Бёртон и остальные слышали, как тяжело он дышит.
Потом раздался крик боли:
– Нога!
– Ты почти на месте! – крикнул Лога.
Из прорезанной дыры повалил красноватый пар.
– Отравляющий газ, – сказал Лога.
Кадр переместился в клапанную. Помещение было большое, а справа от Германа из стены, футах в десяти над полом, выступала загибающаяся вниз металлическая труба. Рядом на столе стоял металлический ящичек, от которого тянулись провода к другому ящику. Из прорезей на его передней панели выступали концы модулей.
Геринг полз к кубу, и не меньше сотни лучеметов поливало его огнем.
– Я не могу больше эыдержать, – услышали наблюдатели. – Теряю сознание.
– Держись, Геринг, – сказал Лога. – Еще минута, и все будет сделано.
Неуклюжая серая фигура на экране схватила куб и вытряхнула из него карточку. Герман подобрал ее и пополз к модульному ящику. Потом раздался вопль, и Герман упал ничком. Модуль выпал из его руки и лег у стола.
Алые линии сосредоточились на упавшем и не исчезли, пока не изрешетили скафандр.
Наступило долгое молчание.
Бёртон с тяжелым вздохом выключил свой терминал. Другие последовали его примеру. Бёртон взошел на платформу и встал за спиной у Лога. На экране этика теперь пульсировал многоцветный шар, выпуская и втягивая щупальца.
Лога оперся локтями о панель, закрыв лицо руками.
– Что это? – спросил Бёртон.
Он знал, что это ватан, но не понимал, отчего его изображение появилось на экране. Лога убрал ладони от лица.
– Я настроил на Геринга частотный детектор.
– Так это он?
– Да.
– Значит, «продвижения» не произошло?
– Нет. Он там, где все остальные.
Что же делать теперь?
Этот вопрос задавал себе каждый.
Лога хотел убить компьютер, чтобы тот не захватывал больше ватаны, а потом сделать его дубликат на предпрограммной стадии. Но как было отказаться от надежды – безнадежной надежды, – что кто-то что-то придумает и не даст улететь захваченным ватанам. Лога впал в умственный паралич, и ожидать от него можно было лишь одного – что он под влиянием импульса нажмет-таки на роковую кнопку.
Остальные не переставая ломали голову, делясь своими рассуждениями и вопросами с компьютерами. Но в планах каждый раз обнаруживался какой-нибудь изъян.
Бёртон несколько раз спускался на нижний этаж и часами стоял или ходил, глядя на бесконечный круговорот ватанов. Есть ли среди них его родители? Айша? Изабел? Вальтер Скотт, племянник сэра Вальтера Скотта; писателя, друг Бёртона по Индии? Доктор Штейнхаузер? Жорж Сала? Суинберн? Брат и сестра? Спик? Дедушка Бейкер, подведший внука, отдав концы перед самым изменением завещания? Кровожадный и жестокий Гелеле, король Дагомеи, который не знал, что он кровожаден и жесток, – он ведь делал только то, чего требовало от него общество. Но этим никого оправдать нельзя.
Бёртон отправился спать измученным и подавленным. Ему хотелось поговорить с Алисой, но она была какой-то далекой, погруженной в собственные мысли. На этот раз ее явно занимала не мечта, способная унести от ранящей или неприглядной реальности – Алиса думала над их общей проблемой.
Наконец Бёртон уплыл в сон и проснулся спустя шесть часов. Над ним в полумраке стояла Алиса.
– Что стряслось? – сонно спросил он.
– Надеюсь, ничего. Я только что пришла из контрольного центра.
– Что ты там делала? Алиса легла рядом с ним.
– Мне не спалось, и я все думала о том о сем – мысли мелькали, как ватаны. Я старалась удержать их на компьютере, но они без конца уходили в сторону, распадаясь на тысячу других вещей. Передо мной прошла чуть ли не вся моя жизнь – и здесь, и на Земле. Помню, я думала о мистере Доджсоне, когда наконец уснула. Мне снились самые разные сны – и чудесные, и очень страшные. Ты не слышал, как я закричала?
– Нет.
– Значит ты спал мертвым сном. Я проснулась, вся дрожа и в поту, но не смогла вспомнить, что меня так напугало.
– Нетрудно вообразить, что это было.
Алиса встала выпить воды, а вернувшись в постель, опять не смогла заснуть. Помимо прочего она думала о преподобном Чарльзе Латвиже Доджсоне, о счастье быть знакомой с ним и о двух книгах, на которые она его вдохновила. Алиса перечитывала их столько раз, что ей было совсем нетрудно представить себе их содержание и иллюстрации Тэнниэла.
– Первой сценой, которая представилась мне, было Безумное Чаепитие.
За столом сидели Болванщик, Мартовский Заяц и Мышь-Соня. Алиса села с ними без приглашения, и Мартовский Заяц после нескольких пустых фраз предложил ей выпить вина.
Алиса посмотрела на стол, но не увидела ничего, кроме чая.
– Вообще-то это не совсем верно, – сказала Алиса Бёртону. – Там было еще молоко, хлеб и масло. Книжная же Алиса сказала:
– Я что-то не вижу здесь вина.
– А его здесь и нет, – ответил Мартовский Заяц. Потом Алиса долго пыталась разрешить загадку, чем ворон похож на конторку От этого ее отвлек Болванщик, спросивший, какое сегодня число. Он достал из кармана часы, с тревогой поглядел на них, потряс и приложил к уху Алиса подумала и ответила:
– Четвертое.
Настоящая Алиса сказала Бёртону:
– Мистер Доджсон выбрал это число потому, что у них в книге был май, а четвертое мая – мой день рождения.
– Отстают на два дня! – вздохнул Болванщик. – Я же говорил: нельзя их смазывать сливочным маслом!
– Масло было самое свежее, – робко возразил Заяц. Бёртон встал и начал шагать взад-вперед.
– А нельзя ли обойтись без этих подробностей, Алиса?
– Нет. Это важно.
Следующая сцена, которую она увидела или, скорее, пережила, сделавшись семилетней Алисой из книжки, относилась к главе «Вода и Вязание» из «Алисы в Зазеркалье». Алиса, разговаривая с Белой Королевой, спросила:
– Разве, когда думаешь, не плачешь?
– Конечно, нет, – решительно отвечала Королева. – Ведь невозможно делать две веши сразу.
– Алиса! – сказал Бёртон. – Ну к чему ты рассказываешь всю эту чепуху?
– Это не чепуха. Слушай дальше.
От Белой Королевы Алиса перенеслась к Шалтай-Болтаю.
– Возможно, это Лога своей толщиной напомнил мне о нем. Книжная Алиса обсуждала с громадным человекоподобным яйцом, сидящим на стене, значения слов.
– Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – презрительно произнес Шалтай-Болтай.
– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала Алиса. – Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал Шалтай-Болтай.
Потом реальная Алиса (впрочем, намного ли она реальнее той, другой? – спросил себя Бёртон) перенеслась в сцену, где Черная Королева спросила ее, знает ли она вычитание.
– Отними от восьми девять.
– Этого я не знаю, но…– ответила Алиса.
– Вычитания не знает, – сказала Белая Королева Черной. – А деление? Раздели буханку хлеба ножом, что будет?
– Много ли тебе еще представлялось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111