Это беспокоило меня, так как для борьбы мне нужна была вся моя сила и энергия. К тому же, признаюсь, я чувствовал себя смешным, а это тоже ослабляло меня.
Я был уже достаточно близко, чтобы наконец-то четко разглядеть цвет его странных глаз. Это были два водоворота цвета бронзы, искрящейся золотыми искорками. В них было что-то нечеловеческое.
– Чудовище! – кричал он. – Так для вас это ничего не значит? Вы что, совсем лишены каких бы то ни было чувств?
Было бессмысленно доказывать сейчас мою невиновность. Я узнал причину, главный стимул, толкающий его на эту конфронтацию: я был для него единственным серьезным соперником, которого он когда-либо встречал среди людей.
Я остановился и вытянул руки перед собой. Он сделал шаг мне навстречу, остановился и сделал то же, что и я. Я еще шагнул вперед, и наши руки встретились. Сжав их, я пытался заставить его потерять равновесие. Он делал то же самое.
Борьба не должна была затянуться. Борьба без ударов кулаком или ногами, без рубящих ударов ладоней и толчков коленом, без отрывания ушей и выдавливания глаз. Мы оба стояли в слишком неустойчивой позиции. И оба хотели наглядно доказать свое преимущество в силе ясным и недвусмысленным способом.
Я никогда еще не встречал столь сильного человека. Он не был таким же мощным, как, скажем, горилла, и не таким сильным, как взрослый самец шимпанзе или орангутанга, но ведь и я не был кем-то из них.
Мы стояли, упираясь друг в друга изо всех сил, стараясь опрокинуть один другого и отправить на дно пропасти, в темноту, из которой доносился шум невидимой реки. Наши мускулы дрожали от напряжения, а кости, казалось, скрипели при каждом движении.
Пот, обильно смочивший наши лица и крупными каплями стекающий по коже тела, был явным символом покидающей нас силы; он жег нам глаза, но по спине и ягодицам тек струйками жидкого льда.
В напряженном слитном усилии, где одна чудовищная сила противостояла другой, мы качались, стоя на узенькой перепонке моста, взад и вперед, будто танцуя странный танец, в котором ноги не принимали никакого участия. Он не отрывал своего взгляда от моих глаз. Я уверен, Док видел в них ту же непреклонную решимость убить, которую я читал в его взгляде. Постепенно мы сходились все ближе и ближе. Давление, которое мы оказывали друг на друга, заставляло наши руки отклоняться вбок и назад, и вскоре мы почти сошлись грудь в грудь. Я чувствовал его обжигающее дыхание на моем мокром от пота лице.
Теперь к силе рук добавилась сила торсов и ног. Грудь касалась груди, живот живота. Я почувствовал, как его гигантский член коснулся моего.
Думаю, что именно в этот момент в нем возникло тревожное ощущение. Во всяком случае, выражение ненависти на его лице сменилось недоумением. Чувствовалось, что ему хочется опустить глаза вниз и зрительно убедиться в том, о чем ему говорили остальные ощущения. Но, конечно, он не осмелился сделать это. Так же, как и я, он не мог рискнуть сменить позицию. Малейшее нарушение равновесия привело бы к гибели одного из нас.
До того момента, пока наши руки не испытали силу друг друга, я не хотел верить, что где-то может быть человеческое существо, способное противостоять мне так долго. Теперь я знал, что есть человек, равный мне по силам, если не превосходящий их.
Я знал, но все еще не хотел окончательно поверить этому. Я не хотел смириться с мыслью, что сомнение и удивление, царящие во мне, смутили меня настолько, что благодаря этому он может одержать победу. Я надеялся, что в нем зародилось такое же смятение, которое, в свою очередь, ослабляло его силы. Но ничто в выражении его лица, глаз, в напряжении всех мышц великолепного тела не указывало на то, что он дрогнул и готов отступить.
Наши члены скрестились подобно двум мечам.
И тут я вдруг почувствовал, как во мне появилось и стало нарастать ощущение приближающегося оргазма. Аберрация, извратившая рефлексы моего организма, готова была ослабить меня в самый неподходящий момент и привести к гибели.
Как бы сильно я ни сопротивлялся, я не смог избежать того, чтобы наслаждение не вызвало непроизвольного сокращения моих мускулов, что привело бы к немедленной потере ими силы.
Калибан, даже если и не знал в точности, с чем ему пришлось столкнуться, понял, однако, что со мной что-то происходит. Он насмешливо улыбнулся и сказал:
– Ну что, обезьяна, теперь ты понял, что я сильнее тебя?
Тут я почувствовал, как слегка дрогнули мышцы его живота и волна непроизвольного сокращения пробежала по его члену. Его глаза расширились, и он не удержался от удивленного возгласа. Я понял, что он испытывает те же ощущения, что и я!
Оставалось только увидеть у кого эякуляция произойдет первой. Я был уверен, что это буду я.
Я приготовился разжать тиски, в которых держал его руки, если это было еще возможно, и поспешно отступить назад. Если я сделаю это достаточно быстро и его оргазм сразу же последует за моим, у меня тогда еще будет шанс сохранить между нами безопасное расстояние на то время, пока не кончится наше спермоизвержение.
Он закусил себе губу и пробормотал:
– Боже ты мой! Да что же со мной происходит? Я весь подобрался, собираясь разорвать контакт.
И тут раздался голос, громко прокричавший по-английски:
– Прекратите! Именем Девяти приказываю, немедленно остановитесь!
Глава XXII
Большая гранитная плита, скрывающая за собой вход в пещеры, откатилась по рельсам в сторону. На скальной платформе по Другую сторону моста стояли Девять. Восемь из Девяти. Не хватало высокого старика с чертой повязкой на одном глазу и с длинной седой бородой. Девятым был высокий, атлетического вида негр, одетый в тогу Глашатая. Он держал в руке искусно вырезанный деревянный жезл длиной не менее трех метров, вершина которого представляла собой эмблему жизни древних египтян, косой крест. Двумя метрами ниже на жезле были выгравированы руки, которые в Финляндии называют «ханнунваакуна»
Глашатай еще раз крикнул:
– Прекратите борьбу! Идите ко мне, я дам вам инструкции на сегодняшний день.
Эхо его громкого голоса прокатилось по горам.
Калибан разжал руки и сделал шаг назад. Наши тела разъединились. Но он все медлил, опасаясь повернуться ко мне спиной, пока я не сказал:
– Все кончено. На данный момент.
Его член начал потихоньку опускаться. Мой оставался в состоянии эрекции гораздо дольше. Мне даже показалось, что оргазм все-таки произойдет.
Восемь из Девяти были одеты в одинаковые туники, только разного цвета. Лица всех были закрыты капюшонами. Убедившись, что мы подчинились приказу и мирно направляемся в их сторону, они повернулись и исчезли прежде, чем мы успели ступить на площадку. Сегодня я впервые увидел их всех одновременно. В течение того времени, что я служил Девяти, я видел их, но никогда более трех сразу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Я был уже достаточно близко, чтобы наконец-то четко разглядеть цвет его странных глаз. Это были два водоворота цвета бронзы, искрящейся золотыми искорками. В них было что-то нечеловеческое.
– Чудовище! – кричал он. – Так для вас это ничего не значит? Вы что, совсем лишены каких бы то ни было чувств?
Было бессмысленно доказывать сейчас мою невиновность. Я узнал причину, главный стимул, толкающий его на эту конфронтацию: я был для него единственным серьезным соперником, которого он когда-либо встречал среди людей.
Я остановился и вытянул руки перед собой. Он сделал шаг мне навстречу, остановился и сделал то же, что и я. Я еще шагнул вперед, и наши руки встретились. Сжав их, я пытался заставить его потерять равновесие. Он делал то же самое.
Борьба не должна была затянуться. Борьба без ударов кулаком или ногами, без рубящих ударов ладоней и толчков коленом, без отрывания ушей и выдавливания глаз. Мы оба стояли в слишком неустойчивой позиции. И оба хотели наглядно доказать свое преимущество в силе ясным и недвусмысленным способом.
Я никогда еще не встречал столь сильного человека. Он не был таким же мощным, как, скажем, горилла, и не таким сильным, как взрослый самец шимпанзе или орангутанга, но ведь и я не был кем-то из них.
Мы стояли, упираясь друг в друга изо всех сил, стараясь опрокинуть один другого и отправить на дно пропасти, в темноту, из которой доносился шум невидимой реки. Наши мускулы дрожали от напряжения, а кости, казалось, скрипели при каждом движении.
Пот, обильно смочивший наши лица и крупными каплями стекающий по коже тела, был явным символом покидающей нас силы; он жег нам глаза, но по спине и ягодицам тек струйками жидкого льда.
В напряженном слитном усилии, где одна чудовищная сила противостояла другой, мы качались, стоя на узенькой перепонке моста, взад и вперед, будто танцуя странный танец, в котором ноги не принимали никакого участия. Он не отрывал своего взгляда от моих глаз. Я уверен, Док видел в них ту же непреклонную решимость убить, которую я читал в его взгляде. Постепенно мы сходились все ближе и ближе. Давление, которое мы оказывали друг на друга, заставляло наши руки отклоняться вбок и назад, и вскоре мы почти сошлись грудь в грудь. Я чувствовал его обжигающее дыхание на моем мокром от пота лице.
Теперь к силе рук добавилась сила торсов и ног. Грудь касалась груди, живот живота. Я почувствовал, как его гигантский член коснулся моего.
Думаю, что именно в этот момент в нем возникло тревожное ощущение. Во всяком случае, выражение ненависти на его лице сменилось недоумением. Чувствовалось, что ему хочется опустить глаза вниз и зрительно убедиться в том, о чем ему говорили остальные ощущения. Но, конечно, он не осмелился сделать это. Так же, как и я, он не мог рискнуть сменить позицию. Малейшее нарушение равновесия привело бы к гибели одного из нас.
До того момента, пока наши руки не испытали силу друг друга, я не хотел верить, что где-то может быть человеческое существо, способное противостоять мне так долго. Теперь я знал, что есть человек, равный мне по силам, если не превосходящий их.
Я знал, но все еще не хотел окончательно поверить этому. Я не хотел смириться с мыслью, что сомнение и удивление, царящие во мне, смутили меня настолько, что благодаря этому он может одержать победу. Я надеялся, что в нем зародилось такое же смятение, которое, в свою очередь, ослабляло его силы. Но ничто в выражении его лица, глаз, в напряжении всех мышц великолепного тела не указывало на то, что он дрогнул и готов отступить.
Наши члены скрестились подобно двум мечам.
И тут я вдруг почувствовал, как во мне появилось и стало нарастать ощущение приближающегося оргазма. Аберрация, извратившая рефлексы моего организма, готова была ослабить меня в самый неподходящий момент и привести к гибели.
Как бы сильно я ни сопротивлялся, я не смог избежать того, чтобы наслаждение не вызвало непроизвольного сокращения моих мускулов, что привело бы к немедленной потере ими силы.
Калибан, даже если и не знал в точности, с чем ему пришлось столкнуться, понял, однако, что со мной что-то происходит. Он насмешливо улыбнулся и сказал:
– Ну что, обезьяна, теперь ты понял, что я сильнее тебя?
Тут я почувствовал, как слегка дрогнули мышцы его живота и волна непроизвольного сокращения пробежала по его члену. Его глаза расширились, и он не удержался от удивленного возгласа. Я понял, что он испытывает те же ощущения, что и я!
Оставалось только увидеть у кого эякуляция произойдет первой. Я был уверен, что это буду я.
Я приготовился разжать тиски, в которых держал его руки, если это было еще возможно, и поспешно отступить назад. Если я сделаю это достаточно быстро и его оргазм сразу же последует за моим, у меня тогда еще будет шанс сохранить между нами безопасное расстояние на то время, пока не кончится наше спермоизвержение.
Он закусил себе губу и пробормотал:
– Боже ты мой! Да что же со мной происходит? Я весь подобрался, собираясь разорвать контакт.
И тут раздался голос, громко прокричавший по-английски:
– Прекратите! Именем Девяти приказываю, немедленно остановитесь!
Глава XXII
Большая гранитная плита, скрывающая за собой вход в пещеры, откатилась по рельсам в сторону. На скальной платформе по Другую сторону моста стояли Девять. Восемь из Девяти. Не хватало высокого старика с чертой повязкой на одном глазу и с длинной седой бородой. Девятым был высокий, атлетического вида негр, одетый в тогу Глашатая. Он держал в руке искусно вырезанный деревянный жезл длиной не менее трех метров, вершина которого представляла собой эмблему жизни древних египтян, косой крест. Двумя метрами ниже на жезле были выгравированы руки, которые в Финляндии называют «ханнунваакуна»
Глашатай еще раз крикнул:
– Прекратите борьбу! Идите ко мне, я дам вам инструкции на сегодняшний день.
Эхо его громкого голоса прокатилось по горам.
Калибан разжал руки и сделал шаг назад. Наши тела разъединились. Но он все медлил, опасаясь повернуться ко мне спиной, пока я не сказал:
– Все кончено. На данный момент.
Его член начал потихоньку опускаться. Мой оставался в состоянии эрекции гораздо дольше. Мне даже показалось, что оргазм все-таки произойдет.
Восемь из Девяти были одеты в одинаковые туники, только разного цвета. Лица всех были закрыты капюшонами. Убедившись, что мы подчинились приказу и мирно направляемся в их сторону, они повернулись и исчезли прежде, чем мы успели ступить на площадку. Сегодня я впервые увидел их всех одновременно. В течение того времени, что я служил Девяти, я видел их, но никогда более трех сразу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79