты была с ним?» А она ему: «А отчего ж и нет? Ты на мне жениться не желал. Предпочел взять вместо меня эту слащавую куклу Моргану. Я ведь тогда не была твоей, верно?» Тут он еще того более разозлился. – Линд передернулась. – Посмотрел бы ты на него тогда, даже ты небось бы испугался.
– Несомненно. А она?
– Ничуть. Пальцем не шевельнула. Сидит себе в своем зеленом платье, вся в драгоценных каменьях, и улыбается. Можно подумать, нарочно хочет его разозлить.
– Так оно и было, – сказал я. – Продолжай же Линд, не медли.
Она уже совсем овладела собой. Я отпустил ее, и она стояла, все еще дрожа, но отрешенно, горестно скрестив на груди руки, как стоят плакальщицы над гробом.
– Он сорвал с колыбели полог. Дитя заплакало. А он говорит: «На меня похож? Пендрагонов пащенок темноволос, и я темноволос. Вот и все сходство». Тут он увидел нас, женщин, и велел всем убираться вон. Мы разбежались. Он был как бешеный волк. Остальные все убежали из королевских покоев, я же спряталась за пологом за дверью. Я думала, что... я думала...
– Что ты думала?
Но она только покачала головой. Слезы капали, отсвечивая в пламени очага.
– И вот тогда-то он это и сделал. Младенец перестал плакать. Раздался стук, будто колыбель опрокинулась на пол. А королева говорит, спокойно, точно ей дела нет: «Напрасно ты мне не поверил. Это был твой ребенок от одной шлюхи, которую ты приласкал в городе. Говорили же тебе, что он на тебя похож». И засмеялась. Он сначала помолчал, слышно было, как он дышит, а потом сказал: «Темные волосы, и глаза уже начали чернеть. Его пащенок был бы такой же. Где же тогда он?» А она: «Он родился хилый и умер». А король ей: «Опять лжешь !» Она тогда говорит негромко и раздельно: «Да. Я лгу. Я велела повитухе унести его и найти такого, чтобы не стыдно было тебе показать. Может быть, я была не права. Но я поступила так для спасения твоей и моей чести. Рожденного мною младенца я видеть не могла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136