– Правда, – прошептала Кэтрин, готовая играть в его чувственную игру. – Она никогда уже от него не убежит.
Джейк обнял ее и сильно, но бережно прижал к себе.
– В таком случае мне надо поторопиться и схва­тить тебя. Чтобы потом я уже точно знал: утром ты будешь здесь и на следующее утро тоже.
Прежде Кэтрин никогда не была в его спальне, да и теперь не видела ничего вокруг. Взор ее был устремлен лишь на Джейка, и он сам, неся ее на руках к кровати, заглядывал в глубину ее глаз.
– Подумай, Кэтрин, – неровно дыша, говорил он. – Еще не поздно тебе бежать. Вспомни, кто я такой и что обо мне говорят. Вспомни все свои по­дозрения, вспомни, как ты пугалась меня. И знай, я не переменюсь, не стану другим.
– А я и не хочу, чтобы ты изменился, – дрожа, отвечала ему Кэтрин. – Я хочу быть с тобой, по­верь, иначе я ни за что не пришла бы сюда.
– Это правда?
Он сел рядом с ней и гладил ее по лицу, шее, плечам, ощущая шелковистость и нежную прохладу ее кожи.
– Да, Джейк, правда, – прошептала она. – Я бы переночевала у Ральфа или в каком-нибудь отеле, но ты сказал идти с тобой, и я пошла. Мне кажется, я пойду с тобой, куда бы ты меня ни позвал.
– Кэтрин!
Он приподнял ее, прижал к себе, благодарный за то, что она желала его, эта странная, прекрасная девушка, которая познала, что такое страх, и, од­нако, пришла к нему, интуитивно доверилась ему. А ведь они такие разные. Он жесткий, скептичный, живущий за неприступными стенами, которые ус­пел в прежние годы воздвигнуть вокруг своей души. Но Кэтрин пробила эту твердыню, не делая особых для того усилий. Она ничего не хочет, только его самого. Она явилась ему как сон, туманный и нере­альный, а теперь лежит перед ним, живая, теплая и податливая.
Джейк покрывал ее лицо поцелуями, его тело горело от ощущения ее нежной близости.
– Кэтрин, ты прекрасна, – прошептал он. – Мой сон. Моя мечта. Я воображал тебя, а ты явилась во плоти.
Она обняла его, и он ласкал ее со все возрастаю­щим желанием. Он хотел видеть ее, видеть всю, а потому расстегнул пуговицы ее платья, и скоро оно отлетело в сторону.
Кэтрин почти физически ощущала его взгляды, жадно скользящие по всему ее телу. Сердце ее коло­тилось, щеки пылали, и, когда он расстегнул зас­тежку ее бюстгальтера, она застонала, спрятав лицо у него на груди.
– Не прячься, радость моя! Дай мне насмотреть­ся на тебя, – хрипловато проговорил он. – Неужели это ты? Я вижу тебя, ласкаю тебя… – Руки его мучи­тельно медленно двинулись к ее бедрам. – Мои паль­цы помнят твою шелковую кожу, и я мечтал вновь коснуться ее, но боялся напугать тебя, а ты вот взя­ла и сама пришла ко мне. Почему ты боишься те­перь, Кэтрин?
– Я не боюсь. – Глаза ее открылись, и она смот­рела на него, страшась одного – что он остановит­ся, оставит ее, как уже делал прежде. – Просто мне немного неловко.
Джейк приподнялся, снял рубашку и отбросил, ее на пол. Его темные глаза вновь обратились к ней, а потом он опустился, и она обнаженной кожей почувствовала прикосновение густых волос у него на груди.
Легкий стон сорвался с ее губ, а он улыбался этой своей загадочной улыбкой, которая, казалось, исходила из самой глубины его сердца. Потом он долго целовал ее, и, когда она расслабилась и рас­крылась перед ним, его губы проделали дорожку от шеи и грудей к животу, нежные контуры которого исследовала его рука, а затем губы. Жар начал про­бегать между ними, Кэтрин уже не выказывала ни­каких признаков страха или стеснения, а лишь тес­нее прижималась к нему.
– Кэтрин, моя прекрасная девочка…
Он вновь отодвинулся, чтобы глаза его видели то, что ощущали руки. На этот раз она смотрела ему прямо в лицо, восхищаясь живым блеском глаз под полуопущенными веками с длинными густыми рес­ницами.
А какая у него широкая мускулистая грудь, ка­кие мощные плечи! И эта смуглая кожа, не загоре­лая, а смуглая от природы. Было в этом что-то тре­вожащее и пугающее, и Кэтрин вспомнились слова тетушки: «дикий, как цыган». В этом был весь Джейк – образованный человек, который покоряет мир своим словом, а сердце у него все же дикое и не укрощенное.
Кэтрин погладила его по лицу, обвела пальцем контур губ, и он, оторвавшись от лицезрения деви­чьего тела, вновь посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, вопрошая.
– Люби меня, Джейк, – прошептала она.
Он целовал ее, снимая то, что еще на ней оста­валось. Потом быстро разделся сам.
Сначала они просто лежали рядом, их дыхание стало тяжелым, прерывистым, и Кэтрин обняла его, удивляясь тому, как удобно совпадают их тела, будто они созданы друг для друга. Никто до сих пор не прикасался к ней и не обнимал так, как это делал Джейк. А тот трогал и ласкал ее так ос­торожно, будто понимал, что все это происходит с ней впервые.
– Ох, Кэтрин, ты такая нежная и хрупкая… Мне даже страшно, что я могу причинить тебе боль…
Это напугало ее, она вдруг до конца осознала, какой он большой и сильный.
– Теперь, Джейк, – прошептала Кэтрин. – Те­перь, пока я не запаниковала.
Она видела ослепительно белые зубы, когда он засмеялся, видела завесу его темных волос, когда он нагнулся и чмокнул ее в кончик носа.
– Безумная девочка, – тихо сказал он. – Это же не жертвоприношение, которое ты принуждена со­вершить. Ты не должна паниковать.
Его заботливые руки и нежные поцелуи изгнали псе посторонние мысли. Вообще все мысли. Оста­лось лишь то ощущение, которое он уже пробудил в ней однажды там, в коттедже тетушки. Теперь, прав­да, не нужно было таить своих чувств.
Она произнесла его имя и так сильно впилась пальцами в его кожу, что он не мог уже больше сдерживаться и овладел ею.
И не осталось ничего, кроме наслаждения.
Единственное, что сохранила память Кэтрин: они пребывали в каких-то иных мирах, пронзенных све­том и радугами, а потом золотой вспышкой острого восторга плоти…
Потом они лежали рядом, и только в эти минуты Кэтрин вдруг в полной мере осознала, как она лю­бит этого человека. А Джейк, немного придя в себя, нежно обнял ее и хрипло заговорил:
– Теперь нимфе не убежать и не скрыться. Пой­мана в лесной чаще, присвоена и удержана. Ты при­своена мною, Кэтрин. И я намерен удержать тебя, так и знай, больше тебе никогда не удастся от меня скрыться. – Она слегка улыбнулась, все еще потря­сенная впервые пережитым ею шквалом неведомых чувств и ощущений. – Так ты моя, Кэтрин? Моя? И больше не попытаешься убежать?
Кэтрин покачала головой и увидела несказанную радость, огнем вспыхнувшую в его глазах.
ГЛАВА 14
Джейк подхватил Кэтрин, поднял с постели и по­нес к двери.
– Куда мы? – растерянно спросила она.
– Под душ. Ох, как мне хотелось этого вчера, как я жалел, что не был вместе с тобой под душем. Ты вышла оттуда вся такая шелковая и жаркая… Сми­рив себя, я так страдал. А теперь мне не надо ни смирять себя, ни страдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95