Взятки берете? Можем договориться. Во-первых, так и быть, я оставлю вам нашу войсковую кассу…
– Я его сейчас пристукну, злыдню этакую, – сказал Иоффа, – и быть по сему. Мы энтую кассу пальцем не тронули. Отнять – отняли. А потом аккуратненько складировали в рощице, вместе с тележкой. Больно мессиру да Кассару нужны ваши жалкие гроши.
– Жалкие гроши?! – задохнулся маркиз. – Да мы! Да вы! Да знаете что? Это уж ни в какие не лезет…
Последнее замечание он адресовал скорее всего своей бессмертной душе.
– Отставить несолидный треп, – внезапно заявил Юлейн. – Слушай меня внимательно! Я уже провел переговоры со своим кузеном, постыдно капитулировал, побратался от вашего имени и дико доволен. Достигли компромисса. – И король даже зажмурился от удовольствия, что удалось ввернуть умное слово, которое несколько занятий подряд втолковывал ему зануда преподаватель искусства внешней политики с солидным брюшком, но несолидным именем Люлёна.
Компромисс – это искусство разделить пирог так, чтобы каждый был уверен, что лучший кусок достался ему.
Л. Эрхард
– Эмоции попрошу оставить на потом, поздравления принимаю в установленном порядке с двух до четырех, если они когда-нибудь наступят; а теперь немедленно объединяем войска и перенимаем полезный опыт у милорда Топотана.
– Но он же… Как же… Мы же… – робко заметил бледнеющий на глазах маркиз. Но договорить не решился.
– Быстро учится, – сказал доктор Дотт.
– А это что? – вытаращился маркиз. – Говорящий халат?!
– Сам ты «халат»! А я обычный призрак, между прочим при исполнении служебных обязанностей. Знаешь, чем карается оскорбление при исполнении?
– Нет, не знаю.
– И я не знаю. Но вот он придумает. – И Дотт указал рукавом на того, кто выплывал из тумана внушающей ужас громадой.
– Придумаю, не волнуйся, – прогудел Думгар. – Для кого? Для этого хмыря болотного? Не волнуйтесь, сударь, я вас знаю. Вот, мессир Зелг, полюбуйтесь – маркиз Гизонга, главный идейный вдохновитель этой вопиющей агрессии.
– Протестую! Это была самозащита! – попятился маркиз от разгневанного голема.
– Времени мало, – заметил Альгерс, без особого, впрочем, энтузиазма. А так, невзначай.
– Ничего, на этого хватит.
– Но-но, без угроз, – возмутился Гизонга. – Ваше величество!
– А что «ваше величество»? Ты еще меня, зяблик мой, не слышал. С угрозами у меня, правда, не сложилось, но ничего. Пройду ускоренный курс подготовки у этого очаровательного, хотя и громоздкого специалиста. О, а вот и граф! Граф, идите к нам скорее, милорд Топотан научит вас пинать сию гадость. У него здорово получается. Ах да, вы не в курсе, мы капитулировали и побратались. Это все не их пакость, – пояснил добродушный Юлейн. – Им она тоже не нравится.
– Значит, так, – сказал Такангор, по привычке беря быка за рога. – Это просто, почти как на паялпе. Когда их бьешь, то похоже на то, как плюхаешься в клюквенном джеме. Перехожу к наглядной агитации.
Минотавр поводил головой в поисках какой-нибудь «проявившейся» тени, обнаружил оную и с размаху погрузил в ее зыбкую плоть лезвие своего боевого топора.
– Чвак, – сказала тварь и лопнула, разлетевшись на десятки неприглядных лохмотьев странного цвета.
– Редкая гадость, – вздохнул Гизонга.
– К сожалению, не редкая, – вздохнул Альгерс, оглядывая бывшую равнину, а теперь призрачный город, по которому бродили неприкаянные твари.
Маркиз несколько раз ударил какую-то кривую и изогнутую тень мечом, но ничего не произошло.
– Э-э, – протянул Такангор. – Так вы до второго пришествия Тотиса можете ее тыкать. Ярости вам не хватает, натиска и праведного негодования, вот что. Да подумайте о том, что уже давно настало время плотного обеда. Или о чем-то таком же возмутительном, вопиющем.
– А-аа, – завопил внезапно Гизонга. – Жалкие гроши, да?! Жалкие гроши, я вас спрашиваю?! Да я их по крохам собирал, если хотите знать, долгие годы надрывался, копил! Жалкие?! Гроши?!
Если вы начнете откладывать понемногу каждый месяц, то уже через год удивитесь, как мало у вас накопилось.
Тень под его яростным натиском скукожилась и заметно истончилась.
– Так ее, – удовлетворенно заметил Такангор. – А что, вас действительно так волнуют деньги?
– А вас – нет?
– А у меня они есть.
Гизонга смерил минотавра взглядом мытаря, который внезапно узнал, что ему есть с кого взимать налоги, только не знал, как подступиться с этим животрепещущим вопросом к грозному воину.
Постепенно подтягивалась лично заинтересованная публика.
Бежали со всех ног рыцари, атакованные порождениями Бэхитехвальда и не желающие мириться с этим безобразием; стремились получить четкие указания стражи порядка, которые не могли взять в толк, кого следует арестовывать, а с кем нужно погодить до выяснения всех обстоятельств; брели пленные пикинеры, стремясь уточнить для порядку, пленены они или могут расходиться по домам вплоть до следующих сражений. Кавалеристы хотели выяснить, где возвращают конфискованных в ходе сражения лошадей; ополчение жаждало получить разъяснения по поводу обещанной наживы – и все они вместе крайне неприязненно относились к тому, что творилось сейчас вокруг них. Единственное, что мирило всех этих добрых людей с нашествием Бэхитехвальда, – это то, что они его нашествием не полагали вовсе. Были уверены, что сие есть последствия победы кассарийского некроманта, а тут уж своя рука владыка.
Каково же было их удивление, когда Зелг да Кассар, волнуясь и запинаясь, поведал им, что они могут – да что там могут, просто обязаны отбиваться от созданий мрака, ибо никакой смысловой нагрузки их гибель в данном случае не несет. И Неизвестными солдатами, павшими за Отечество, им не стать, потому что твари Бэхитехвальда питаются ими как бродибутерами, а не сражаются на равных.
То-то было криков и визгу.
Однако быстро опомнились и взяли себя в руки. Стали приглядываться, понемногу учиться, держа в уме, что на учебу и приглядывание осталось немногим больше четверти часа Оказалось, что только у яростного минотавра да некоторых его соратников получается изводить мерзкую нежить. Изо всей тиронгийской армии этим высоким искусством овладел только граф да Унара да еще маркиз Гизонга.
Огорчились.
Сильно огорчились, но приняли решение организованно отступить. То есть сбежать с поля боя к драконьей бабушке. Как говорится, не до жиру, быть бы живу. Однако всех организованно отступавших в массовом порядке в самых разных направлениях, с разной скоростью и самыми разнообразными выкриками ждало жестокое разочарование: Бэхитехвальд, как выяснилось опытным путем, не имел привычки отпускать свои жертвы, бросая их на произвол судьбы. Он эту их судьбу уже спланировал и организовал, и никакие протесты и самые активные меры на него не действовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Я его сейчас пристукну, злыдню этакую, – сказал Иоффа, – и быть по сему. Мы энтую кассу пальцем не тронули. Отнять – отняли. А потом аккуратненько складировали в рощице, вместе с тележкой. Больно мессиру да Кассару нужны ваши жалкие гроши.
– Жалкие гроши?! – задохнулся маркиз. – Да мы! Да вы! Да знаете что? Это уж ни в какие не лезет…
Последнее замечание он адресовал скорее всего своей бессмертной душе.
– Отставить несолидный треп, – внезапно заявил Юлейн. – Слушай меня внимательно! Я уже провел переговоры со своим кузеном, постыдно капитулировал, побратался от вашего имени и дико доволен. Достигли компромисса. – И король даже зажмурился от удовольствия, что удалось ввернуть умное слово, которое несколько занятий подряд втолковывал ему зануда преподаватель искусства внешней политики с солидным брюшком, но несолидным именем Люлёна.
Компромисс – это искусство разделить пирог так, чтобы каждый был уверен, что лучший кусок достался ему.
Л. Эрхард
– Эмоции попрошу оставить на потом, поздравления принимаю в установленном порядке с двух до четырех, если они когда-нибудь наступят; а теперь немедленно объединяем войска и перенимаем полезный опыт у милорда Топотана.
– Но он же… Как же… Мы же… – робко заметил бледнеющий на глазах маркиз. Но договорить не решился.
– Быстро учится, – сказал доктор Дотт.
– А это что? – вытаращился маркиз. – Говорящий халат?!
– Сам ты «халат»! А я обычный призрак, между прочим при исполнении служебных обязанностей. Знаешь, чем карается оскорбление при исполнении?
– Нет, не знаю.
– И я не знаю. Но вот он придумает. – И Дотт указал рукавом на того, кто выплывал из тумана внушающей ужас громадой.
– Придумаю, не волнуйся, – прогудел Думгар. – Для кого? Для этого хмыря болотного? Не волнуйтесь, сударь, я вас знаю. Вот, мессир Зелг, полюбуйтесь – маркиз Гизонга, главный идейный вдохновитель этой вопиющей агрессии.
– Протестую! Это была самозащита! – попятился маркиз от разгневанного голема.
– Времени мало, – заметил Альгерс, без особого, впрочем, энтузиазма. А так, невзначай.
– Ничего, на этого хватит.
– Но-но, без угроз, – возмутился Гизонга. – Ваше величество!
– А что «ваше величество»? Ты еще меня, зяблик мой, не слышал. С угрозами у меня, правда, не сложилось, но ничего. Пройду ускоренный курс подготовки у этого очаровательного, хотя и громоздкого специалиста. О, а вот и граф! Граф, идите к нам скорее, милорд Топотан научит вас пинать сию гадость. У него здорово получается. Ах да, вы не в курсе, мы капитулировали и побратались. Это все не их пакость, – пояснил добродушный Юлейн. – Им она тоже не нравится.
– Значит, так, – сказал Такангор, по привычке беря быка за рога. – Это просто, почти как на паялпе. Когда их бьешь, то похоже на то, как плюхаешься в клюквенном джеме. Перехожу к наглядной агитации.
Минотавр поводил головой в поисках какой-нибудь «проявившейся» тени, обнаружил оную и с размаху погрузил в ее зыбкую плоть лезвие своего боевого топора.
– Чвак, – сказала тварь и лопнула, разлетевшись на десятки неприглядных лохмотьев странного цвета.
– Редкая гадость, – вздохнул Гизонга.
– К сожалению, не редкая, – вздохнул Альгерс, оглядывая бывшую равнину, а теперь призрачный город, по которому бродили неприкаянные твари.
Маркиз несколько раз ударил какую-то кривую и изогнутую тень мечом, но ничего не произошло.
– Э-э, – протянул Такангор. – Так вы до второго пришествия Тотиса можете ее тыкать. Ярости вам не хватает, натиска и праведного негодования, вот что. Да подумайте о том, что уже давно настало время плотного обеда. Или о чем-то таком же возмутительном, вопиющем.
– А-аа, – завопил внезапно Гизонга. – Жалкие гроши, да?! Жалкие гроши, я вас спрашиваю?! Да я их по крохам собирал, если хотите знать, долгие годы надрывался, копил! Жалкие?! Гроши?!
Если вы начнете откладывать понемногу каждый месяц, то уже через год удивитесь, как мало у вас накопилось.
Тень под его яростным натиском скукожилась и заметно истончилась.
– Так ее, – удовлетворенно заметил Такангор. – А что, вас действительно так волнуют деньги?
– А вас – нет?
– А у меня они есть.
Гизонга смерил минотавра взглядом мытаря, который внезапно узнал, что ему есть с кого взимать налоги, только не знал, как подступиться с этим животрепещущим вопросом к грозному воину.
Постепенно подтягивалась лично заинтересованная публика.
Бежали со всех ног рыцари, атакованные порождениями Бэхитехвальда и не желающие мириться с этим безобразием; стремились получить четкие указания стражи порядка, которые не могли взять в толк, кого следует арестовывать, а с кем нужно погодить до выяснения всех обстоятельств; брели пленные пикинеры, стремясь уточнить для порядку, пленены они или могут расходиться по домам вплоть до следующих сражений. Кавалеристы хотели выяснить, где возвращают конфискованных в ходе сражения лошадей; ополчение жаждало получить разъяснения по поводу обещанной наживы – и все они вместе крайне неприязненно относились к тому, что творилось сейчас вокруг них. Единственное, что мирило всех этих добрых людей с нашествием Бэхитехвальда, – это то, что они его нашествием не полагали вовсе. Были уверены, что сие есть последствия победы кассарийского некроманта, а тут уж своя рука владыка.
Каково же было их удивление, когда Зелг да Кассар, волнуясь и запинаясь, поведал им, что они могут – да что там могут, просто обязаны отбиваться от созданий мрака, ибо никакой смысловой нагрузки их гибель в данном случае не несет. И Неизвестными солдатами, павшими за Отечество, им не стать, потому что твари Бэхитехвальда питаются ими как бродибутерами, а не сражаются на равных.
То-то было криков и визгу.
Однако быстро опомнились и взяли себя в руки. Стали приглядываться, понемногу учиться, держа в уме, что на учебу и приглядывание осталось немногим больше четверти часа Оказалось, что только у яростного минотавра да некоторых его соратников получается изводить мерзкую нежить. Изо всей тиронгийской армии этим высоким искусством овладел только граф да Унара да еще маркиз Гизонга.
Огорчились.
Сильно огорчились, но приняли решение организованно отступить. То есть сбежать с поля боя к драконьей бабушке. Как говорится, не до жиру, быть бы живу. Однако всех организованно отступавших в массовом порядке в самых разных направлениях, с разной скоростью и самыми разнообразными выкриками ждало жестокое разочарование: Бэхитехвальд, как выяснилось опытным путем, не имел привычки отпускать свои жертвы, бросая их на произвол судьбы. Он эту их судьбу уже спланировал и организовал, и никакие протесты и самые активные меры на него не действовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102