Ну, как обычно, ты знаешь.
– Знаю.
Действительно, королеву в этих поездках иногда сопровождал кто-нибудь из рыцарей, но нередко случалось, что у них оказывались более важные дела, чем ее ежедневные прогулки. У нее была своя охрана и слуги, а времена были мирные, в окрестностях Камелота ей не грозило никакой опасности от дикого бродячего люда – бича одиноких путников во времена моей молодости. Так что Гвиневера в то погожее утро поднялась чуть свет, села на свою мышастую кобылку и с двумя дамами в сопровождении четырех мужчин, из которых двое были вооружены, поскакала по лесам и лугам. Путь их лежал через сухой верещатник, за которым вставал стеной густой лес. Справа лежало топкое болото, по которому среди высоких камышей извивалась, пробираясь к морю, река, а к востоку простиралась холмистая равнина с разбросанными по ней купами деревьев и, постепенно возвышаясь, переходила в дальнее нагорье. Дичи набили много, низкорослые гончие приносили ее со всех сторон, слуги, по словам Кея, во все глаза смотрели, чтобы не потерять собак. Между тем королева спустила своего сокола, поскакала за ним, преследуя зайца, и углубилась в лес.
Кей крякнул, когда мои пальцы нащупали поврежденный мускул.
– Ну? Я же говорил, что это пустяк, верно? Просто растяжение? А долго оно будет заживать? Да ладно, я не в этой руке держу меч. Так вот, королева поскакала в лес, а дамы остались на опушке. Ее камеристка плохо ездит верхом, а вторая, леди Мелисса, та уже немолода. Слуги свозили на седлах разбежавшихся гончих. Никому и в голову не приходило беспокоиться. Королева – отличная наездница, ты знаешь, она даже на белом скакуне Артура сумела прокатиться – и к тому же она не в первый раз вот так уносится на своей лошадке, дразнит спутников. Ну, они и в ус не дули, а двое телохранителей поехали вслед за ней.
Кей в двух словах досказал остальное. Королева действительно нередко уезжала одна вперед, и худа от этого не было, так что охрана не шпорила коней, а ехала за нею не спеша. Они слышали, как скачет по густому подлеску ее серая кобылка, как шелестят кусты и трещат сучья под копытами. Потом лес пошел погуще, всадники перешли на рысь, пригибаясь под ветвями вековых деревьев, еще качающимися после проезда королевы. Приходилось смотреть, куда едешь, обходить лесные завалы и ямы с водой – того и гляди, провалится конь вместе с всадником. Сердясь и посмеиваясь, пробирались они по опасному лесу, пока вдруг не спохватились, что больше не слышат скока королевиной кобылки. В спутанной чащобе не видно было следов проехавшей всадницы. Натянули удила, остановились. Слушают: в лесу тишина, лишь стрекочет где-то в отдалении сорока. Покричали – никакого ответа. Скорее раздосадованные, чем встревоженные, разъехались в разные стороны, один – на голос сороки, другой – глубже в чащу.
– Не буду донимать тебя подробностями, – заключил Кей. – Сам понимаешь. Съехались они снова, теперь уже в тревоге. Принялись снова кричать, их услышали слуги, стали искать вместе. Потом вдруг слышат: бежит серая кобыла. Скачет что есть духу и ржет на бегу. Они – в шпоры и за ней.
– Да? – Я уложил ему разбитую руку в перевязь, и он поблагодарил меня.
– Так-то лучше. Спасибо. Кобылу настигли оттуда милях в трех, она охромела, и за ней тянулись по земле оборванные поводья. Но королевы не было. Отослали они женщин с одним из слуг в замок, а сами продолжали поиски. Мы с Бедуиром вывели боевой отряд и до вечера прочесывали лес во всех направлениях, но тщетно. – Он вскинул здоровую руку. – Знаешь, что там за местность. Только кончается непроглядная чащоба, где и огнедышащему дракону не продраться, и тут же – трясина, всаднику на лошади с головкой. Да и в лесу канавы в человеческий рост глубиной и широкие, на коне не перепрыгнешь. Там-то я и пострадал. Еловые лапы были свалены над ямой, совсем как волчья ловушка, я в нее и угодил. Хорошо еще, жив. Коню брюхо пропороло. Бедная скотина, чего от него теперь ждать.
– А кобыла? – спросил я. – Не была перепачкана в болотной грязи?
– До глаз. Но это ни о чем не говорит. Она битый час носилась по трясинам и топям. Правда, чепрак был разорван. Похоже, что она падала. Только не верится, чтобы королева вылетела из седла, разве что нижним суком ее выбило. По, поверь мне, мы перешарили в лесу каждый куст, каждую ложбинку. Лежит, должно быть, где-то без памяти – если не того хуже. И надо же было такому произойти, как раз когда король в отлучке!
– За ним, я надеюсь, послали?
– Бедуир отправил гонца перед тем, как мы выехали на поиски. Сейчас там полон лес народу. Оно, конечно, уже темно, но, если она придет в себя и позовет, кто-нибудь да услышит. Что еще можно бы предпринять? Бедуир отправил людей с бреднем, иные ямы очень глубоки, а в речке, что течет поблизости, сильное течение... – Он не договорил. Его простоватые голубые глаза, взирали на меня с мольбой о чуде. – После того как я упал, Бедуир послал меня за тобой. Мерлин, поедем с нами и покажи нам, где искать королеву!
Я опустил глаза, посмотрел на свои руки, потом в очаг, где язычки пламени, догорая, лизали почерневшую головню. Со времен битвы на горе Бадон я не испытывал своей силы. А до этого еще дольше не отваживался к ней прибегать – ни в пламени, ни в снах, ни во внутренности светлого кристалла или дождевой капле не было мне видений. Нет, не буду я докучать богу. Если он заговорит со мною, то заговорит сам. Заговорит тогда, когда найдет уместным, я же поступлю по воле его.
– А может быть, ты прямо сейчас мне скажешь? – Умоляющий голос Кея дрогнул.
Было же время, подумал я, когда стоило мне вот так посмотреть в пламя, вот так протянуть руку...
Маленькие язычки зашипели и взметнулись чуть не в человеческий рост, головня раскалилась, и непереносимый жар тронул кожу. Разлетелись искры, жаля, как пчелы, – знакомая, животворящая боль. Свет и пламя и весь живущий мир – все поплыло ввысь, сияние и мгла, огонь и дым и дрожащее видение, подхватившее с собою и меня.
Голос Кея вернул меня на землю. Кей стоял, отступя к стене от располыхавшегося очага. Сквозь багровые отсветы я увидел, как он бледен. По лицу его струился пот. С трудом, охрипшим голосом он произнес:
– Мерлин...
Он уже таял, тонул среди света и тьмы. Я услышал собственный голос:
– Ступай. Вели приготовить мою лошадь. И жди меня на дороге.
Как он вышел, я не слыхал. Я был уже далеко от этих освещенных пламенем очага стен, прохладная огненная река унесла меня и опустила, точно оторванный ветром лист, во тьму у врат Потустороннего мира.
Пещеры тянулись, переходя одна в другую, высокие своды терялись во мраке, на стенах дрожал странный подводный свет, оттеняя каждый край, каждый выступ. С каменных сводов свисали сталактиты, как бороды лишайников с древних стволов, им навстречу снизу поднимались соляные столпы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Знаю.
Действительно, королеву в этих поездках иногда сопровождал кто-нибудь из рыцарей, но нередко случалось, что у них оказывались более важные дела, чем ее ежедневные прогулки. У нее была своя охрана и слуги, а времена были мирные, в окрестностях Камелота ей не грозило никакой опасности от дикого бродячего люда – бича одиноких путников во времена моей молодости. Так что Гвиневера в то погожее утро поднялась чуть свет, села на свою мышастую кобылку и с двумя дамами в сопровождении четырех мужчин, из которых двое были вооружены, поскакала по лесам и лугам. Путь их лежал через сухой верещатник, за которым вставал стеной густой лес. Справа лежало топкое болото, по которому среди высоких камышей извивалась, пробираясь к морю, река, а к востоку простиралась холмистая равнина с разбросанными по ней купами деревьев и, постепенно возвышаясь, переходила в дальнее нагорье. Дичи набили много, низкорослые гончие приносили ее со всех сторон, слуги, по словам Кея, во все глаза смотрели, чтобы не потерять собак. Между тем королева спустила своего сокола, поскакала за ним, преследуя зайца, и углубилась в лес.
Кей крякнул, когда мои пальцы нащупали поврежденный мускул.
– Ну? Я же говорил, что это пустяк, верно? Просто растяжение? А долго оно будет заживать? Да ладно, я не в этой руке держу меч. Так вот, королева поскакала в лес, а дамы остались на опушке. Ее камеристка плохо ездит верхом, а вторая, леди Мелисса, та уже немолода. Слуги свозили на седлах разбежавшихся гончих. Никому и в голову не приходило беспокоиться. Королева – отличная наездница, ты знаешь, она даже на белом скакуне Артура сумела прокатиться – и к тому же она не в первый раз вот так уносится на своей лошадке, дразнит спутников. Ну, они и в ус не дули, а двое телохранителей поехали вслед за ней.
Кей в двух словах досказал остальное. Королева действительно нередко уезжала одна вперед, и худа от этого не было, так что охрана не шпорила коней, а ехала за нею не спеша. Они слышали, как скачет по густому подлеску ее серая кобылка, как шелестят кусты и трещат сучья под копытами. Потом лес пошел погуще, всадники перешли на рысь, пригибаясь под ветвями вековых деревьев, еще качающимися после проезда королевы. Приходилось смотреть, куда едешь, обходить лесные завалы и ямы с водой – того и гляди, провалится конь вместе с всадником. Сердясь и посмеиваясь, пробирались они по опасному лесу, пока вдруг не спохватились, что больше не слышат скока королевиной кобылки. В спутанной чащобе не видно было следов проехавшей всадницы. Натянули удила, остановились. Слушают: в лесу тишина, лишь стрекочет где-то в отдалении сорока. Покричали – никакого ответа. Скорее раздосадованные, чем встревоженные, разъехались в разные стороны, один – на голос сороки, другой – глубже в чащу.
– Не буду донимать тебя подробностями, – заключил Кей. – Сам понимаешь. Съехались они снова, теперь уже в тревоге. Принялись снова кричать, их услышали слуги, стали искать вместе. Потом вдруг слышат: бежит серая кобыла. Скачет что есть духу и ржет на бегу. Они – в шпоры и за ней.
– Да? – Я уложил ему разбитую руку в перевязь, и он поблагодарил меня.
– Так-то лучше. Спасибо. Кобылу настигли оттуда милях в трех, она охромела, и за ней тянулись по земле оборванные поводья. Но королевы не было. Отослали они женщин с одним из слуг в замок, а сами продолжали поиски. Мы с Бедуиром вывели боевой отряд и до вечера прочесывали лес во всех направлениях, но тщетно. – Он вскинул здоровую руку. – Знаешь, что там за местность. Только кончается непроглядная чащоба, где и огнедышащему дракону не продраться, и тут же – трясина, всаднику на лошади с головкой. Да и в лесу канавы в человеческий рост глубиной и широкие, на коне не перепрыгнешь. Там-то я и пострадал. Еловые лапы были свалены над ямой, совсем как волчья ловушка, я в нее и угодил. Хорошо еще, жив. Коню брюхо пропороло. Бедная скотина, чего от него теперь ждать.
– А кобыла? – спросил я. – Не была перепачкана в болотной грязи?
– До глаз. Но это ни о чем не говорит. Она битый час носилась по трясинам и топям. Правда, чепрак был разорван. Похоже, что она падала. Только не верится, чтобы королева вылетела из седла, разве что нижним суком ее выбило. По, поверь мне, мы перешарили в лесу каждый куст, каждую ложбинку. Лежит, должно быть, где-то без памяти – если не того хуже. И надо же было такому произойти, как раз когда король в отлучке!
– За ним, я надеюсь, послали?
– Бедуир отправил гонца перед тем, как мы выехали на поиски. Сейчас там полон лес народу. Оно, конечно, уже темно, но, если она придет в себя и позовет, кто-нибудь да услышит. Что еще можно бы предпринять? Бедуир отправил людей с бреднем, иные ямы очень глубоки, а в речке, что течет поблизости, сильное течение... – Он не договорил. Его простоватые голубые глаза, взирали на меня с мольбой о чуде. – После того как я упал, Бедуир послал меня за тобой. Мерлин, поедем с нами и покажи нам, где искать королеву!
Я опустил глаза, посмотрел на свои руки, потом в очаг, где язычки пламени, догорая, лизали почерневшую головню. Со времен битвы на горе Бадон я не испытывал своей силы. А до этого еще дольше не отваживался к ней прибегать – ни в пламени, ни в снах, ни во внутренности светлого кристалла или дождевой капле не было мне видений. Нет, не буду я докучать богу. Если он заговорит со мною, то заговорит сам. Заговорит тогда, когда найдет уместным, я же поступлю по воле его.
– А может быть, ты прямо сейчас мне скажешь? – Умоляющий голос Кея дрогнул.
Было же время, подумал я, когда стоило мне вот так посмотреть в пламя, вот так протянуть руку...
Маленькие язычки зашипели и взметнулись чуть не в человеческий рост, головня раскалилась, и непереносимый жар тронул кожу. Разлетелись искры, жаля, как пчелы, – знакомая, животворящая боль. Свет и пламя и весь живущий мир – все поплыло ввысь, сияние и мгла, огонь и дым и дрожащее видение, подхватившее с собою и меня.
Голос Кея вернул меня на землю. Кей стоял, отступя к стене от располыхавшегося очага. Сквозь багровые отсветы я увидел, как он бледен. По лицу его струился пот. С трудом, охрипшим голосом он произнес:
– Мерлин...
Он уже таял, тонул среди света и тьмы. Я услышал собственный голос:
– Ступай. Вели приготовить мою лошадь. И жди меня на дороге.
Как он вышел, я не слыхал. Я был уже далеко от этих освещенных пламенем очага стен, прохладная огненная река унесла меня и опустила, точно оторванный ветром лист, во тьму у врат Потустороннего мира.
Пещеры тянулись, переходя одна в другую, высокие своды терялись во мраке, на стенах дрожал странный подводный свет, оттеняя каждый край, каждый выступ. С каменных сводов свисали сталактиты, как бороды лишайников с древних стволов, им навстречу снизу поднимались соляные столпы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136